Звезда Аделаида - 2

GrayOwl

– Даже на языке Истинных Людей, моих бывших хозяев? Неужели даже, когда… Вы меня обнимаете и целуете? Даже тогда?!

Он воскликнул с настоящим отчаянием, не знающим смущения перед посторонними людьми, которые в данную минуту ничего для Гарри Поттера не значили - некие чужие римляне, вот и всё.

Как же захотелось в этот миг Северусу, чтобы Гарри называл его просто, именно что запанибратски - Севом! А ещё лучше - стоять с юношей вплотную, медленно и со вкусом, растягивая обоюдное удовольствие, целоваться, чувствовать его возбуждение, медленно и ласково массировать ему спину и, как он любит, сильно шлёпать невинного в своей порочности парня по таким очаровательно округлым и упругим ягодицам, покуда те не порозовеют или даже, если Гарри просил о большем, не покраснеют. Теперь-то Северус посмотрел

на «плоды рук своих» - да, почти, что алые, но раз Гарри это нравится… то надо продолжать в том же духе. У юноши в жизни было так мало удовольствий, что и… это сойдёт за невинную шалость.

Но в данной обстановке, в незримом, но всегда ощутимом «шестым» чувством присутствии Квотриуса в этом не было никакой возможности, хотя можно же по-английски называть друг друга хоть «пуськами бятыми» - никто и не поймёт… Нет, нельзя, даже если Квотриус и совершает «незаметные» визиты вежливости в голову к Северусу - головой Гарри он бы побрезговал - но никакого шума и криков по поводу измены названный брат сегодня не устроил. Однако встревоженный отчего-то, он и сам не знал, почему, Северус сам вёл с самим собою бесшумный, но патетический и диалектический диспут:

– Нельзя подпускать девственного Гарри к тому огню, что пылает в сердце его, Сева, не то Гарри с удовольствием и рвением полетит, как мотылёк на огонь и… И что дальше? Не сгорит же он, подобно мотыльку в огне свечи, раз считает увиденное сношение двух мужчин «развратом» и «грязью»? Или же сгорит, когда он попривыкнет к сценам, им подсмотренным, и примет их, как данность? Всего можно ожидать от невинного юноши, злоупотребляющего разве, что рукоблудием в унылом и бесполезном ожидании, когда же любимый Северус «возьмёт его в жёны», не представляя себе сущности однополого брака вообще. Когда попросту нет жён - лишь только одни мужья.

И ещё нельзя ни в коем случае обманывать… несколько жалкого, больного, потерявшего разум Квотриуса, разрываясь между двумя мужчинами. Нельзя… так жестоко предавать своего первого возлюбленного, сейчас ставшего настолько умелым и искусным в «весёлой науке», что лучше и быть не может.

Да сам Северус просто не выдержит такого сексуального напряжения! Он же не половой гигант, как однажды в шутку на языке х`васынскх` было по возможности объяснено Гарри.

Но… У Квотриуса вскоре должна появиться ещё одна отдушина для выхода из его напряжённого тела гипер-сексуальности. Это женщина, его будущая супруга де-факто. Он-то не питает к ним отвращения подобно старшему «брату»! Полюбится ему этот пухлоид, да ещё как полюбится-то! Водой не разольёшь!

К тому же, не следует забывать, что Квотриус, если ему взбредёт в полоумную голову некая идея мести высокорожденному брату после навещания головы оного в неподходящий момент. Повелитель Стихий может запросто убить Гарри так, что даже праха от юноши не останется, причём даже не прибегая к волшебной палочке, как пытался уже один раз, используя её, не ведая ещё о своих поистине гигантских возможностях, просто из ревности, из-за него, Сева. Да, после названный брат страстно каялся в этом своём «проступке» - хорош же проступочек, из-за которого мгновенно можно отправиться в Большое Путешествие. А смерти Гарри ради нескольких соитий с юношей уж никак не хотелось бы. Нет, нельзя… Нельзя растлевать молодого, неопытного человека! У него ещё вся жизнь впереди, и кто знает, кто в «своём» времени окажется его первым или, что было бы намного, значительнее, да просто естественнее, первой. Первой, такой же невинной, как сам Гарри, девушкой. Красивой девушкой.

Поэтому несчастному влюблённому Севу можно и нужно только одно - носить постную мину и ничем не выдавать Гарри своих чувств, разрастающихся с каждым днём, как луговые цветы после хорошего летнего дождичка на обширных фермерских лугах Англии. Каждая новая совместная трапеза приносила всё больше мучений Северусу - он желал быть с Поттером сильнее и сильнее, всё отчаяннее, всё более безбашенно («А, пусть будет, что будет, лишь бы мне получить в объятия Гарри, ласкать его, даже не… Нет! Нарушив девственность мальчика… Хотя… какой же он мальчик! Засвербит в очке нашлёпанном, захочется поиграть в «грязные, развратные» игры - милости прошу! Буду только безмерно рад и счастлив!»).

