Зоя. Том первый
Шрифт:
Радость за полученное благословение, померкла перед непонятным состоянием матери.
Зоя решила разрядить обстановку и предложила Софье пройтись с ней в комнату Янека.
Девочка кивнула, Зоя взяла её за руку, и мать с сыном остались наедине.
– Мама, чья это девочка? Ребёнка нужно вернуть родителям и не играть так чувствами. Вы же можете намечтать себе то, чего не существует. И тогда будет ещё больнее.
Анна удивлённо взглянула на сына:
– Янек, её родители умерли. Теперь она будет жить с нами. Я не собираюсь спрашивать твоего разрешения, так как скоро
– Я удивлён! Вы никогда не любили чужих детей. И если она сирота, то может быть её показать для начала доктору?
– Ты с ума сошёл, Янек, – прикрикнула на него мать. – Как я поведу бедную девочку к доктору? Она же подумает, что я не доверяю ей. Доктора не нужны моей девочке. Я полюбила её такой, какая она есть и тебе советую. Лучше подумай о своей свадьбе. Завтра я навещу родителей Зои. Так нехорошо, что они разрешили ей жить с тобой. Ни нам, ни им не нужны сплетни.
– Они приняли решение. Ни к чему ходить туда, – запротестовал Янек.
– Григорий Филиппович занимает высокую должность. Но то, что вчера он совершил глупость, не делает ему чести. Я хочу, чтобы и Зоя получила благословение родителей. И если у вас не получилось сбежать, как вы планировали, то давай делать всё по закону Божьему.
Слова Анны убедили Янека, но он не верил в то, что Зоин отец может изменить своё решение.
Весь оставшийся день в доме Левандовски знакомились с Софьей. Янеку девочка тоже пришлась по душе. Пани Анна быстро сшила наряды для куколки. Софья вся светилась от счастья. Она перестала смущаться и вела себя так, словно давно живёт в этом доме.
– Я хочу, чтобы ты родила мне такую дочку, Зоя, – сказал Янек, когда уединился с любимой в своей комнате. – Мне кажется, что до венчания я сойду с ума. Как же мне хочется, чтобы нас больше не разделяли одежды и разные комнаты.
Зоя покраснела, ей вспомнился тот вечер, когда она разоделась по совету Таисии. А Янек будто прочитал её мысли и произнёс:
– Мы купим ещё одно такое платье, и ты будешь надевать его только наедине со мной. Я хочу любоваться тобой. Прости, что я тогда не сдержался.
– Это ты меня прости, – прошептала Зоя. – Я не должна была так поступать. Мне до сих пор страшно, ведь ты мог посчитать меня распутной и больше никогда не прийти ко мне.
Янек улыбнулся, прижал к себе Зою, почувствовал, как бешено бьётся её сердце, и сказал:
– Очень скоро ты станешь навеки моя. Никому тебя не отдам, Золото…
* * *– Я заметил, что следователь какой-то дурковатый, – задумчиво произнёс Григорий Филиппович, закрывая дверь за убежавшим Лораном Волковым. – И чего ходит каждый день, словно воду в сите носит? Думает, что я ему сына выдам? Да не на того напал. Я своих детей в обиду не дам!
– Ты бы словами не разбрасывался, Гришенька, про обиду-то, – сказала мужу Евдокия Степановна.
Подошла
– Гришенька, не бери грех на душу. Пойди, забери Зою домой. Пусть всё будет по-людски. Не видишь что ли, следователь влюбился в девочку нашу. Я давно заметила, что он глаз с неё не сводит. Не довести бы до беды.
– Как же я раньше не догадался! – Григорий до боли сжал своё лицо руками. – Это он ради Зои приходил сюда.
– Конечно! Умоляю тебя, Гришенька, ради нашего малыша верни дочку домой. Выдадим замуж, и отвадится этот следователь, – упрашивала мужа Евдокия.
– Не-е-ет, – покачал головой Григорий Филиппович, – я могу её вернуть только для того, чтобы за следователя засватать. А что плохого в этом? Свой человек в полиции. Можно законы нарушать, и как с гуся вода. И как я раньше не догадался.
– Что ты, Гришенька, – взволнованно сказала Евдокия, – не нужен нам такой зять. Дай дочке счастье с другим испытать. Неужто ты хочешь, чтобы она как я, годы считала до любви?
– Цыц, – Григорий крикнул так, что Евдокия попятилась от него назад, – это тебе не нужен, а мне нужен. Вам бабам вечно не угодишь. Мне родство со следователем больше нравится, чем со шляхтичем.
– Семья этого шляхтича Макара спасла от тюрьмы, – дрожащим голосом произнесла Евдокия.
– А и не надо было спасать, пусть бы посидел, подумал, как против царя идти.
Григорий Филиппович произнёс это с такой ненавистью в голосе, что Евдокии стало страшно.
– А что же ты тогда Макара спасал? Нужно было оставить его на произвол судьбы, – Евдокия Степановна громким голосом ошарашила Григория, он вздрогнул. – И правда, отсидел бы за свои деяния. Ты, Гришенька с ума-то не сходи. Спас сына, спасай и дочь. Дай уже девчонке жизнью насладиться. Сам-то с Марией своей в счастье купался. Потом из лап следователя Зою уже не освободишь, поздно будет. Господь спас её от Николая, а ты гнёшь свою линию. Стар следователь для неё, Гриша, да и повёрнутый какой-то. И не подходи ко мне больше, коли не хочешь прислушаться.
– Больно надо мне к тебе подходить, – Григорий ушёл в Зоину комнату, громко хлопнул дверью.
У Евдокии всё сжалось внутри. Она легла на кровать, положила руки на живот.
– Ну вот и всё, – сказала она тихо, – закончилась у Гришеньки любовь.
«Но ты же не бросишь меня?» – обратилась она мысленно к будущему ребёнку.
Что-то кольнуло в животе, Евдокия свернулась в калачик, лежала так долго, пока боль не прошла, а потом уснула.
Григорий прилёг на Зоину кровать. Задумался. Начал жалеть о том, что кричал на Евдокию. Но извиняться не пошёл. Хотя сердце твердило упрямо: «Береги Дунечку, береги».
– Ещё чего, – размышлял Григорий, – если вот так каждая баба будет мной командовать, в кого я превращусь? Не дай Бог опять баба родится. Совсем страх потеряли. И Зойка неуправляемая стала. Наслушалась она сладких речей о свободе. Выпороть бы её как следует, да засватать за следователя.
Григорий Филиппович подошёл к комоду и открыл ящик. Увидел сверху несколько свёрнутых записок. Почти на всех было написано: «Золото моё, жду тебя сегодня на нашем месте. Твой Я…»
Григорий вспомнил вдруг, как оставлял записки Валентине. Та их не особо жаловала. Обсмеивала даже. Но Григорию нравилось. А Валентина говорила каждый раз: