Звезда любви
Шрифт:
— Совершенно верно, Ваше благородие, — едва слышно ответила Юленька, напуганная внушительным видом последнего.
— Говорите, я слушаю Вас.
— Дело в том… — Юля запнулась. Сглотнув ком в горле, она подняла голову и, глядя в глаза полицейского, выпалила на одном дыхании:
— Его сиятельство провел эту ночь со мной. И никуда не отлучался, — поспешно добавила она.
— Сударыня, Вы понимаете, что за ложно данные показания Вам грозит ответственность?
— Безусловно, Ваше благородие, — прошептала она.
— Представьтесь, — бросил он, поигрывая перчатками и не сводя с нее пристального взгляда.
— Мое имя Юлия Львовна Кошелева. Я являюсь актрисой императорских театров, где известна под сценическим псевдонимом Анна Быстрицкая. Все это Вам может
— Кем Вам приходится его сиятельство князь Павел Шеховской? — бесстрастно спросил исправник.
— С некоторых пор я нахожусь под покровительством Павла Николаевича, — отчаянно краснея, ответила она.
— Ну, что же, mademoiselle, тогда мы вынуждены задержать Вас до выяснения всех обстоятельств.
— Я понимаю, — опустила голову Юленька.
— Прошу Вас, mademoiselle, — указал он ей рукой на дверь. — Вас проводят в полицейское управление, где Вы будете иметь беседу со следователем по данному делу.
Глава 9
Александр Михайлович Гедеонов нервно расхаживал по кабинету в ожидании Поплавского. После известия об убийстве mademoiselle Ла Фонтейн Александринский театр уже который день гудел. Его самого тоже потрясла эта ужасная смерть, хотя и не верилось, что Шеховской способен был избавиться от преследовавшей его бывшей любовницы таким варварским способом. Но как ни жаль ему было Элен, сейчас ему не давала покоя другая, куда более приземленная мысль: кем он может заменить ее?! Репертуар трещал по швам — ведь Элен, как ведущая актриса, была занята едва ли не в половине всех постановок. Сегодня он отправил посыльного с запиской к mademoiselle Быстрицкой, решив, что неделя, которую он ей дал, практически истекла, и гримеры сделают все, чтобы она смогла выйти на сцену в вечернем представлении, но посыльный вернулся ни с чем. По словам швейцара, Анна еще утром ушла из дому, зашла в кофейню напротив дома и с тех пор не возвращалась. Необходимо было что-то не медля решать относительно вечернего представления, потому как найти Анну до вечера едва ли удастся. Но только Аристарх Павлович вошел в кабинет, как в дверь постучали, и взволнованный лакей объявил:
— Ваше превосходительство, к Вам тут пожаловали по срочному делу. Урядник от следственного пристава, просит принять его незамедлительно.
Не ожидавший никаких посетителей Гедеонов с недоумением глянул на Поплавского, но при словах "урядник от следственного пристава" Аристарх побледнел и тяжело привалился к стене. Более чем удивленный такой реакцией помощника, Гедеонов повернулся к прислуге:
— Проси!
Войдя в кабинет, урядник сразу же попросил оставить его наедине с Александром Михайловичем для приватной беседы.
— Ваше превосходительство, Вам знакома Юлия Львовна Кошелева, также известная под именем Анны Быстрицкой? — без предисловий начал полицейский.
— Да, мы знакомы, — с удивлением ответил Гедеонов. — Мademoiselle Кошелева — начинающая актриса Александринского театра, и я сам придумал ей этот сценический псевдоним. Могу я полюбопытствовать: чем вызван Ваш интерес к ней?
— Видите ли, Ваше превосходительство, наш интерес к ней возник в связи с расследованием дела об убийстве mademoiselle Ла Фонтейн. Mademoiselle Кошелева утверждает, что находится под покровительством князя Шеховского, подозреваемого в убийстве Елены Леопольдовны, и Вы, якобы, можете подтвердить ее слова.
— Дело, милостивый государь, в том, что mademoiselle Кошелева принята в труппу недавно, — после некоторых раздумий заговорил Гедеонов, — поэтому я не могу что-то однозначное сказать об их отношениях. Знаю только, что Павел Николаевич обращался лично ко мне с просьбой посодействовать ему в более близком знакомстве с mademoiselle Быстрицкой, выказав при этом немалый интерес в том, чтобы взять ее под свое покровительство, и я пошел навстречу его пожеланию. Это то, что мне доподлинно известно, а о дальнейшем предположения строить не буду.
