Звезда Гаада
Шрифт:
— Угощайтесь, — хозяин дома указал на стол, благоухавший разными ароматами, — У Карста сегодня утром было вдохновение. Нельзя же этому чуду дать пропасть.
— А что… — Тайаелл напрягся, — Ещё кто-нибудь будет?
— Только мы, — Гаад улыбнулся, бровь задумчиво потёр, — Вообще, если по делу, мне и Карии надо бы иногда общаться и с белым Старейшиной. Но я его морду сейчас не хочу видеть. И, тем более, делиться с ним не хочу.
— Ну, а я… — начал было сердито гость, но хозяин дома и Чёрной земли его перебил:
— А ты пытался мне жизнь спасти. Вот я тебя угощу — и будем квиты?
— Это она просила тебя спасать, — проворчал Тайаелл.
— Но ты всё-таки меня
Упрямый изначальный шумно выдохнул и попытался увильнуть от совместной трапезы другим образом, прощальным взглядом окинув роскошный стол:
— Ты тогда за меня заступился, — но, впрочем, не удержался и припечатал: — Хотя и не сразу.
— Ну, раз я за тебя заступился, тогда тем более, — припечатал его Гаад. На меня покосился, ухмыльнулся, — Или вот чтобы Кария нас с тобой не удушила. За бегство от совместного застолья.
Мрачно посмотрела на болтуна. Тот подмигнул мне. Гаад тоже сообразительный. Да, впрочем, его же выбрали Старейшиной. Значит, было за что выбирать.
Гаад сам сел первым. Пирожка с яблоками откусил. Ещё и блаженно зажмурился, зараза. Тайаелл шумно выдохнул, как обречённый, завидевший плаху. И, вздохнув, всё-таки сел за стол. Через столешницу от главы чернокрылых. На другую скамейку. Напротив, чтобы хорошо видеть все его движения. Не доверял.
Я, чуть подумав, присела около Тая. Пусть видит, что я на его стороне. Может, ему будет так спокойно. Гаад как-то долго на меня смотрел, когда я села напротив него, да ещё и с недавним пленником, ныне ставшим свободным. Карст принёс ещё две кружки. И сел с другого бока от Тайаелла. То ли в знак того, что мы трое — одна команда. То ли, чтоб придержать за руки, ежели чего кидать вздумает. Наш гордец посмотрел на меня, на другого соседа, но промолчал. Задумчиво доел пирог с малиной.
Часть 4.15
Наверное, Гаад начал не со скандала, а с угощения, дабы гордый изначальный поел и расслабился, то есть, стал более уязвим для неожиданного удара. Да и меня не трогал, продолжая незаметно наблюдать за моим состоянием, чтобы понять моё настроение и то, как я теперь к нему отношусь. Я это поняла не сразу, случайно подняв взгляд от салатницы и столкнувшись с любимым взглядом. Парень напрягся, приготовившись обороняться от моих ударов или слов.
Каково жить человеку, которого в этом мире больше всех ненавидят? Должно быть, нелегко. А если он со мной не хочет сближаться не только из заботы обо мне, а так же из стремления оградить себя от новых душевных ран? Удары врагов — ничто, по сравнению с ранами от поступков и слов наших близких. Особенно задевает нас предательство тех, кому мы верим, как продуманное, так и невольное. Но… если он так сильно боится моего предательства, значит, я ему очень дорога?..
Гаад поспешно повернулся к гостю и весело произнёс:
— Карст мне на днях такую прелесть рассказал! Я смеялся до боли в животе! Представь, Тайаелл, летел он над Горой справедливости, а там сидел в гордом одиночестве Кайер: он плакал и просил Небеса покарать его за дурость! Разумеется, я не поверил, что Кайер способен лить слёзы. Наверняка Карсту голову напекло. К тому же, он в тот день перетрудился, восстанавливая Равновесие в городе, в котором началась эпидемия. Ты же знаешь: когда болезнь уже распространилась, а стихия стала неуправляемой, вернуть большой территории гармонию очень сложно. Но само это виденье: искренно ревущий Кайер, да ещё и признающий свою неправоту — это что-то неестественное. Я как представил его в таком состоянии, так смеялся!
