Звезда Аделаида - 2
Шрифт:
Глава 59.
В свободное время от поцелуев и излюбленного развлечения - шлёпанья по голой аппетитной, но пока недоступной Северусу попе («Рано, ещё слишком рано даже сделать парню минет. А так хочется».), Гарри продвигался по пути постижения, то есть открытия для себя заново, заклинаний - Enervate, Stupefy, Protego, Petrificus totalus и других, попроще, из тех, что преподают первокурсникам в Хогвартсе. У него получалось так же хорошо и успешно, как в «том» времени сопротивляться Imperio, Гарри переболел Круциатусом всего пару раз по несколько секунд, чтобы знал, почём кузькина мать. Удивительно, но такое трудное в произношении Wingardium leviosa для человека, практически вовсе не владеющего латынью - она никак не давалась Поттеру, Гарри выговаривал и проделывал мастерски. Он даже один раз, раскрасневшись от магических упражнений, похвастался любимому Северусу, что поднял этим заклинанием с земли человека почти без чувств,
Северус так сильно желал Гарри и был привязан к юноше, что занимался с ним совсем ненужными предметами - Трансфигурацией, Чарами, даже основами Нумерологии. Лишь бы чем-нибудь, только, чтобы находиться рядом, держать его за руку с вытянутой в излишнем, непонятном напряжении и трепете волшебную палочку. Занимались они и литературным английским, в котором Гарри делал большие успехи и единственно полезным - проклятущей, много более сложной, нежели родной язык, латынью. Но она была действительно нужна юноше, чтобы чувствовать себя увереннее в этом времени, живя среди ромеев да ещё и горожан, ведь нельзя же просидеть всё время в доме, подобно больному на голову Квотриусу, физически и душевно здоровому парню.
Оказавшись в пятом веке в городе, необходимо было выйти на главную улицу, пройти весь маленький Сибелиум, посмотреть на дома из блоков песчаника под черепичными крышами, заглянуть в не такие напыщенные боковые улочки и переулки, потом вернуться на via della Sibelium, выйти через Маринскую арку и посмотреть, как живут колоны, эти будущие сервы и вилланы Средних Веков, обязательно, и не раз, посетить термы, заглянуть в языческие храмы, сходить с утра пораньше на торжище с иностранными купцами со всей Ойкумены и даже из-за её пределов. В общем, посмотреть, как жили древние римляне на территории будущей маггловской Великобритании. Это же такая уникальная возможность! Разве можно упустить её? Гарри любопытен, как говорил о нём Квотриус и, как видя юношу ежедневно, Сев всё больше соглашался с мудрым даже в чсобственном полном сумасшествии возлюбленным и таким желанным названным братом.
В городах, даже самых захудалых, уровень культуры был выше, чем в обязательно и более строго охраняемых латифундиях* . Поистине, в городах постоянно пребывали гарнизоны солдат, а в поместьях упрямых латифундистов - только несколько десятков легионеров. Хоть и жили солдаты Божественного Кесаря, как оказывалось, на казённые деньги и харчах в отдельных помещениях, но блудили вовсю, без зазрения совести, которой у них, по всей вероятности, не было, с господскими рабынями, брюхатили их, зачастую просто насилуя по своей солдатской сущности. Чем ещё занимались скучающие и вечно голодные легионеры? Да воровали бычков и овец у рабов-пастухов, овощи с громадных полей, фрукты из огромных садов. Но сие есть лишь Господские дела, Гарри и Северусу - «ряженому» да как давно - на самом деле всего два месяца назад, а кажется, прошла уже вечность!
– Господину дома не до них.
По крайней мере сейчас.
Ведь, как только они с Гарри перенесутся в… «своё» время, к тому тотчас вернутся все былые, многочисленные умения и навыки - от простейших, которыми они занимались сейчас, до сложных боевых приёмов ведения магической дуэли и битвы, в целом ориентированной на себя самого, как ключевую фигуру, как Избранного, как будущего либо мертвеца, либо Героя. А для этого нужно знать и уметь, поверьте, много.
Профессор даже предполагал, что они оба забудут всё, что было с ними… здесь и сейчас. Конечно, просто отлично, если Гарри, на его счастье, удастся забыть годы унизительного, изнуряющего, бессмысленного, животного рабства без единой светлой мысли, кроме как о «жрачке» и сне. Даже не об одиноком онанировании в лесу - маленьким ещё был, хотя лет в десять-двенадцать мальчишки и начинают распускать ручонки. Но Северус со страхом думал об ином - Гарри Поттер забудет и своё очевидное увлечение им, Севом, так импонирующее ему. Снейп предполагал, что о нём, увлечении, даже любви, правда, пока практически невинной, почти платонической, чистой, мистер Поттер забудет наверняка и в одночасье, а это означает только одно - ему, Севу, ни в коем случае нельзя форсировать их отношения в «этом» времени, не допуская непосредственного гомосексуального акта. Хотя и «голубую» любовь, накрепко связанную со страстью к названному брату и собственному предку - станет Квотриус ещё предком, станет обязательно!
