Званый ужин в английском стиле
Шрифт:
— Порох, — наконец проговорил Марсильяк, к которому вернулось его обычное невозмутимое спокойствие. — Похоже, коробка с небольшим изъяном, и тот, кто заряжал ружье, должен был испачкаться порохом.
— И если он не успел вымыть руки… — прошептала Амалия.
— Будем надеяться, что не успел, — отозвался следователь. — Идемте, Амалия Константиновна. Мне и самому не терпится узнать, кто окажется преступником.
Однако в коридоре их поджидал Соболев, весьма невзрачного вида господин с худым, унылым лицом и пушистыми пшеничными
— Что случилось? — довольно сухо спросила она.
Аполлинарий Евграфович пожал плечами.
— Очередное убийство, по словам моего помощника, — сообщил он. — Правда, на сей раз оно, кажется, не удалось.
В большой гостиной на диване лежал Владимир Сергеевич. Скула у помощника адвоката распухла, под глазом красовался синяк. Городецкий невнятно стонал и чертыхался, пока незаменимый Венедикт Людовикович смазывал его раны каким-то лекарством, вполголоса успокаивая. Амалия поискала взглядом Билли и нашла американца в углу, рядом с невозмутимым бароном Корфом, причем ее кузен был насуплен и держал руки в карманах. Перед ними, пытаясь придать своему добродушному лицу угрожающее выражение, стоял хозяин дома.
— Господа, господа! — умоляюще твердил он. — На что это похоже, скажите на милость?
Как объяснил Соболев, в отсутствие Марсильяка и его спутницы Владимир Сергеевич позволил себе несколько слов, которые чувствительный американец, похоже, неправильно истолковал и вообще неверно понял. Так или иначе, он совершил попытку вразумить Городецкого посредством рукоприкладства, что ему в совершенстве удалось. Разнимать дерущихся героически бросился барон Корф, однако действовал столь неудачно, что каким-то непостижимым образом ухитрился нанести помощнику адвоката еще больший урон. В конце концов Владимира Сергеевича оттащили, Билли и Александра оттеснили в угол, а Венедикт Людовикович принялся врачевать раны пострадавшего. Варенька хмуро смотрела на жениха, кусая губы.
— Я протестую против подобного обращения! — выкрикнул Владимир Сергеевич. Но тут у него заныла челюсть, по которой от души съездил Билли, и Городецкий, застонав, схватился за лицо.
Амалия подошла к своему кузену.
— Билли, — прошептала она, сверкая глазами, — в чем дело?
— Ни в чем, — буркнул тот, отводя взгляд.
Но Амалии было достаточно взглянуть на улыбку Корфа, чтобы сразу же все понять.
— Александр, — набросилась она на бывшего мужа, — вы должны были его остановить!
— Я пытался, — отозвался барон, даже не моргнув глазом.
Амалия посмотрела на него осуждающе и покачала головой.
— Довольно, господа, — вмешался Марсильяк. — Владимир Сергеевич, настоятельно прошу вас более вообще ничего не говорить, пока я сам не спрошу вас. Вы, сударь, и вы, будьте так любезны сесть вот здесь, — он указал двум дебоширам на кресла в максимальном отдалении от Городецкого. —
— Сына хозяев нет, — отозвалась та.
Глашу послали за Митенькой, который отлеживался у себя после второго обморока, и вскоре смущенный недоросль показался на пороге большой гостиной. Он неловко поклонился следователю и чихнул. Во время дуэли Митенька, похоже, простудился и теперь чувствовал себя не самым лучшим образом.
— Митенька, что с тобой, ты нездоров? — кинулась к нему заботливая мать.
Юноша покраснел и стал убеждать ее, что она не права, однако не удержался и снова чихнул.
— Дамы и господа, — заговорил Марсильяк, когда Анна Владимировна в пятый или шестой раз получила от сына заверения, что с ним все в порядке, — как всем вам известно, в доме произошли крайне неприятные события, и поэтому, чтобы избежать возможных осложнений, я предпочитаю, чтобы все вы находились у меня на глазах, что может послужить на благо следствия. — Он сухо улыбнулся. — Господин Преображенский! Подойдите сюда, пожалуйста.
Евдокия Сергеевна широко распахнула глаза.
— Я тебе говорила: он! — шепнула она мужу.
— Наоборот, я тебе повторял, — буркнул Иван Андреевич.
Преображенский нехотя поднялся с места и подошел к следователю.
— Вы меня арестуете? — с какой-то странной обреченностью спросил он.
— Нет, — ответил Марсильяк. — Покажите мне ваши руки.
Никита удивился, однако выполнил его просьбу. Аполлинарий Евграфович внимательно осмотрел его пальцы и бросил взгляд на Амалию.
— Можете сесть, — разрешил он. — Евдокия Сергеевна!
Тайная советница оторопела.
— Разрешите взглянуть на ваши руки, сударыня, — проговорил Марсильяк, подходя к ней.
— Это что, это еще зачем? — заволновался тайный советник.
— По долгу службы, — хладнокровно отозвался следователь.
На лицах присутствующих было написано живейшее любопытство, которое все возрастало. Евдокия Сергеевна с мученическим видом позволила Марсильяку осмотреть свои руки. Он поглядел на Амалию и покачал головой.
— Мадемуазель Беренделли!
Она, не понимая, взглянула ему в лицо.
— Мне бы хотелось увидеть ваши руки, — пояснил Марсильяк по-французски.
Но и на руках дочери хироманта не обнаружилось никаких пятен. Анна Владимировна заерзала на месте. Веер застыл в руке тайной советницы, которая вся обратилась во внимание. Что делает странный следователь? Чего добивается?
— Анна Владимировна! — Марсильяк уже был возле хозяйки дома. — Покажите ваши руки, пожалуйста.
Билли озадаченно моргнул и обернулся к Амалии, но она сделала знак, что потом ему все объяснит. Следователь осмотрел руки хозяйки дома и покачал головой.
— Благодарю вас.