Звезда Аделаида - 2
Шрифт:
Но ведь… Такая женщина может же и отомстить мужу своему за «неверность», каковой считала она связь любящих братьев, и правильно, в сущности своей женской, делала. Порезать в постели спящего Северуса… Это она вполне могла соделать. А после - поранить себя легонько да даже и посильнее, для убедительности, и закричать: «Измена! Измена!» и свалить вину на любого раба или даже домочадца, кроме высших по положению в доме, нежели она, свёкра и свекрови.
Даже на Квотриуса смогла бы показать женщина злая, похотливая, дабы муж остался только в её… распоряжении. Скажет, что вдруг вздумалось бастарду отмстить высокорожденному брату за доставшуюся не ему, не
Ведь постарается заманить Адриана в опочивальню Северуса, ставшую на ночь прошедшую супружескою, свекровь свою и даже озлобленного на неё, Адриану, свёкра умудрится втащить под любым предлогом. Скажется на то, что, верно, бывает у по-настоящему честных девиц, ставших в единый миг женщинами, матронами, на слабость, головокружение, боли в паху…
В паху… Северус же!.. Он же там, в опочивальне брата своего младшего, неразумного - бастарда один-одинёшенек остался и, не приведите грозные, но и милостивые, милосердные боги отца Квотриуса, ибо иных не знал он, дабы кровотечение его стихло хоть на немного. А полукровка тут, с женою злою брата высокорожденного, сам думает о рабынях всяких отцовских, да о них заботится - не нашёл себе занятия лучше! И без него, Господина Квотриуса как-нибудь, да обойдутся.
Первое дело сделано - волшебная палочка, повинующаяся и ему, в руках, а теперь пришла пора идти к ослабевшему из-за ведьмы Северусу!
– Адриана, подымись с колен и знай, что если погубишь ты плод, коим наделил тебя супруг твой законный образом чудесным, в тот же миг муку на тебя напущу, Стихией Огня высушу и сожгу так, что и пепла от тебя для захоронения не останется. Так и сгоришь вся, без остатка, даже костей твоих сожжённых не соберут. Теперь же - идём за мною и ни о чём, ни о чём меня не спрашивай, ради сохранения жизни истинного первенца твоего.
– Ужели понесла я в нощь сию, нашу первую с супругом моим возлюбленным, и не притронется он боле ко мне, несчаст…
– Да, но о беременности, обо всём случившемся между вами в нощь сию, об этом и я знаю. А теперь - замолчи же. Да поторапливайся, ты, тварь бездушная!
– Ты восхотел разлучить меня с супругом моим возлюбленным! Я не прощу такового…
– Молчи!
Наступила непривычная уже, давно желаемая тишина.
– Кажется, я произнёс какое-то неведомое мне до сих пор заклинание,– подумал Квотриус.
– Но я даже движения волшебной палочкой соответствующего не знаю, ибо не обучен я заклинаниюю Немоты. Неужли простым словом достиг я желаемого, и только-то? Но ведь сам я говорил брату моему возлюбленному о значении палочки волшебной для нас ним, в отличие от этого гостя его, простого мага Гарольдуса. Значит, говорить - говорю, а сам себе не верю - глупо сие весьма и весьма.
Ох, и не по душе Квотриусу всё это злоключение, произошедшее с возлюбленным братом. Страшно стало ему, всаднику! А ведь после… того, воистину страшное мгновение для него, бедного Квотриуса!
– поцелуя с… этим «драгоценным гостем» у Северуса не случилось кровотечения, по крайней мере, когда начались ласки пениса того, у него не было крови. Неужли дело всё в нём, Квотриусе, столь ничтожном полукровке?
Или в том, что они с Северусом не только целовались, а было меж братьями несколько, немного большее? Значит ли это, что дело в бывшей меж ними так и не состоявшейся близости? Но и её-то не было, ведь братья лишь ласкали друг друга, не сходясь по-настоящему плотски, но только готовясь к сему акту дивного
– Дивлюсь я на женщину сию, как сумела наложить на мужа столь… действенное проклятие…
Пришли. Стою, как идиот, каким был ещё позавчера, дурачком неотёсанным, как поговаривает плебс - вот и мне пришлось прибегнуть к гнушаемому мною языку сему, и боюсь открыть дверь. Боюсь увидеть Северуса мёртвы… Нет, хватит, дверь открывается!
– Finite incantatem!
Северус лежит, одёрнув одетую даже не в рукава, но только в горловину. На большее не хватило сил - тунику, и на средине, ближе к подолу её расплылось пятно крови, струйка просочилась к подолу и теперь капает медленно на пол. Сколько же крови познал простой земляной пол в опочивальне Квотриуса! Даже кровь матери его, бившуюся от Распятия на этом самом полу затылком. Вот теперь ещё - кровь возлюбленного брата, более матери, более всех на свете, даже отца.
– Северус, наконец-то привёл я Адриану и принёс твою волшебную палочку, хотя нужды в ней более для тебя нет!
Глава 94.
Никакого движения, даже глаз не открыл, лежит, а кровь так и сочится сквозь тунику. Ну что ж, ещё одна испорченная туника, Квотриус же их не считает! Так, тряпьё, более-менее красивое для взора и приятное при ношении.
– Неужли всё… так плохо?.. И брат не подымет на меня больше свои наполненные чистым серебром глаза?..
– Вот, ведьма, смотри что ты содела…
– Да ты и сам кудесник преизрядный! Не смог в полёте пуго отразить!
– Не кричи, а лучше посмотри, что ты наделала проклятием своим, женщина злонамеренная! Меня, да, не ожидавшего атаки со стороны женщины - убить восхотела, а не вышло, так мужа?! А ещё говорила, что любишь его! Я ни разу не поступал и не… поступлю так с возлюбленным братом!
– Что, супруг мой звездоокий, не по нраву пришлось тебе моё Универсальное проклятие? Для мужей, до мужей охочим.
– Да ещё глумишься ты над бессознательным братом и как у тебя только чести высокорожденной патрицианки хватает?!
А ну, женщина злонамеренная, снимай проклятие! Живо!
– И не подумаю я соделать такового, беспримерного. Колькими силами далось мне проклятие сие, а ты восхотел, дабы я сняла его в раз! Ведь месяцев на девять жизнь моя обеспечена, а после… После он уж забудет тебя, ведь есть я у него - законная и любимая, как показала нощь сегодняшняя, супруга. А не ты - сводный брат - мужеложец. Да к тому же полукровка - не будет долго мой Северус с тобою. И ласки мои, столь нежные, его распаляющие к соитиям, по нраву Северусу боле, нежели твои, грубые. Инако не овладевал бы мною супруг мой столь раз, аж цельных два…
– Не бреши, как собака бесхозная, уличная, а поскорее останови кровотечение. Ведь расстался я уже давно с Северусом, более получаса прошло, а кровью он всё истекает всё ещё и с немалой силою. Зришь ли ты мой земляной пол? Так именно в него уходит жизнь твоего любимого, как ты уверяешь супруга младого! Признавайся, так умертвить ты супруга восхотела, а за что?! Что он соделал тебе, неверной?!
– Ой, «неверной», ну был грешок один-единственный за всю жизнь! Не ведаю я, отчего кровь его не свернулась вовремя, едва перестали касаться вы друг друга - мужеложцы, а братьями ещё зовётесь, хоть и названными!
– так Квотриус узнал свой «статус», впервые в жизни, но он не остановился, а продолжал бороться за жизнь теперь уже «названного» брата.