– Северус не почитал нечистой, запретной или ущербной.
В присутствии Северуса, просто и заботливо обучающего его какому-нибудь заклинанию или читающему красивым,
Гарри уже почти сносно освоил высокий штиль английской словесности, но с большим трудом осваивал латынь, поэтому Снейп, в котором вновь постепенно проснулись преподавательские потребности, общался с Поттером исключительно на этом, не до конца понятном Гарри, языке. Северус ждал, ждал, находился в постоянном ожидании настоящего чуда, хоть и будет горька его одинокая судьба в веке двадцать первом, когда же Поттер придумает план их вызволения из этого времени в своё. Так надеялся на Гарри, что сблизился с ним настолько, насколько позволяли правила приличия между наставником и учеником, порою забывая вечерние жаркие поцелуи, теперь обоюдные и от того более сладкие, от которых душа Северуса пела на неведомых даже ему прекрасных языках, тесные объятия и обязательную влагу от излившегося семени Гарри на своей шерстяной тунике из тонкого, спряженного только самыми многознающими рабынями мягкого руна. А Мастер Зелий теперь носил только такие, иногда по две сразу.
Северус даже снизошёл однажды до семейной трапезы, в ходе коей поведал «родне» о будто бы благородном происхождении своего гостя, четыре года тому попавшему к агрессивным варварам гвасинг и потому пробывшему у них в качестве раба, и что тот от непосильной работы и дикого окружения запамятовал звучание родной речи. Мол, взяли-то его ещё несовершеннолетним юношей. Таким нехитрым образом Снейп скостил Гарри годик, выдав его за ровесника Квотриуса - любимого сына Малефиция от любимой женщины и ненавидимого за происхождение и почёт, ему оказываемый в доме её достойного и высокорожденного «сына», оскорблённой этим мачехой. Зачем Господин дома Снепиус Северус уменьшил разницу в возрасте между возлюбленным, хоть и названным, братом и не менее любимым Поттером, он и сам не знал. А зачем-то ведь это было нужно, но Снейп напрочь забыл причину такого своего поведения.
Гарри водили смывать грязь в термы шесть раз - шесть дней подряд, и он всё никак не мог нарадоваться тому ощущению свежести и чистоты, что подарили ему эти дни. По дороге Гарри, по рассказам рабов, расспрашиваемых удивлённым и немного расстроенным Господином дома с превеликим, непонятным людям-без-душ тщанием, по сторонам не глядел, ничему не изумлялся, но вот бояться… сильно боялся - и людей, и телег колонов, об эту пору лихо разъезжавших по городу, и торжища, и даже самих терм.
В раздевалке, судя по собственному рассказу под прицельным допросом Северуса, он не сразу понял, зачем вокруг столько голых или полуодетых, необутых ромеев - патрициев, взрослых совсем, но неженатых, ведь они не были обрезаны, как и Гарри. И что вообще здесь нужно делать, он не знал, а вход сопровождающим рабам в термы был заказан. За этим следил цензор, сбирающий плату с посетителей достойного и излюбленного заведения, где можно и помыться с удовольствием, и обсудить городские новости, и ещё… кое-чем приятным заняться, чтобы их матроны не упрекали супругов за не то, чтобы незаконную, но неприятную им, целомудренным супругам, связь с мужчинами.
… По ночам, глядя в свете почти полной луны на спящего Северуса, Гарри чувствовал, что очень ждёт, когда его любимый даст ему баранью лопатку. Его вовсе не смущала гомосексуальность его любви, что он влюблён больше жизни в мужчину - Поттер был настолько неиспорчен, что не подозревал о её греховной сути, не видя ни одного полового акта, состоявшегося бы между двумя мужчинами.
… И однажды он лопатку таки получил. За трапезой.
Рабы отрезали от оставшегося после семейной ранней трапезы остова барана именно лопатку, одну из самых костлявых частей барана, и подготовили её, из вредности обрезав с неё практически всё мясо, специально для подачи назойливому, сующему нос куда попало, как не пристало себя вести высокорожденному патрицию - драгоценному, опекаемому, как ягнёнок, Господином дома, гостю сего Господина. Так далеко зашла их месть, что они даже не побоялись наказания у столба. А с чего бы этот Гарольдус с неромейским, но и не их рабским именем, рыскал по их задымлённой, закопчённой кухне, мешая готовить яства для господской трапезы, высматривая и вынюхивая что-то и всматриваясь в обычные предметы поварской утвари, как в некое невиданное чудо? Ну, ножи, чарки разного размера и формы, большие блюда для мяса, маленькие широкие стаканчики для специй, глубокие тарелки для протёртой пареной репы, праздничные - для риса с обязательными в доме Снепиусов добавками - морковью, луком и заморским изюмом - виноградом сушёным.