Внимательно выслушав Гедеонова, урядник поблагодарил
В это же самое время Жюли сидела в маленьком мрачном кабинете, больше похожем на каморку, дожидаясь, когда следственный пристав, назначенный вести дело об убийстве mademoiselle Ла Фонтейн, изволит явиться, чтобы выслушать ее показания. К ней зачем-то приставили городового, который неловко топтался около двери, с нескрываемым любопытством рассматривая барышню, доставленную в управление под конвоем. Доведенная почти до отчаяния мрачной обстановкой и неизвестностью, девушка желала только одного: побыстрее покончить со всем этим. Но с появлением следователя положение ее стало только хуже. Совершенно не щадя ее чувств, полицейский принялся дотошно расспрашивать ее об отношениях с князем Шеховским, даже не посчитав нужным отпустить городового, который, присутствуя при унизительном допросе, слышал каждое слово из ее сбивчивых ответов. Господи! Будто преступница какая! — пришла она в ужас от своего положения. — Ну что за неприятный человек! Как можно спрашивать подобное?! — вздыхала она, отчаянно краснея под цепким взглядом дознавателя. Все в нем — манера поведения, неприкрытый сарказм в голосе, — выдавало его пренебрежительное отношение к сидящей перед ним девушке. Юле хотелось провалиться сквозь пол, лишь бы избежать необходимости отвечать на поставленные вопросы, но только так она могла спасти Павла. Съежившись на неудобном жестком стуле, она ощущала, как от стыда горят щеки и уши, и боялась поднять глаза, чтобы не дай Бог не выказать своего состояния. "Господи! Милостивый! Пусть это побыстрее закончится! Я никогда больше не буду лгать!" — твердила она про себя.
— Madam, — обратился он к ней, — как давно Вы состоите в интимной связи с князем Шеховским?
Юля растерянно молчала.
— Madam, Вы не расслышали мой вопрос? — навис следователь над столом, упираясь в столешницу руками.
Это пренебрежительное "madam" прозвучало как оскорбление. Юля вздрогнула, сплетая пальцы на коленях. Грязь, какая грязь! — поморщилась она. — Он ведь кокоткой меня считает.
— Нет-нет, я все прекрасно слышала, — еле слышно выдавила она, и вдруг вскинулась, возмущенная его тоном. — Простите, но какое это имеет отношение к данному делу!? Я полагала, что Вас интересует ночь убийства mademoiselle Ла Фонтейн!
— Может, и не имеет, — пожал плечами полицейский, — но все же будьте любезны ответить. Хотелось бы понять, насколько близко Вы знакомы с Павлом Николаевичем? — спросил он уже другим тоном, почувствовав в ней перемену от страха и безысходности к возмущению.
— Достаточно близко! — вспыхнула Юленька. — Вы что же, мне не верите?
— Пока что у меня нет оснований не доверять Вам, — вкрадчиво заметил он. — Конечно, нам придется допросить швейцара; если он подтвердит, что князь провел ту ночь в Вашем обществе, тогда Вас отпустят, и его сиятельство тоже.
— А если не подтвердит? — едва не задохнувшись от ужаса, спросила Жюли, вновь теряя с таким трудом обретенную уверенность.
Следователь тотчас растянул тонкие губы в зловещей улыбке, догадавшись, что его попытка запугать возымела действие.
— Тогда Вам придется отвечать за ложно данные показания по всей строгости закона! — развел он руками.
Записав все ее ответы и заставив ее подписать какую-то бумагу, он, наконец, удалился. Дверь снова заперли. Юля откинулась на спинку стула и уставилась в потолок. Она уже несколько часов находилась в этом кошмаре. Боже, каково же приходится Шеховскому, ведь он уже несколько дней в заточении? — подумалось ей. Если ее не выпустят в самое ближайшее время, она просто лишится рассудка. Нестерпимо захотелось вырваться из этих мрачных стен. Глотнуть свежего воздуха, вдохнуть полной грудью. Наверное, она поступила безрассудно, когда сама пошла на это, но это от отчаяния. Если есть хоть малейшая возможность спасти его, она должна попытаться. И пусть при этом она погубила себя, и в приличное общество ей отныне вход заказан, но это не слишком высокая плата за то, что он будет жить.