Зверь
Шрифт:
– Там будет видно по обстоятельствам.
– Я достал из кармана диктофон, включил.
– Каждое твое слово будет зафиксировано на пленку и проверено. И если ты мне соврешь, то... Словом, советую тебе этого не делать.
– Да-да, я понимаю, - закивал он.
– Не извольте беспокоиться. Я все как есть, правду и ничего кроме правды.
– Что ж, начало нашего диалога мне положительно нравится. У тебя есть шанс сохранить свою никчемную жизнь. Так держать! Как твоя фамилия?
– Коржавин. Павел Павлович Коржавин.
– Ты, Коржавин, ответь мне - куда ты дел Игоря?
– Какого Игоря?
Его вид свидетельствовал, что он уже вообще ничего не понимал в происходящем. Ничегошеньки. Кто я такой? И зачем мне понадобился Игорь? Из этого я сделал вывод, что к смерти мальчика этот хомо вульгарис
– Ты что, кабан, издеваешься?!
– зарычал я.
– За такие шутки я быстро сделаю из тебя парнокопытного. Все оставшуюся жизнь будешь хрюкать на людей.
– Извините! Вы очевидно имеете в виду Игоря Новосельцева?
– Волна страха, парализовавшая волю Коржавина, прошла и у него стали проявлятся иные человеческие чувства. Глаза наполнились слезами. Он развел руками, печально проговорил: - Увы! Я о нем ничего не знаю. Вот уже больше месяца, как он исчез. Я было предпринял попытки его найти, но они оказались безуспешными. А вам что-нибудь о нем известно?
Я достал из кармана рисованный портрет Игоря, показал его Коржавину.
– Это он?
Едва взглянув на портрет мальчика, с ним приключилась истерика.
– Да, это он!
– воскликнул. Заплакал, запричитал: - Что вы с ним сделали?! Игорек! Милый мой мальчик! Что они с тобой сделали?!
– Молчать!
– вновь грохнул я кулаком.
– Всякие тут Иуды Искариоты будут мне истерики, понимаете ли, учинять, вопросы глупые задавать. Не позволю! Придется выписать надежного "лекаря". Он быстро отправит тебя к праотцам в параллельные миры. Вот там ты и расскажешь о всех своих мерзостях.
В доказательство своих слов я достал из наплечной кобуры "макарова" и выложил его на стол, как последний аргумент в споре интеллектов. Коржавин, как кролик на удава, смотрел на его вороненную сталь, не в силах оторвать взгляда. Захныкал, униженно проговорил:
– Извините! Но я так его любил! Я до сих пор весь в расстроенных чувствах.
– Дурак! Любить надо женщин.
– Но вы ведь сами давеча, - робко напомнил мне он.
– "Давеча", - передразнил я его, рассмеявшись.
– Давеча я гнал картину, лапшу тебе на уши вешал. Нет, милейший, я ярый поборник естественных сексуальных отношений. Я именно таков, каким меня создал Космос. И можешь мне поверить на слово - тебя, негодника, тоже когда-то родила женщина. Если бы она тогда знала, что именно на тебе прервется связь времен, то, уверен, она бы сделала аборт.
– Как это?
– не понял Коржавин.
– А так это. Вместо того, чтобы заниматься глупостями и совращать невинных мальчиков, нужно было больше читать книг хороших и разных. Оставить после себя наследника - главная миссия человека на Земле. Лишь через наследника осуществляется связь человека и всего его рода с Землей. Ты же своей сексуальной ориентацией прерываешь эту связь. Там, - я воздел палец, - тебе этого не простят. Понял ты, дубина? А, да что с тобой говорить! Ты индюк. И философия у тебя индюшачья - вон он Я, а все остальное по фигу.
– Ну зачем же вы так!
– обиделся Коржавин, все ещё не в силах оторвать взгляд от пистолета.
– Я его не совращал, а совсе даже наоборот. Что хорошего его ждало на панели? А я снял для него квартиру, заботился о нем. Но он оказался неблагодарным и часто мне изменял.
– Он вновь захлюпал носом.
– Извините!
– Конченный ты человек, Коржавин!
– вздохнул я.
– Тебе про Фому, а ты все про Ерему. О чем ты говорил с Игорем перед его исчезновением?
– О чем говорил? Мы о многом говорили. Разве все упомнишь.
– И все же постарайся вспомнить. Это очень важно.
– Да, он говорил, что его пригласили сниматься в фильме.
– Кто пригласил?
– Какой-то московский режиссер, женщина. Да-да, он сказал, что она очень красивая женщина. Я было вызвался посмотреть на съемки, но Игорь не разрешил.
– А о чем был фильм?
