Звезда Надежды

Гольдберг Людмила

В квартире она сразу же увидела большие перемены. Одна из комнат стояла запертой на ключ, а вскрыть замок Анна все же не решалась. Она ждала, что в конце концов кто-нибудь здесь появится, и она узнает, в чем дело. Расспрашивать соседей ей тоже не хотелось, с ними Анна поссорилась еще когда жила в этой квартире. И вот, когда прошла уже целая неделя и Анна собиралась не сегодня-завтра уехать, она услышала, как кто-то вошел. Это был Вадим. Увидев его, Анна привычно залебезила:

— Ах, какая приятная неожиданность! А ты все такой же, ничуть не изменился.

Потом она перевела взгляд на девушку, стоявшую за ним, и протянула ей руку: — Анна Михайловна.

— Надежда, — представилась та.

— Я уже целую неделю здесь, а никого нет. Куда делся Николай Степанович?

Не может же он так долго путешествовать? Ведь и годы уже не те, — взволнованно восклицала она, но Вадим прекрасно понимал, что на самом деле судьба старика ее не интересует, эта женщина никогда никого не любила, кроме самой себя.

— Как, разве Андрей не сообщил вам, что Николай Степанович умер? Прошло уже года два с тех пор… Странно, что он не написал вам. А это Надежда, соседка Андрея, она получила комнату Николая Степановича, — ответил Вадим.

Глаза женщины зло сверкнули, но она умело сдержалась, холодно улыбнувшись.

— Ах вот как, значит, это наша соседка! Хотя я никак не ожидала, что квартира превратится в коммуналку. Ну что же, будем жить по-соседски, дружно! — и она вновь протянула Надежде руку.

Обращаясь снова к Вадиму, Анна трагическим голосом произнесла:

— Как же мне не сообщили о кончине дорогого, любимого Николая Степановича, он же всегда был мне как отец родной. Ну, были, конечно, иногда семейные ссоры, недоразумения. Но это же жизнь, в жизни все бывает. Это ужасно, что не вспомнили обо мне, не дали мне проводить его в последний путь! Это ужасно! Два года я ничего не знала!

Надежда с интересом посмотрела на эту высокую, немолодую женщину. Чувствовалось, что она, как и ее мать, обладает властным характером. Надежда вспомнила, как о ней отзывался старик, хотя впрочем, трудно сказать, кто в этой семье лучше, кто хуже, они все стоят друг друга. Надежде была неприятна эта женщина, и извинившись, она ушла в свою комнату, оставив Вадима наедине с Анной Михайловной.

Комната была пуста. Детская кроватка и игрушки убраны. Надежда остановилась и закрыла глаза. Боль нахлынула с новой силой. Ей послышались детские шаги, вот он бежит с протянутыми ручонками и сейчас скажет: «Мама…» Она долго стояла, боясь открыть глаза и увидеть пустоту, стояла до тех пор, пока Вадим не вошел в комнату и не нарушил тишину.

— Будь осторожна с этой женщиной, — тихо произнес он. — Она сейчас интересовалась тобой, кто ты и каким образом ты получила комнату.

— Чем она может быть мне опасна? Ужаснее того, что со мной случилось, не может быть ничего, — ответила Надежда.

— Надя, тебе нужно жить, ты еще молода. Пойми, жизнь продолжается. Не давай этой женщине разрушить твою жизнь до конца. Она способна на все, я кое-что слышал о ней, когда она работала здесь в больнице. Несколько пациентов умерли после ее уколов. До сих пор эта история не раскрыта. Ты посмотри, какая она цветущая, а сумела пробить себе инвалидность. И все это связано с той темной историей в больнице, — почти шепотом проговорил Вадим.

Услышанное не произвело на Надежду никакого впечатления. Она только спросила:

— Что ей нужно от меня?

— Как что — эта комната! Во-первых, ей ни к чему соседи, чужие люди, невольные свидетели. Она притворяется инвалидом, а ты можешь всем рассказать, что она вполне здоровый человек. Во-вторых, она может получить деньги за эту комнату. Ты знаешь, сколько это сейчас стоит? Поэтому будь очень осторожна с ней, не попадись на ее удочку!

— Что стоит эта проклятая комната по сравнению с моей потерей! — в сердцах воскликнула Надя. — Я сама не хочу здесь жить; все здесь пропитано кровью, это какое-то роковое место!

Вадим, разумеется, не понял смысла ее слов и решил, что все это относится опять к потере ребенка. Видя ее боль, мучаясь вместе с ней, Вадим в то же время понимал, что помочь Наде он сейчас ничем не может.

— Надя, время — лучший доктор, — снова начал он, заглядывая ей в глаза и беря ее за руку. — Может быть, лучше будет, если ты поживешь пока в моей квартире?

Она отрицательно покачала головой:

— Я уже говорила, это словно начать все сначала.

А потом вновь вернуться сюда? Нет, я буду жить здесь, в этом доме, пропитанном кровью, — и она обвела глазами комнату.

Слова Нади остались для него непонятны — ведь Вадим не знал того, что знала Надежда о старике и его жене. Надежда тем временем подошла к шкафу, прикоснулась к дверце, но потом, видно передумав что-то доставать, произнесла:

— Я очень устала.

Вадим понял, что ей хочется побыть одной.

— Хорошо, я ухожу. Если тебе что-нибудь понадобится — позвони. Я еще завезу тебе кое-какие продукты.

— Нет, спасибо, мне ничего не надо. Я только немного устала.

Оставшись одна, Надя заперла дверь на ключ и тяжело опустилась в кресло. Хотелось погрузиться в сон и больше не просыпаться никогда. Незаметно для себя она действительно уснула, но тут же вздрогнула и открыла глаза, вспоминая, на самом ли деле все произошло здесь или это был страшный сон. Когда до ее сознания дошло, что происшедшее было явью, боль с новой силой сдавила грудь. Надежда не слышала приглушенных голосов за дверью, затем громкой ругани в соседней комнате. Она сидела все в той же позе, не обращая внимания ни на что. Сумерки наполняли комнату, постепенно становилось все темнее. Вдруг она услышала детский плач. Ребенок звал мать. «Мама! Мама! Мама!..» — кричал он. Надя вскочила с кресла, прислушалась. Сердце тревожно застучало в груди. Снова наступила тишина, она опустилась в кресло и услышала опять: «Мама! Мама!..» Голос доносился откуда-то издалека. Тихо встав, Надя подошла к двери. Детский голос слышался из коридора. Она бесшумно отворила дверь. Теперь голос слышался на лестнице, манил ее. Она открыла дверь квартиры. На площадке горел тусклый свет. Никого не было. Подойдя к перилам, она посмотрела вниз. Там, в темноте, что-то лежало. Она всматривалась, но никак не могла разглядеть. Надя быстро побежала, потом молнией понеслась вниз по лестнице. Только мутная вода, смешанная с грязью, темнела там, на том самом месте. Надя подняла голову и посмотрела вверх. На площадке мелькнула чья-то тень. Надежда медленно поднялась по лестнице и увидела Анну, которая сердито ее разглядывала.

— Вам что, не спится по ночам? Выходите и оставляете открытой дверь на лестницу! Вы знаете, я человек больной, мне нужен покой и я боюсь сквозняков! — визгливым голосом начала та.

Надежда молча прошла мимо нее в квартиру. Это еще больше разозлило Анну.

— Дальняя родственница, никогда не слышала о такой… — соображала она. — Правда, отчим не любил говорить о своих родных.

Анна знала только мать Вадима, троюродную сестру Николая Степановича. Конечно, может быть, эта девушка была дочерью кого-то из двоюродных братьев или сестер, а может быть, все совсем не так?.. А этот идиот, мой сын, — продолжала размышлять женщина, — как только я произвела на свет такого, не мог сам за стариком поухаживать! Теперь все ушло: квартира, деньги, вещи. Надо было сбросить это отродье с поезда, когда ехали из Вены. Была возможность, пожалела в последнюю минуту, а зря.

Анна вспомнила те времена, когда только что отгремела война и наступили первые дни мира. Ее, как молодого хирурга, оставили вместе с мужем работать в Вене. Однажды в гарнизоне, где они жили, был устроен вечер с танцами и музыкой. Все женщины бросали взгляды на незнакомого молодого офицера, а тому с первого взгляда понравилась Анна. Весь вечер она протанцевала с ним. В зале стало душно, и офицер пригласил ее пройтись по парку, подышать свежим воздухом. Аня и сама ждала этой минуты, умирая от страсти. Влюбленные нашли тихий уголок, он расстелил шинель. Молодые люди бросились в объятия друг друга. Офицер обнимал Анну, прижимался к ней, словно ища у нее спасения. Она чувствовала его дыхание, его губы искали ее губы, его пальцы скользили от ее шеи вниз, к груди. В неистовом порыве он стал срывать с нее одежду, он тяжело дышал, почти хрипел. И вот они уже катаются по траве, цепляясь друг за друга руками, крича и изнемогая от страсти. Она в экстазе чуть не душит его руками. После этого они еще долго лежали в полном изнеможении, безразличные ко всему на свете.