Звезда любви
Шрифт:
Несмотря на неудобную позу и жесткое сидение, девушке показалось, что она задремала. Звук ключа, поворачивающегося в замке, заставил ее подскочить на месте, сердце часто и болезненно заколотилось в груди от неизвестности и страха. На пороге вновь показался следственный пристав.
— Юлия Львовна, Вы можете быть свободны, — посторонился он, пропуская ее к двери.
— А его сиятельство? — робко спросила она.
— Швейцар из дома, где Вы проживаете, подтвердил Ваши слова, — окинув ее с головы до ног сальным взглядом, усмехнулся полицейский, — и потому его сиятельство уже сегодня будет на свободе.
Следственный пристав долго беседовал с седовласым слугой, пытаясь запутать
— Вспомнил, Ваше благородие! — воскликнул он. — Это было аккурат в прошлую пятницу! Точно, точно, — закивал он головой.
На самом же деле швейцар невольно ошибся. Дни его были столь однообразны и унылы, что походили друг на друга, как две капли воды, и он, как ни старался, не смог доподлинно вспомнить тот вечер, зато хорошо помнил, в какие дни должен был быть на посту, но, изрядно перепугавшись на допросе, запамятовал, что именно в этот день он подменял заболевшего второго швейцара, служащего в этом доме.
Следователь решил лично сообщить князю Шеховскому о его освобождении из заключения — уж очень ему хотелось увидеть лицо князя, когда он узнает, по какой причине его освобождают.
Увидев полицейского на пороге своей камеры, Шеховской поднялся с жесткого ложа, ожидая, что его поведут на допрос. Но слова следственного пристава повергли его в полнейшее изумление.
— Ваше сиятельство, я пожаловал сюда с добрыми для Вас вестями, — нарочито радостно улыбнулся он с порога.
— Спешите сообщить, что настоящий убийца mademoiselle Ла Фонтейн найден и понесет заслуженное наказание? — не удержался от иронии Павел.
— Увы, в этом мы не преуспели! Но нашелся свидетель, вернее, свидетельница, — ехидно продолжил пристав, — которая утверждает, что ту ночь, когда была убита Елена Леопольдовна Ла Фонтейн, Вы провели в ее постели.
— Свидетельница? — ошарашенно произнес Шеховской.
— Некая mademoiselle Кошелева, также известная под именем Анны Быстрицкой, — внимательно следя за его реакцией, ответил полицейский. — Или сия дама Вам не знакома и возводит на Вас напраслину? — ухмыльнулся он. — Весьма пикантная штучка, надо признать!
Павел замер. Сразу же вспомнилось лицо девочки с большими темными глазами, протягивающей ему томик "Евгения Онегина" с просьбой подписать книгу на память о его визите. Жюли. Юная сестра Сержа и Полин. Боже! Как же он не догадался?! Вот откуда это чувство, что они знакомы! Вот он, недостающий кусочек головоломки! Но как же она изменилась! — изумленно думал князь. И почему она оказалась актрисой, если Серж привез Полин на сезон? Возможно, именно от них она пытается спрятаться в Петербурге столь скандальным способом? Тотчас другая мысль заставила его похолодеть: она назвалась его любовницей, и об этом непременно станет известно в самом ближайшем времени. Жюли сознательно уничтожила свою репутацию, чтобы спасти его от виселицы! Шеховской резко выдохнул — все это время, пока он ворошил в своей памяти обрывки воспоминаний, князь почти не дышал.
— Да, мы знакомы, — хмуро бросил он. — Надеюсь, я могу идти?
— Конечно, Ваше сиятельство! Именно с тем, чтобы сообщить Вам об изменении в Вашем положении, я и приехал сюда.
Шеховской поспешил покинуть мрачные стены Петропавловки. Для себя Павел решил, что первым делом отправится домой, чтобы привести себя в порядок после четырехдневного пребывания в тюремном каземате, а затем он обязан
Теперь, когда он знал истинное положение дел, Шеховскому был известен только один способ восстановить репутацию своей отчаянной спасительницы: он женится на ней вопреки всем пересудам. Если бы не она, болтаться ему на виселице в самом скором времени. Хотя, — невесело ухмыльнулся князь, — может быть, учитывая боевые заслуги, казнь через повешенье ему могли бы заменить расстрелом.
Жюли вышла из полутемного помещения полицейского управления и моргнула от яркого света дня. Когда ее везли сюда, как преступницу, под конвоем, ей было не до того, чтобы запоминать дорогу, и теперь она стояла на мостовой в полной растерянности. За полтора месяца, проведенных в столице, у нее не было времени хорошо изучить город, поэтому, оказавшись в совершенно незнакомом месте, девушка едва не запаниковала. Все еще пребывая под гнетущим впечатлением после учинённого ей допроса, она медленно побрела по улице, не решаясь обратиться к кому-либо и спросить дорогу. Ей казалось, что теперь всем известно то, в чем она призналась приставу, что у нее на лбу написано, что она кокотка, падшая женщина. Публично признав себя содержанкой его сиятельства князя Шеховского, она одним махом уничтожила свою репутацию. Следователь предупредил ее, что ей, возможно, придется еще и давать показания в суде, поскольку пока убийца mademoiselle Ла Фонтейн не найден, окончательно подозрения с князя не могут быть сняты.
Девушка долго брела по улицам, пока не остановилась в совершенно неизвестном ей районе. Подняв глаза, она прочитала название улицы на воротах роскошного особняка. "Английская Набережная". Боже, это так далеко от ее нынешнего жилища, а она уже совершенно выбилась из сил! От отчаяния хотелось сесть на мостовую прямо посреди улицы и заплакать. День, принесший ей столько самых неприятных событий, неуклонно клонился к вечеру, скоро уже совсем стемнеет, а до дома идти не меньше часа, — вздохнула она.
— Жюли, это ты?! — вдруг услышала она позади себя и похолодела от страха.
Этот голос она бы не спутала ни с каким другим. Развернувшись, Юленька застыла, не в силах пошевелиться. Ноги приросли к земле и отказывались повиноваться ей.
— Бог мой, Серж! — выдохнула она едва слышно и в изнеможении прислонилась к уличному фонарю.
В мгновение ока старший брат оказался рядом. Девушка выглядела такой потерянной и несчастной, что на лице Сергея сквозь недовольство мелькнула тень беспокойства.
— Жюли, — покачал он головой, — Слава Богу, я нашел тебя! Но как ты могла так поступить с нами?!
Подхватив ее под руку, Серж потащил девушку к наемному экипажу. Юленька не противилась — не было больше сил сопротивляться судьбе. Забившись в угол экипажа, она со страхом взирала на Сергея, не зная, чего ожидать от него. Серж молчал некоторое время, внимательно разглядывая сестру.
— Ну, что же, Юлия Львовна у Вас есть только одна возможность объясниться, — начал он, переходя на "Вы", как бывало всегда, когда он был ей недоволен. — Не пытайтесь лгать — этим Вы только усугубите свое положение.