– Итак, мистер Поттер, забудьте всё, что Вы знали

и… аб-со-лют-но неверно предполагали, поверьте мне, Вы были в совершенно неведении насчёт моего… - Северус перевёл дух, так тяжело ему было читать нудные нотации своему любимому и такому желанному Гарри, - моего возлюбленного брата Квотриуса. У него с головой значительно получше, чем Вы думаете. А некоторые его странности можно и игнорировать, ведь он - величайший маг. Вы же имеете гнусную привычку совать нос, куда Вас не просят, и это ещё с первого курса Хогвартса! Помните Вы хоть немного, как я снимал баллы с Вашего, нет, не львиного, но волчьего, бестолкового Дома за Ваши же, между прочим, ночные прогулки по замку? А сколько раз Вас спасала от меня или достопочтенного мистера Филча лишь одна только мантия-невидимка? Хорош же папочка и крёстный, которые сочли за лучшее в любом случае вырастить из Вас нового Мародёра! А решили - «по своему образу и подобию», словно маггловские Элохим* * , сотворить из маленького, хилого ребёнка Мародёра! Только на сей раз - Мародёра-одиночку…

Гарри и впрямь терялся - уж не привиделось ли в грёзах, в которые он часто уходил-убегал, будучи наедине, в ожидании любимого - то жуткое, небывалое, непредставляемое прежде бесстыдство, которое он, на свою голову, подглядел?

– И подобные маги рождаются много реже, чем раз в три столетия. Квотриус - Повелитель Стихий.
– назойливо продолжал ранить чистую душу Гарри любимый Северус.
– Вы хоть знаете, что это такое? Нет? Так я и не подумаю рассказывать Вам об этом сейчас, когда поистине благородные, хоть… и не нужные мне гости ждут у порога. Но это я проговорился, Гарри… любимый, прости.

А вслед за этим, столь драгоценным «прости», на измученную душу бедного Гарри пролился ещё один ушат, полный преувеличений, причём, необоснованных, как показалось молодому человеку, «заслуг» сильнейшим образом ненавистного Квотриуса.

– Стыдитесь же, стыдитесь сильнее, мистер Поттер. Ведь Вы удостоились грандиозной чести жить с Квотриусом под одной крышей. А для Вас, неумехи, не могущего на людях даже произвести заклинание Невесомости на несчастной, и без того лёгкой лепёшке, это величайшее чудо из чудес. Это Вам не Волдеморту шкуру запалить, а мне потом пришлось извлекать из Вас хоркрукс - Вы хоть помните, что это за опаснейшая хрень? Она могла, была в состоянии убить Вас так, что и… Впрочем, это Вам неинтересно. А мне, между прочим, познав все те «разврат» и «грязь» однополой любви, о чём я, впрочем, ничуть не сожалею… Это Вы у нас такой чистенький и девственный, ми-стер Пот-тер! Так вот, и грязную работёнку по окончательному добиванию Тома проводить потому, как Вы даже, целуясь с мисс Чжоу Чанг на глазах у любопытствующих, вовсе не любили её! А для окончательной и бесповоротной победы над чудовищем нужна была только Любовь! Единственное Ваше достижение пока - то, что Вы, как Избранный, сумели лишь остановить его, что не удалось мне, Вашей молниеносной Авадой накинув Огненную Сеть на Реддла. Руки же марать об него пришлось не кому-нибудь, а мне! Вы оказались и недостойным учеником самого величайшего волшебника от Мерлина - Альбуса Дамблдора - в Вашем сердце нет ни капли любви. Вы просто не способны её чувствовать! А то, что Вы выдаёте за чувства ко мне, эта Ваша пресловутая баранья лопатка, наши поцелуи, ваши зачатки БДСМ - это всё миражи, созданные Вашим праздным умом, от безделья, что окружает Вас наибольшую часть дня. Вы не заняты никаким физическим либо умственным трудом, лежите себе на новой мягкой постели, и все дела, ну, может, пооонанируете несколько разиков.

На самом деле в душе Северус был чрезвычайно счастлив тем, что именно от заклинания, произнесённого им самим, была убита гадина, но он решил и вида не показывать, сказав лишь довольно строго, но поневоле смягчая голос, и без того отчитав великовозрастного «мальчишку» по полной без его единого возражения или знака возмущения:

– И попрошу больше со мной о Квотриусе не заговаривать. Мои с ним отношения - табу для Вас, Га-а-р-ри.

– А что такое «табу», профессор Снейп, сэр?

Ради неожиданной, нежданной после такой мозговой атаки на неопытного в делах любовных парнишку, вежливости Гарри, зельевар решил наскоро, пока не разнюнился сам, не приведите, Мерлин и Моргана, бросить тому, словно начисто обглоданную кость голодной собаке: