Звезда Альтаир
Шрифт:
— Ну, довольно, — сказал Вяткин, — от таких разговоров и мыслей действительно можно захворать. Где у вас, друг мой, стоит тот ящик с серебром, который вы подарили мне на свадьбу? Вот этот, что ли?
Он вынул из резной алебастровой ниши шкатулку и поставил ее рядом с больным.
— В этой шкатулке заключены, — шутил Василий Лаврентьевич, — две лошади, кумыс, баранина, горный воздух, словом, все ваше, домулла, здоровье.
Он откинул крышку ящика, доверху набитого ювелирными изделиями, и присел рядом.
— Вы подарили мне все это, не так ли, уважаемый Абу-Саид, сын Магзума?
— Да. Чтобы ваша жена
— Жена пусть любит меня без этих драгоценностей. — Вяткин высыпал украшения на одеяло Абу-Саида и принялся их разбирать, раскладывая на кучки. — Вот эти два браслета с рубинами — две лошади. Для вас и для меня эти сережки с гранатами, немного тускловатые, — наш проезд по железной дороге. Вот этот коралловый марджон и этот тиллякош — ваше пребывание в горах. Впрочем, тиллякош такой тонкой художественной работы, что мы его лучше прибережем на будущее и заменим его двумя увесистыми тумарами. Золотое кольцо с сердоликом и черепаховый гребень мы возьмем с собой. Таким образом, мы с вами вполне можем съездить в горы.
По щекам Абу-Саида катились слезы, он молчал. В раму окна тихонько постучали. Вяткин быстро прикрыл драгоценности уголком одеяла. Вошел Эгам-ходжа. Он принес больному куриную ножку в супе и две палочки зеленого ривоча.
— Что случилось? — спросил он, недоуменно глядя на приятелей.
— Василь-ака не берет нашего подарка, — ответил Абу-Саид. — Совершив для всей улицы Заргарон такое благодеяние, он истратил на это припасенные для свадьбы деньги. А теперь отказывается от подарка.
— Ой, ой, — качал головой Эгам-ходжа, — это несправедливо.
— Вы неправильно поняли меня, — сказал Вяткин, — подарок я беру. Но тем, что принадлежит мне, я хочу распорядиться по-своему. Скажите сами, дорогой Эгам-ходжа, будет ли милая женщина казаться красивее, если на ней будет надето то, что может спасти жизнь друга? Идемте, я готов спросить об этом кого угодно! Пусть мне скажут, что важнее: здоровье Абу-Саида Магзума, превосходнейшего каллиграфа и художника нашего времени, или минутная радость женщины?
Путь Василия Лаврентьевича в горы пролегал через Ош и Иркештам. Он вел через перевал Тирек-Даван к реке Кызылсу и летовкам Алая. До Андижана они намеревались добраться на чужих транспортах, а в Андижане купить собственных лошадей. Дорога на Алай была Василию Лаврентьевичу хорошо знакома, потому что, в бытность свою учителем Ошской русско-туземной школы, он не раз привлекался в качестве переводчика для ведения разного рода дел по уездному правлению. Приходилось ему выезжать и в Гульчу, и в места кочевий.
Абу-Саид ехал поездом впервые, и его поражало все. Он, не отрываясь, смотрел в окно и ни за что не соглашался лечь.
— Но ведь я, Василь-ака, могу что-нибудь пропустить! А жизнь человека так коротка, ему приходится мало что видеть.
— Сразу видно, что вы еще не вполне здоровы, у вас мрачные мысли. Как вы себя чувствуете?
— Хорошо. Я просто забываю о болезни. От одной красоты этой земли можно поправиться.
— Сейчас мы едем в горах, на порядочной высоте, весна еще не разгулялась здесь. А вот за Джизаком начнется равнина, там уже, наверное, пробилась зелень, там еще красивее. Но настоящую весну вы встретите, душа моя, на Алае.
— Мне говорил отец, что Алаем правит женщина. Не путает
— Нет, не путает. Эту женщину я хорошо знаю. Ее зовут Курбанджан Датхо. Она человек интересной и сложной судьбы.
— Это похоже на старую сказку, Василь-ака.
— Ложитесь, я буду рассказывать вам. Курбанджан родилась в семье Гульчинского киргиза Маматбая. Еще в колыбели она была просватана за мальчика из рода Юваш и, когда подросла, вышла замуж за него. Но нелюбимый человек — наказание для женщины. И Курбанджан выговорила себе право пожить несколько лет у отца, пока стерпится ее нелюбовь к мужу. Как-то во время объезда своего удела красавицу-киргизку увидел Датхо Алимбек, которому от Худоярхана этот удел был дан в правление. Бек так влюбился в Курбанджан, что развел ее с мужем и взял себе в жены.
Много раз мудрая красавица Курбанджан вызволяла из беды своего Алимбека, много раз выручала его советом и помощью. Пятерых богатырей подарила она своему мужу. Ханы Коканда менялись на троне, как луна на небе. Алимбек в одно из междуцарствий был отравлен таджикской рабыней. Курбанджан очень горевала, потом взяла своих мальчиков, уехала в родные места и поселилась в Яга-Чарте. Прошло много лет. Мудростью, умом и красотою Курбанджан снискала себе такую любовь и славу, что от Китая до Турции не было человека, который бы не удивлялся промыслу божьему, уместившему в одной женщине столько достоинств и добродетелей. Эмир Бухарский, владевший в это время ханством и горными бекствами, пожаловал Курбанджан ярлык на управление племенами и титул Датхо, то есть «правительница».
Когда Худоярхан после изгнания вновь взошел на престол Кокандского ханства, он пожелал видеть эту выдающуюся женщину. Курбанджан Датхо очень понравилась Худоярхану, и он подтвердил ее высокий чин. Из киргизских батыров Курбанджан взяла себе мужа. Но вмешиваться ему в дела управления никогда не разрешала.
— А как стало после присоединения к России? — спросил Абу-Саид Магзум и прилег на полку, подложив под голову ватный халат. Вяткин был рад, что его больной друг, наконец, улегся, и продолжал рассказ:
— Курбанджан поступила умно: она удержала свои племена от напрасной борьбы и кровопролития. В Ош приехал генерал Кауфман. Генерал очень милостиво обошелся с Курбанджан Датхо. Он пожаловал ее перстнем с бриллиантами, а сыновей Датхо — Батырбека и Хасанбека назначил волостными управителями Алая. Махмудбека же и Камчибека сделал волостными Оша. Начальник края велел Датхо во всем слушаться весьма уважаемого ею майора Ионова, который был назначен хакимом Оша.
Когда Туркестанский край посетил военный министр России генерал Куропаткин, он встретился с Датхо в Андижане, куда она прибыла со своими богатырями. Министр был очень любезен с известной женщиной Туркестанского края и дал ей украшенный бриллиантами крест.
Как-то, после смерти Кауфмана, она вдруг, никому не сказавшись, приехала в Ташкент. Встала табором неподалеку от военного собрания, поставила юрты и начала торговать своими изделиями. Генерал-губернатор пригласил ее, чтобы вручить награду. Она с большим достоинством приняла подарок и сказала при этом, встав на колени:
— Этот подарок вручен не мне. Им оплачивается верность всего племени Бахрин, стерегущего границы России.
— Великолепная женщина, хоть и женщина! — сказал Абу-Саид Магзум. — И мы увидим ее?