Звезда любви
Шрифт:
В Милане проживало довольно много австрийцев и объяснялось это тем, что нынешний губернатор Ломбардо-Венецианского королевства, или вице-король, как называли его итальянцы, был родом из Австрии, поскольку королевство, образованное в 1815 году по решению Венского Конгресса из северо-итальянских областей Ломбардия и Венеция, составляло одну из коронных земель Австрийской империи и управлялось вице-королём как австрийское владение.
Единственным коронованным королём Ломбардо-Венецианского королевства был австрийский император Фердинанд I, а его наместником в Милане с 1848 года являлся граф Йозеф Радецкий. Радецкий, удостоенный в 1849 году звания русского генерал-фельдмаршала и ордена Святого Георгия 1-й степени, был на хорошем счету у русского государя и охотно принимал у себя
Вернувшись домой, Аннет несколько раз возвращалась мысленно к разговору со своим учителем, но так и не смогла понять, что именно встревожило ее при упоминании сцены. Ей казалось, что существует нечто в ее прошлом, что было связано если не со сценой, то с каким-то публичным выступлением, и отчего-то это вызвало у нее странное ощущение, будто бы именно этот эпизод ее жизни был связан с чем-то недостойным и порочным. Короткое, как вспышка молнии, воспоминание несколько раз проскальзывало перед ее мысленным взором: она сама в вульгарном ярко-красном платье у рояля исполняет "Соловья". Но, к сожалению, это было все, что она помнила.
Может быть, поэтому одна только мысль о том, чтобы выйти на сцену, вызывала в душе бурный протест. Нет, она будет петь, но не для публики, для себя. Потому что чем больше она занималась, тем больше ей нравилось звучание собственного голоса, который благодаря методике Ламперти, наконец, окреп и зазвучал в полную силу. Франческо не оставлял попыток уговорить ее спеть хотя бы на частном вечере. Ему не терпелось показать ее всему свету, и он вправе был гордиться достигнутыми успехами, но Аннет упорно отказывалась, продолжая заниматься, как только у нее появлялось свободное время.
Вокруг загадочной русской красавицы ходило немало толков. Яркая, живая, подвижная, она неизменно привлекала к себе внимание. Закревских охотно принимали, но к концу лета даже Аннет, весьма далекая от политики, стала замечать, что отношение к русским при дворе Йозефа Радецкого сделалось более чем прохладным.
Анна не особо горевала о том, что теперь не нужно было часто бывать при дворе, и спокойно отнеслась к тому, что приглашений на их имя с каждым днем поступало все меньше. В обществе ходили разные слухи о грядущей войне Российской и Османской империй, и в конце октября Василий Андреевич, вернувшись от одного из своих знакомых, с кем успел близко сойтись за те несколько месяцев, что они провели в Милане, сообщил прискорбную новость: Турция объявила войну России.
В отличие от Аннет, Василий Андреевич давно внимательно прислушивался ко всем разговорам на эту тему и с тревогой наблюдал за тем, как с каждым днем Европа, сначала доброжелательно настроенная к России, меняла свое отношение на противоположное. Закревский отнюдь не был тонким дипломатом, но он, когда-то участвовавший в подавлении Польского восстания 1831 года и прошагавший со своим полком половину Европы, остро чувствовал эти изменения. Тревожило Василия Андреевича то, что обратный путь в Россию морем из Генуи через Босфор отныне был закрыт, а ехать сушей придется через Пруссию, Австрию и Польшу, и только одному Богу ведомо, какой прием их ждет теперь. Как бы то ни было, зиму решено было провести в Италии, а весной следующего года, как только потеплеет,
Глава 29
Весть о том, что Турция объявила войну России, князя Шеховского застала в Нерчинске, где он наблюдал за строительством первого амурского парохода "Аргунь". Не имея возможности покинуть Нерчинск без разрешения на то Муравьева, Павел написал рапорт с просьбой разрешить ему вернуться в Петербург с тем, чтобы быть вновь зачисленным в ряды русской армии и принять участие в обороне Севастополя. В ожидании ответа генерал-губернатора Шеховской не находил себе места. Он был уверен, что Муравьев, удовлетворит его просьбу, поскольку Николай Николаевич как человек военный не мог не понимать, что он как боевой офицер, проведший не один год на Кавказе, не может оставаться в стороне.
