Звезда любви
Шрифт:
Наутро тяжелый дорожный экипаж Кошелевых покидал столицу. Серж сделал только одну остановку у дома Лукомских — для того, чтобы попросить, как и обещал, Петра Степановича присмотреть за Полин и Докки на время его отсутствия. Кошелев рассчитывал к середине ноября приехать в Кузьминки, вручить Жюли барону, и к началу декабря вернуться в Петербург, чтобы спокойно заняться делами Полин.
Вернувшись домой, Шеховской сразу же направился в покои матери. О приезде княгини ему сообщил дворецкий, едва он переступил порог родного
— Павлуша, мальчик мой, вернулся! — подставляя для поцелуя щеку, счастливо прошептала она. — Я Бога молила, я знала, что все обойдется. Ты ведь не мог…
— Не мог, маменька, конечно, не мог. Вы простите меня, но я сейчас ненадолго, — улыбнулся он виновато. — Боюсь, мое освобождение — не Божий промысел, и обязан я своей свободой, а, возможно, и жизнью, одному очень хорошему человеку. Теперь у меня есть перед ним обязательства, с которыми поспешить надобно. Я Вам позже обязательно все объясню!
Поль переодевался, когда Николай Матвеевич без стука вошел в комнату сына.
— Далеко собрался? — поинтересовался он, наблюдая как Павел, чертыхаясь пытается завязать галстук.
Обернувшись, сын встретился с хмурым взглядом отца.
— Мне сказали, что ты из крепости вернулся, и даже не удосужился зайти, — с укором продолжил он. — Я обиваю пороги кабинета Перовского в попытках уладить твои дела, мать приехала из Павлова, а ты, явившись домой, даже не счел нужным сообщить о своем освобождении?
— Отец, поверьте, сейчас у меня действительно нет времени, я позже Вам все объясню, — попытался уйти от разговора Поль.
— Позже!? Изволь сейчас же объясниться! По какому случаю такая спешка?!
Вздохнув, Павел отбросил измятый галстук.
— Что ж, я объяснюсь. Я собираюсь сделать предложение mademoiselle Кошелевой.
— Это, видимо, дурная шутка?! — перебил его Николай Матвеевич. — Признаться честно, я был рад, что ты одумался и разорвал эту помолвку. Хотя девица привлекательна и недурно воспитана, и я даже готов был смириться с твоим выбором, но, тем не менее, Кошелевы Шеховским не ровня!
— Я не о Полин говорю сейчас, — возразил Поль.
— Павел Николаевич, — вздохнул Шеховской-старший, — все это ужасно напоминает мне глупый фарс, и я решительно не понимаю, к чему Вы ломаете эту комедию?
— Я серьезен, как никогда. Именно Жюли Кошелевой я обязан своим освобождением. Она дала показания о том, что ту ночь, когда была убита Элен, я провел с ней.
— Да уж, яблоко от яблони недалеко падает, — ворчливо заметил Николай Матвеевич. — Неужели я должен тебе рассказывать, что есть немало иных возможностей отблагодарить ее? А касательно женитьбы могу сказать одно: я никогда, — слышишь, никогда! — не дам благословения на этот брак.
— Не понимаю Вас, папенька! Вы были согласны, чтобы я женился на Полин, хотя и не одобряли этого. Жюли ее сестра. Так в чем же разница?
— В силу своей молодости ты, конечно, можешь и не знать этой скандальной истории, — вздохнул Шеховской-старший. —
— Жюли незаконнорождённая? — не смог скрыть своего удивления Поль.
— Верно, хотя ее и удочерили официально, а потому пока я жив, эта девица не станет следующей княгиней Шеховской!
— Для меня все это не имеет значения, — решительно ответил Павел, — потому что я ей жизнью обязан.
— Что ж, я тебя предупредил: я не дам тебе своего благословения! — пригрозил Николай Матвеевич. — Только посмей ослушаться, и наследства лишу, и содержания! Вот как Бог свят, все перепишу на Александра! — вспомнил он про племянника.
— Воля Ваша, батюшка, — остановился Павел перед отцом, — но и я от своего намерения не оступлюсь!
Николай Матвеевич смерил сына пристальным взглядом.
— Посмотрим, как ты на жалованье штабс-капитана проживешь, с молодой-то женой, — не сдавался князь.
— Не извольте беспокоиться, папенька, проживу! — бросил Поль, выходя из комнаты.
— Вернись! Прокляну! — крикнул ему вслед князь Николай.
Но Павел даже не обернулся. Николай Матвеевич тяжело опустился в кресло, схватившись за сердце.
— Прохор, бренди подай, — прошептал он побелевшими губами.
Денщик Павла бросился исполнять указание барина, на ходу качая головой: где же это видано, чтобы сын посмел выйти из воли родителя своего?! Ох, не доведет молодого барина до добра девица эта! Ох, не доведет!
Павел, узнав от швейцара, что Жюли еще с утра ушла из дому, всю ночь провел в экипаже под ее домом, но девушка так и не появилась. За ночь он промерз до костей, все мышцы онемели от попыток как-то устроиться на неудобном сидении наемного экипажа, усталостью сказывались дни, проведенные в крепости, но, снедаемый беспокойством, наутро он отправился к Гедеонову. К его великому огорчению, Александру Михайловичу также не было ничего известно о судьбе Жюли. В отчаянии Павел подумал было поехать к Кошелевым, но он тотчас отмел эту мысль: если бы Жюли приехала в Петербург с братом и сестрой, то едва ли стала бы скрываться под чужим именем и уж точно не подалась бы в актрисы. К тому же не хотелось лишний раз напоминать Полин о своем недостойном поступке. Весь день он колесил по городу, вглядываясь в лица прохожих, но попытки разыскать девушку в столице ни к чему не привели.
Когда же вечером он вернулся домой, то в который раз убедился, что Николай Матвеевич никогда не бросался пустыми угрозами. Двери родного дома оказались закрытыми для него. Пришлось проситься на постой к Горчакову, пока он не уладит все свои дела. Подобное положение для Шеховского, привыкшего за последние два года жизни в столице ни в чем себе не отказывать, было хоть и терпимо, но весьма неприятно. Самое большое беспокойство у него вызывало загадочное исчезновение Юли. Зная, какие опасности могут подстерегать одинокую девушку в столице, он не находил себе места и не прекращал попыток найти ее, хотя и понимал всю их тщетность.