Старейшина быстро сменил тему, подозрительно оживился, да ещё и слишком много внимания и подробностей уделил хранителю, которого недолюбливает.
Внимательно вглядевшись в его лицо, заметила тонкую морщинку у него на лбу: Гаад слишком часто хмурится. Особенно, после моего ухода.
Любимый неожиданно обернулся. Наши взгляды снова встретились. Запела невидимая нить, протянувшаяся между нами.
«Тебя так сильно огорчило, что я не хотела с тобой видеться?»
«Вовсе нет!» — парень нахмурился, отвернулся.
«Почему тебя моё поведение задевает больше, чем отчуждение большинства других?»
«С чего ты решила?» — хранитель не желал вновь поворачиваться в мою сторону. Но его душа всё ещё продолжала говорить с моей.
«Но почему я тебе так дорога?»
Гаад резко повернулся, растерянно посмотрел на меня. Да, я его правильно поняла. И в его взгляде прочла недостающие кусочки отгадки. Именно то, что я порою вижу в нём обычного человека, замечаю его добрые стороны, и располагает Гаада ко мне. Ему трудно выдержать столько ненависти, сколько на него льётся от обитателей этого мира. И, как и каждому человеку, Гааду тоже хочется получать от других Свет. Когда человек замерзает, он сначала чувствует холод, а потом перестаёт, теряя чувствительность. Сколько он так выдержит, зависит от его стойкости и силы воли. Рано или поздно без источника тепла люди замерзают насмерть. Но если рядом с замёрзшим появится огонь или из-за туч выйдет солнце и протянет к человеку свои нежные лучи, тогда замёрзший непроизвольно потянется к ним. Ему будет трудно устоять перед источником тепла. Если он получит достаточно тепла, то сможет жить. Если мало, тогда заболеет или погибнет.
— Разве можно восстановить Равновесие там, где бушует эпидемия или стихия? — тихо спросил Тайаелл, — Если всё зашло так далеко, то вмешательство может стоить жизни самому хранителю. Да и… если всё так страшно уже, значит, это местные жители создали ужасную пропасть Тьмы. Если они все или многие из них выживут — всё повторится.
— Но ведь от болезней и буйства стихии могут пострадать и невинные! — возмутился Карст, — Дети к примеру! Дети — самые чистые.
— Не все, — горько усмехнулся Тайаелл и торопливо потянулся отпить из чашки горячий напиток: смесь мёда, воды, кардамона, корицы, гвоздики, мускатного ореха и имбиря.
— Если буйствует стихия — это уже большое нарушение, — серьёзно заметил Гаад, — Да, временами их не остановить, как и болезнь, широко разошедшуюся. Иногда остаётся смириться, как у постели с тяжело раненным или смертельно больным. Что сильно разрушилось и ослабело, то разрушится, — вздохнул, чашку повертел с тем же напитком, шумно аромат приправ и мёда вдохнул, — Мы — только хранители. Этот мир сотворили не мы.
Растерянно сказала:
— Но вы же сами создаёте оружие, какие-то вещи, огонь…
— Преобразуя имеющуюся силу, — грустно улыбнулся Гаад, — Но, впрочем, вещи созданные нами из чистой стихии, обычно долго не живут, быстро расходятся на изначальную материю.
— Про изначальных была легенда, что сила их чем-то похожа на силу Творца, — вмешался Карст, оживившись.
Не гордость была в его глазах. А жажда познания и новых свершений.
— И сколько из этих легенд сбылось? — криво усмехнулся уже и сам Тайаелл.
Карст погрустнел.
— Силы как у Творца у нас никогда не было, — сказал, вновь посерьёзнев, глава чернокрылых.