Но ответного письма от Муравьева все не было. Павел, раздосадованный подобной задержкой, решил все же ехать в Иркутск, чтобы иметь возможность поговорить с Муравьевым лично. По пути он продумывал различные варианты разговора с генерал-губернатором с тем, чтобы убедить Николая Николаевича принять его отставку.
В Иркутск приехали поздним мартовским вечером, и Павел не решился нанести визит Муравьеву в столь поздний час. Вместо того, он отправился к себе. После возвращения из Петербурга Шеховской снял несколько комнат в доме купца Белкина. Тройка остановилась у массивных ворот, выглянувший на улицу дворник, торопливо открыл калитку и, помогая Прохору разгружать багаж, засуетился вокруг саней. Ямщик казенной тройки, нетерпеливо притоптывал замершими ногами, покрикивая на денщика князя и прислугу Белкиных. С прибытием Шеховского в доме поднялась суета. Спешно перестилали чистую постель, раздували самовар и накрывали на стол. Купчиха Белкина, маленькая полноватая женщина, бросилась доставать из буфета фарфоровые чашки.
— Что ж Вы, ваше сиятельство, не предупредили то, о приезде загодя, — торопливо накрывая на стол, попеняла она Шеховскому, — мы бы встретила Вас, как полагается, чтобы все чин чином было.
— Не трудитесь, Ольга Петровна, — устало присел на стул Павел, — Мне бы согреться да спать лечь.
— Это мы сейчас. Сейчас и самовар будет готов, а еще у меня наливочка есть, чудо просто, — выставляя на стол несколько сортов варенья, приговаривала хозяйка.
В доме было жарко натоплено, на столе в массивном подсвечнике горели свечи, по комнате витал аромат свежезаваренного чая. Пока хозяйка хлопотала вокруг стола, Павел и сам не заметил, как голова склонилась на грудь, и он погрузился в тревожный сон.
— Батюшки, уснул, — прошептала Ольга Петровна, оторвавшись от своего дела. — Иван Никифорович, — обратилась она к мужу, — Ты Прохора кликни, а то мне будить его сиятельство неловко как-то. Совсем видать из сил выбился, — сочувственно глядя на Шеховского добавила она.
В полудреме Павел, опираясь на плечо Прохора, добрался до своей спальни и уснул, едва голова его коснулась подушки.
Наутро сразу после завтрака Шеховской отправился в дом генерал-губернатора. Как выяснилось при личной встрече Шеховского с графом Муравьевым, Николай Николаевич его рапорта с просьбой об отставке не читал, потому, как сам только два дня как прибыл из Петербурга.
Выслушав Шеховского, рвавшегося в Севастополь, Муравьев попросил князя не спешить с принятием подобного решения, но для начала выслушать его мнение на сей счет. Путешествуя по Европе вместе с супругой, генерал-губернатор очень внимательно прислушивался к тому, что говорили о войне между Россией и Турецко-Англо-Французской коалицией, и потому был убежден в том, что Англичане и Французы летом непременно предпримут попытку отбить у России Петропавловск.
— Потому, Павел Николаевич, я думаю, что Ваше место здесь. Безусловно, если Вы настаиваете, я приму Вашу отставку, но мне хотелось бы, чтобы Вы взяли на себя командование отрядом казаков и отправились на Камчатку и при том, как можно быстрее. Сами знаете, гарнизон там невелик, на счету каждый человек. В августе из Кронштадта вышел фрегат "Аврора" и я думаю, что летом он должен войти в Авачинскую бухту, но этого все же будет недостаточно, если придется оборонять Петропавловск.