Зверь
Шрифт:
Ричард насчитал семь таких глыб.
Он ещё не успел закончить, как башня переместилась. Теперь перед Диком предстал богатый пригород, похожий на окрестности столицы; ему понадобилась целая минута, чтобы опознать дорогу, ведущую в Лаик.
Здесь тоже были валуны – всего три, застывшие один за другим, словно окаменевшие в прыжке литтэны. Громоздкие, неуклюжие, они казались настолько чуждыми окружающему пейзажу, что никто из жителей даже не подумал использовать их для обустройства моста, дороги или дома. Ни одному каменотёсу не пришло на ум попытаться разбить их.
Башня переместилась в третий раз, и теперь Дик увидел заброшенные гальтарские выработки, памятные
«Значит, всего четырнадцать!» — радостно подумал Дик, почувствовав глубокое облегчение. Рамиро, вожак его найденной своры, прежде тенью лежавший у его ног, теперь поднялся и приветственно рыкнул.
Удивительная удача! Повелители Скал потеряли только одного спутника.
Ричард мысленно потянулся к найденным валунам и позвал их, как обычно звал Рамиро. Они откликнулись, медленно и тягуче, пробуждаясь после долгого сна. Огромные глыбы зашевелились, задвигались; гранит их тел словно потёк, принимая форму изящных поджарых гончих. Дик видел, как из камней медленно выступают лапы и длинные узконосые морды; чёрные дейты вставали в Надоре и в Лаик, отряхиваясь от снега; они гибко выпрыгивали из гальтарских пещер, потянувшись всем телом.
Ричард позвал их снова, и литтэны побежали – сначала тяжело, как двинувшиеся с места камни, потом легче и быстрее и в конце концов понеслись к своему Повелителю как четырнадцать чёрных молний.
«Благодарю тебя, отче Лит!» — произнёс Дик мысленно, чувствуя, как отступает сковывающее его страшное напряжение.
Он будет не один. Перед смертью он не останется без друзей.
А как же спруты?.. Остались ли спутники у Повелителей Волн?
Бр-р! Холодные скользкие твари.
Дик подумал о морских астэрах неохотно – он питал инстинктивное отвращение к медузообразным существам, похожим на студенистое желе. Однако когда башня повернула к морю, открывшийся вид поразил юношу. Он никак не ожидал увидеть такого.
Он оказался посреди безбрежного океана. Водная гладь простиралась во всю ширь; нигде не виднелось ни островка земли. Однако прямо перед ним, поднимая в воздух мириады серебряных брызг, резвилась стайка чёрно-лиловых, сверкающих влажными боками дельфинов.
Ричард даже протёр глаза. Дельфины! Не может быть!
Однако разве не их запрягала в свою морскую повозку Ойдма?..
Ричард смотрел как зачарованный: гибкие и сильные, морские астэры были не менее прекрасны в своей стихии, чем пирофоры Робера или его собственные дейты.
«Так вот кого видел принц Альдо перед самой смертью!..» — догадался Дик.
Он торопливо посчитал: в стайке оказалось одиннадцать дельфинов. Это означало, что Повелители Волн потеряли сразу пятерых своих спутников.
Пятеро морских красавцев превратились в безобразных змеехвостых русалов! Раттоны погубили их.
Оставался только Дом Ветра. Ричард задрал голову в постепенно багровеющее из-за кровоточащего Сердца небо. Он надеялся найти белых ласточек – вопреки словам Каталлеймены ему не хотелось верить, что все они погибли, когда прервался род Анэма. Однако небо осталось пустым на всём пространстве от горизонта до горизонта. Спутники Повелителя Ветра сгинули следом за вымершим Домом.
Эр Рокэ остался один. Все шестнадцать ласточек превратились в крылатых ведьм.
— Я подарю вам своих дейт, монсеньор! — поклялся Дик про себя. — Они перейдут к вам по наследству вместе с моим повелительством.
Пора было пересчитать врагов.
Башня вновь повернула на север. На сей раз Дик увидел перед собой не дорогу,
Магия Кэртианы, её кровь, в изобилии разливалась по небу.
Человекобык поднялся. Видимое разрушение его тела оказалось лишь иллюзией, мороком, который наводил раттон! Он выпрямился во весь рост, крепко упираясь копытами в землю; глаза его вспыхнули тускло-зелёным светом, как болотные гнилушки. Он почуял пищу – самую лучшую пищу в этом мире.
Камни, которыми была вымощена аллея, содрогнулись под шагами минотавра. Он двинулся за добычей, и Ричард почувствовал, что он не отступится, пока не получит своё.
Серые слуги Лаик выбежали навстречу, но на их лицах не отразилось ни удивления, ни испуга. Их угодливые, вытянутые, как у мышей, мордочки были одинаковыми словно горошины в стручке. Ещё во время обучения Ричард замечал эту странную похожесть, но не придавал ей значения. Теперь же он по-настоящему поразился выражению их пустых, блестящих, как оловянные пуговицы, глаз. Их съёжившиеся тела, их невыразительные черты теперь показались ему нечеловеческими – неживыми. Только теперь Ричард понял, что в них осталось ровно столько существования, сколько было нужно для служения раттону.
Слуги Лаик были давно мертвы.
Человекобык неожиданно издал высокий, вонзающийся в уши визг. Прошла минута, другая, – и к его ногам начали стекаться жирные лаикские крысы. Ричард уже видел похожую картину в Нохе, на Дороге Королев, где ему удалось уничтожить двух раттонов. Как и тогда, он вздрогнул от омерзения. Полчища тварей спешили за своей долей добычи.
Во главе тёмно-серого воинства Ричард разглядел нескольких вожаков – слишком крупных и гибких, чтобы быть обычными крысами. Дику показалось, что в одном он узнаёт своего лаикского врага – того, кто укусил его перед Фабиановым днём. На хребте серой твари виднелся глубокий шрам: тогда он перебил ей позвоночник каблуком сапога. Но это существо нельзя было убить так просто.
«Неужели так выглядят раттоны в собственном обличье?» — спросил себя Дик.
Но почему они прятались именно в Лаик?
Башня отреагировала мгновенно: перед глазами Ричарда развернулась Старая галерея – та самая, в которой капитан Арамона некогда запер шестерых Суза-Муз. Здесь им, полузамёрзшим голодным унарам, явилась процессия давно умерших монахов; здесь Дик увидел тень отца и едва не ушёл в неизвестность за нею следом.
Башня остановилась над чёрной квадратной плитой, спрятанной в холодном камине. На ней все они ужинали в ту памятную ночь, обратив её в подобие стола. Здесь бедный Паоло Кальявэра открыл бутылку вина, присланную таинственным доброжелателем, и случайно поранился скрытым в пробке осколком. Плита блестела как полированная, и Ричард испытал странное чувство узнавания. В своей короткой человеческой жизни он видел её только раз, но теперь ему чудилось, словно он всегда знал этот тяжёлый квадратный куб.