Звезда Аделаида - 2

GrayOwl

С утра двое рабов - неумех драпировали грёбанную тогу на уморившемся Северусе, стоящем, как вешалка, больше часа потому, что в доме Снепиусов давно уже не было специального дорогостоящего раба, умеющего драпировать огромный кусок ткани без единой иголочки, так, чтобы она ладно облегала тело жертвы, в данном случае, жениха.

Посещение терм было связано, скорее, с желанием очистить шею и подмышки.

А также мужское достоинство. Северус хотел любить этой ночью… Квотриуса предельно чистым. О Гарри не шла и речь - снова грязное натужное избиение руками или, того хуже, плёткой, снова неудовлетворённость, всего один разик разрядки, но ведь этого мало, так мало! Названный брат тоже сегодня по собственному обещанию посетит термы, но ближе к закату, а он будет солнечным потому, что светило Сола наконец-то вышло перед закатом из-под слоя туч, и

оказалось, что яркое солнце ещё, оказывается, греет даже в эту промозглую холодную непогодь, но греет, как в январе «своего» времени. Но Северуса сморило непонятно, отчего, и он проспал это время, а предыдущей ночью накурился, полу-лёжа на одре, облокотившись о подголовный валик, чтобы ненароком не провалиться в сон и не устроить пожара, премного лёгких эрзацев сигарет, но руки у него всё равно предательски дрожали. Ему бы выпить чашечку собственноручно смолотого в меленке, доставшейся из Гоустл-Холла, и сваренного кофе, такого горького, что даже такой приятной кислинкой отдаёт.

Ещё бы - жениться, жениться, жениться!.. Ему, сиятельному графу Северусу Ориусу Снейп, из закрытой вот уже три века как, фамилии, продолжать традиции предков и жениться на «иностранке»! Но… Ведь Адриана - по всем параметрам и родословным - ромейская женщина, а графы Снейп считали себя наследниками именно, что ромеев, обосновавших их магический род. Значит, это ненастоящий закрытый брак, а как-то по-детски прозвучало в утомлённом мозгу наследника - «всамделишный», что-то из времён его детства, когда ещё maman была живой, красивой, очаровательной мамой, а не тем брюхатым - опять брюхатым!
– существом, которое краешком глаза подсмотрел маленький Сев перед положением мамочки в гроб, отныне и навеки заколоченный.

Вот если бы Адриана была… Да, хотя бы, красивой, как и все почти бриттки, молодой дочерью друида, чистокровного бритта, стихийного мага Земли… Но о таком неравном браке при Папеньке Малефиции не могла бы и речь зайти. Ему всё высококорожденных патрицианок, как и говаривал Снейп, развратных, подавай! Так что эта свадьба - не в счёт. «Низачот», - как с радостью говаривал профессор Северус Снейп несчастным студентам, не допуская тех до экзаменов без… отработок в своём классе.

– Всё равно, в «своём» времени я останусь холостяком, разве что, волей случая связанным с Гарри да и то, вероятность такого события ничтожно, до минус бесконечности мала,– уговаривал себя Северус, дрожащий от сверхъестественного страха, пребывая в вынужденном полном одиночестве, - Но ведь вот, всё же женит меня Папенька - простой маггл - солдафон, чрезмерно гордящийся и довольный такой партией, а я, несмотря на семнадцатилетний шпионский навык, не сумел отвертеться… Как странно порою складываются судьбы человеков. Но к защите собственных умений скажу вернее, подумаю, ведь и дома меня не было, когда вся эта афёра с поиском невесты, так скоро нашедшейся, была в разгаре. Без меня, как и без Квотриуса, и без Малефиция… Воевали же мы… все. Тогда кто же был инициатором всего этого безобразия - намечающегося действа сверчков?! Вероятно, кто-то из его, злобного Верелия медоядоточивого, подставных лиц, сговорившихся с Папенькой - предателем - ещё до отбытия в поход в земли дальние, восточные.

Но задумчивое настроение всё же задрапированного, наконец-то, в тогу, Северуса было сейчас враз смазано мыслями о так необходимом, но Мордред его подери, («Или лучше вспомнить о маггловском Сатане?» ) абсолютно недоступном мхе Curbilium somniae. Как достать его ещё до ночи? Опять отлучиться, на этот раз не во время этого обручального, но… свадебного пира? Но это значит, приказать рабам посмышлёнее, вроде Накры, тащить с собою в процессии, вот-вот начнущейся, и котёл, и нож, и доску, и ступку с пестиком, а это уже вовсе не смешно, скорее, позорно. Да и правда высокорожденные патриции и патрицианки, коих будет множество (Северус разумно предполагал, что будут присутствовать представители старых и… не очень, но не магических же фамилий Альбиона!) заподозрить могут в колдовстве во время какой-нибудь особо важной части традиций во время бракосочетания. А если ещё и ауспиции покажут гадость какую-нибудь, точно заподозрят в предумышленной ворожбе.

И будут в корне правы.

Отправить, разве что, Квотриуса? Но ведь аппарировать он не умеет, ни разу на глазах да под присмотром Северуса не учился, а тот просто забыл внезапные эффектные появления из воздуха названного брата, спешащего

на помощь сводному высокорожденному возлюбленному во время битвы и отбивания у разъярённых наёмников Кесаря, всё ещё, несмотря на божественного Понтифика, называющего и себя Божественным, ещё не до конца замученных подростков - воинов племени Х`ынгу. А пробовать учить его сейчас, забыв старо-новые практики достаточно, чтобы не вспоминать о них совсем, чтобы всё аппарирование делалось на «автомате», не задумываясь, уже нет времени.

Да он столько дней провёл вне себя, обуянный сумасшествием, что и учить-то его тогда было невозможно, а сейчас - некогда. Тогда Северусу просто нужно было дать выход накопившейся во время «игр» и поцелуев с Гарри страсти, пока названный брат был хоть как-то вменяем.

– Квотриус, прочитай мои мысли, прошу тебя, звездоокая душа моя. Не хочу произносить сего я вслух, ибо могу быть подслушан приближающимся высокорожденнымм отцом нашим. Мне бы сего вельми не хотелось.

– Прочёл. Так, значит, ты хочешь, что б отыскал я мох сей где-то в лесу, в месте некоем чудесном? Но поспешу обрадовать тебя - с лёгкостию и верно изготовлю я зелие сие сам. Ибо заклинание магического Воспламенения - Incendio - ведаю я. И не спрашивай меня, откуда. Просто вспомни - сам же ты показал волшебство сие возгорания клочка шерсти в первый же день, как только появился в доме Снепиусов. Значит сие, что запомнил я движение палочкою волшебною в руке твоей изящной, но и без палочки, лишь призвав Стихию Огня, вскипятить воду в твоём медном, отполированном до блеска котле я сумею.

Ах, прости, не воду, а воду жизни, жгучую воду дикарей. Молю, прости, о брат мой высокорожденный и Господин, ибо поторопился я и не до конца, неверно прочёл.

Мох же сей диковинный не обязательно в том, лесном месте чудесном собирать - туда ты приведёшь меня сам как-нибудь, по весне, и ознакомишь со всеми растущими на поляне той мхами, папоротниками, цветами и травами, я же могу сейчас в одиночестве, с рабом лишь камерным своим, иноземцем, не знающим леса сего, равно, как и я, никогда допрежь не бывавший в нём, заблудиться по пути. Но ведаю я, что старые брёвна во дворе дома твоего, о Северус, где гуляли мы с тобою, покуда отказывался я наотрез выйти в город и даже в термы - о, стыд и позор мне, немытому, неподстриженному, непобритому!
– обросли мхом сим, почитаемым всеми домочадцами за обыкновенный, но не чудодейственный. Вот его-то срежу я с дерев полусгнивших, а споры, уж не обессудь, в твоей опочивальне оборву. Полагаю я, что должен быть один в опочивальне твоей, покуда варится зелье, правда?

– Да, истинная, ибо раб мой камерный хоть и сообразителен весьма, но любопытен и будет только отрывать тебя от дела важного. И потом, Накра, если увидит своими глазами волшебное варево, тотчас побежит в рабские каморы делиться свежею сплетнею. Кроме того, сейчас я расскажу тебе, как когда и в какую сторону мешать зелье во время приготовления и какими словесами волшебными должен ты сопровождать помешивания сии… А словеса сии понадобятся.

И Северус вновь посмотрел в глаза брату - легиллименту, видимо, от витающего духа не родившегося ещё Мерлина.

– Понял я всё и запомнил, а насорю я на полу опочивальни твоей, но не во дворе, ибо не хотелось бы мне привлекать излишнего внимания рабов, по двору ходящих, ко действиям своим, дабы не злословили они… после ночи сей о Господах премного и превратно, дабы не поняла супруга твоя младая, бесчестная, где проводил ты время, по закону отведённое ей. Но закон сей неписанный относится только к девам целомудренным, невинность свою соблюдавшим до ночи первой с супругом своим законным, так что не будем больше о нечестивице. Воспою же я тебе сегодня в ночи песнь особую, когда любить меня станешь ты. Сочиню я словеса многие, ибо уже в миг сей рвутся из сердца моего они, прекрасные, для оды превосходной, не побоюсь показаться хвастливым, в честь твою, возлюбленный брат мой.

Что же до зелия, знай - когда-то хотели камору для рабов построить из древа сего, ещё свежесрубленного, крепкого, но мы с высокорожденным отцом нашим отправились вновь, собрав наш легион отменно храбрый, воевать кого-то - уж не упомню, кого. Молод я был, ещё легионером воевал, но не всадником. Так и остались рабы наши в прежних, тесных уже каморах, столь много полонинников и полонянок приводили мы из походов. Но ведь была ещё комната большая для рабов в самом доме, та, что занимаешь теперь ты, о кровь живого сердца моего. Ты бы приказал, всё же, построить две каморы для ютящихся в тесноте и обидах раб…