Звезда Аделаида - 2

GrayOwl

Значит, опять ушёл в затворничество. Ничего, высокородный брат навестит его на обратном пути, заодно приляжет на братском ложе, он же почти чистый, Сев, а то, кажется, до своей комнаты ему без такой необходимой передышки не дойти.

… И Северус, так и не расставшийся со своей деревянной палочкой - страшным оружием - которого раб услужливо и подобострастно, на всякий случай, чтобы на Распяли ненароком, поздравил с облегчением, спокойно вошёл к Квотриусу. Тот лежал на ложе в одном из самых уродливых своих воплощений, а Северус почувствовал вдруг нестерпимую боль во всём теле, как от Crucio.

Он не устоял на ногах, а повалился,

вымытый розовой водою, на земляной пол и стал корчиться в страшных судорогах, ощущая уже подзабытое чувство, словно мириады невидимых иголок оказались воткнутыми во все нервные окончания. Но по привычке, ещё не утерянной, он не закричал, а стал пропускать боль сквозь себя, так и молчал в почти бессознательном от боли состоянии, на грани болевого шока, таким сильным оказалось это подобие Круциатуса. Покуда кто-то особо добрый из «подельников» в Ближнем Круге - а кто же это мог быть ещё?
– не остановил действие второго Непростительного.

Северус с трудом открыл глаза - он был в какой-то довольно большой комнате с белёными стенами из кирпичей, на одной стене было намалёвано какое-то страшилище с выпученными глазами, обымающее чёрными крыльями вроде бы бездыханное человеческое тело. Потолок непривычно низко нависал над головой. На чей-то замок или мэнор совершенно непохоже. Вдруг кто-то, наверное, какой-то извращенец, нежно поцеловал Северуса в уголок губ.

Ба! Да это же возлюбленный братец Северуса так развлёкся с высокорожденным братом своим, что тот и тела собственного не чувствует! И опочивальня его, со страшилой Морфеусом! Вот дела! Даже память ему отшибло, одна в жизни радость, хоть ненадолго…

– Квотриус, ты… таким расчудесным образом всех нежданных гостей потчуешь? А, может, и жданых?
– откомментировал Снейп, как только к нему вернулась возможность говорить.

– Все домочадцы уже знают, что так я встречаю вошедших без разрешения, - жёстко ответил брат.

– А вот я, лёжучи на одре и болея из-за тебя, между прочим, не знал, что в доме моём завелись порядки новые. Что сие за вольности, брат мой Квотриус? Что позволяешь ты себе в моём пока ещё доме?! Вот станешь Господином дома, когда я… уберусь отсюда с Гарольдусом на веки вечные, может, и пожалеешь тогда об этой своей выходке…

– Опять ты о нём! О человеке сём, настолько свободном, что перепачкал всю постель тебе. Так ты горячо любился с ним, что не заметил даже приличного такового слоя грязи на пенисе его?! А, случаем, не обнаружил ты, что не хватало вам, к примеру, меня, дабы стать третьим, но не лишним в вашей страстно любящей паре?!

– Квотриус, звезда моя, но… откуда узнал ты подробности таковые о… грязи на простыне моей? Ну, да всё равно теперь уж. Но ведай, негоже злиться тебе - взгляни-ка лучше на себя. Видишь, во… что превращают тебя злые, да к тому же, почти беспочвенные мысли, переданные через болтливых рабов, кои так склонны ко всякого рода преувеличениям. Прошу, просто успокойся и выслушай меня.

– Нет, высокорожденный брат мой и патриций Северус. Хотел бы сказать я, что больше не стану слушать пустых советов твоих.

И сразу вслед за этим неравнодушным словоизлиянием:

– О Се-ве-ру-у-с-с, умоляю, прости меня за излишнюю грубость в обращении, прошу,молю-у!

– А теперь молю тебя я, выслушай! Слышишь же, и знай сие -опять я стараюсь связать воедино все нити, коими связаны мы друг с другом. Ты же, не задумываясь, рвёшь их ударом наотмашь.

Не узнаю я прежнего - спокойного,

рассудительного возлюбленного брата своего, звезду свою, огонь и кровь живого сердца моего. За что мстишь ты мне на самом деле? Ведь не поверил бы ты рабской клевете на Господина, если бы не лежало сердце твоё ко лжи таковой. Не мог же ты и вправду представить себе, что могу я изменить тебе с этим пока что недочеловеком? Не дорос он ещё до того, дабы свободным человеком по праву полнейшему называться! Не добился он в жизни своей здесь ничего, лишь рабом ничтожным был, как он до сих пор поговаривает о себе, да и то, у варваров грязных.

– Но из твоего времени же он. Наверняка, уже вспомнил твой с ним англский язык времени дальнего, и вы общаетесь на нём обо всём на све… И отчего покраснел ты вдруг?

– Нет-нет, Квотриус, помилосердствуй, лишь только кровь сие прилила к лицу после Распятия. Ибо не так-то это просто всё с Распятием, сам знаешь, не забыл ещё?
– попытался перевести всё в грустную шутку Снейп.
– Да и с Гарольдусом очень трудно покуда. Пока раб он в душе, и только лишь обязанность доставить его в наше с ним время удерживает меня поблизости от него. Вот, что я тебе расскажу…

Разумеется, ночное приключение с «пальпацией» собственного члена Северус просто заспал. Честно-пречестно.

Но рассказал о просыпании в обществе Гарольдуса, столь неприятном для обоих братьев. И ещё неизвестно, кому из них больше был неприятен факт сей, нелепый, если вдуматься, до крайности.

… - Так смилуешься ли ты надо мною теперь, возлюбленный мой брат, о Квотриус мой воистину единственный?

– Да. Знал, знал я, сердцем чувствовал, что с Гарольдусом связывает тебя лишь недоразумение некое, не более. Но я, ничтожный полукровка восхотел поклёп возвести на тебя, о Северус, ибо был неуверен, что сей англус не придётся тебе роднее меня, не связанному с тобою ничем, кроме устного соглашения называть друг друга по-братски.

Подумал я о… женитьбе вместо тебя и пришёл к выводу, что время можно закрутить в кольцо, петлю, называй сие, как заблагорассудится тебе. Вот сейчас поясню, прошу, не криви лицо. Может, и дурачок я, но... Впрочем, вот пример тебе - как это произошло, когда из-за нашей любви я стал чародеем. Ибо не попади ты сюда, не полюби тебя я, не возжелай меня ты, в свою очередь… Верно, понимаешь ты, возлюбленный, о чём я.

Поэтому нет нужды разочаровывать невесту из действительно родовитой семьи истинных ромеев и выставлять меня - урода - за тебя, мужчину, прекрасного собою красотою необыкновенною для ромейской девицы. Способен ты, уверен, поразить её обликом своим необычайным в самое сердце. Выпустит Амурус Стрелу свою в сердце девицы, и вот - она уже твоя, уже готова, дабы развязал ты на ней узел геркулесов. И также многоплоден, как Геркулес, станешь ты во времени сём.

– Мне. Не. Нужны. Женщины. Ни в этом, ни в «моём» времени. Тем более не нужна многоплодность - не собираюсь же я оставаться во времени сём столь надолго, дабы выводком детей обзавестись. Нигде не нужны - здесь у меня есть ты, Квотриус, а… там - не знаю, может, сумею не принять яд без обычного противоядия, ибо теперь без надобности я соратникам бывшим своим, всем, кроме троих, коим небезразлична судьба моя. Так вот, ежели сумею оправиться от разлуки с тобою, то у меня есть друг, это один из моих соратников... бывших, но оставшийся прекрасным другом - весёлым, общительным со мною... уникальным по своей природе.