– Не знаю, Игорь мне не говорил.
– Когда был этот разговор?
– Дня за два до его исчезновения, где-то в конце мая. Да, именно в конце мая.
– Ты знал кого-нибудь из его любовников?
– Нет, никого.
– В таком случае отчего ты решил, что он тебе изменяет?
– Очень просто. У него появлялись свободные деньги, и немалые.
– Понятно.
– Нет, ничего этого не было.
Я выключил диктофон. Решил не оформлять показания этого рыжего павиана протоколом. Успеется. Потом вызову в прокуратуру и оформлю.
Эту ночь мне так и не удалось уснуть. Не спалось. Сон бежал от меня, как черт - от ладана. Увиденное и услышанное сегодня не давало покоя. В голову лезли неприятные мысли. Кажется мы дошли до последней черты. Как такое могло случиться, что подросток в четырнадцать лет даже не умеет читать? А дети, чтобы не помереть с голоду, вынуждены торговать своим телом? Бред сумасшедшего! А проблема беспризорности, наркомании? Политики говорят о чем угодно, но только не об этом. На это все наложили молчаливое табу. А ведь именно об этом надо не только говорить, кричать на всех углах, но и принимать срочные меры. Это будущее нации. Если все также продолжиться, то у страны не будет будущего. Можно по разному относиться к советской власти, прежним вождям, ругать их до потери пульса, обвинять во всех смертных грехах. Но лишь одно то, что разоренная гражданской войной, нищенская страна все отдала борьбе с беспрезорностью, накормила, одела детей, дала им кров и образование заслуживает глубочайшего уважения. Многие из бывших беспризорников стали видными учеными, выдающимися инженерами, писателями, музыкантами. А сейчас, когда улицы наших городов буквально запружены блестящими иномарками, когда строятся шикарные, похожие на дворцы, особняки, беломраморные офисы, когда на презинтации и юбилеи тратятся миллионы и миллиарды, когда на экранах телевизоров не смолкает вакханалия веселия, огромное число детей вынуждены ночевать по чердакам и подвалам, пухнуть с голоду и торговать своим телом. Куда мы все катимся, господа хорошие? Что это? Амнезия совести? Не иначе. "Человек - это звучит гордо!" Ха-ха-ха! Как же был неправ классик, как наивен. Человек - это звучит пошло, гнусно и страшно. Только лишь змея пожирает свое потомство. Остальные звери, животные, насекомые его защищают, о нем заботятся. И лишь хомо сапиенс, наделенный разумом, венец творения Космоса, бросает своих детей на произвол судьбы. Абсурд! Нонсенс. И как все это терпит Создатель, Космический рузум? А может быть и нет никого? Все это я напридумывал? Нулевой цикл, последующие уровни жизни - все лишь плод моего воображения? Жизнь - есть способ существования мыслящей энергии. Глупость несусветная! Все здесь зачинается, здесь и заканчивается. Да, но отчего так болит в груди, отчего так ноет? Плоть не может так болеть. Так болит лишь душа. Но во всем есть предел. Человечество его достигло. Ему самому уже не выбраться из тупиковой ситуации. И что же дальше? Дальше - мракобесие и неминуемая гибель. Если все это было задумано Космосом, то я не понимаю такой логики. А может быть человеку и не дано это понять? Не знаю. не знаю. Я уже ничего не знаю, ни в чем не уверен. Но как же больно в груди. Как невыносимо больно! И лишь лежащая на груди голова любимой частично гасила эту боль и вселяла надежду, что не все потеряно, что наступят ещё и светлые времена. Если есть в жизни такие девушки, значит и существует смысл земного бытия. Так хочется верить, что разум в конце-концов возобладает.
Утром я отправился в Новосибирскую транспортную прокуратуру. Старший следователь Ачимов оказался пожилым, невысокого роста, с усталым невыразительным лицом и довольно красноречивым синяком под глазом. И говорил он невыразительно, монотонно, но зато обстоятельно, не упуская малейших подробностей. После его рассказа, я понял, что оба преступления совершены одной и той же группой преступников. Дела необходимо было объеденять. И я отправился к шефу.
Сергей Иванович пытливо взглянул на меня и насмешливо проговорил:
– Что это у тебя, Андрей Петрович, с глазами?
– И что у меня с ними?
– Горят, как пасть дракона. По ночам, коллега, нужно спать, а не заниматься проблемами мироздания. Об этом пусть болит голова у "жирафа", а у нас и своих дел по горло. Верно?
Я всегда поражался способности шефа находить порой ту самую болевую точку, которая главная на текущий момент. Удивительно!
– Да что-то не видно особой активности у "жирафа", - ответил.
– А ты, значит, решил его заметить?