Звезда Нибелии

Арлейт Ива

Навстречу Гвирну вышел Регут – новый гурнас, назначенный на должность при его содействии.

– Гвирн. – Слегка поклонился он, хоть в этом не было нужды. Пока они были равны. – Я могу чем-то помочь?

Слишком явное раболепие Регута раздражало, и Гвирн отмахнулся:

– Нет, ступай занимайся своими делами. Я здесь по личному вопросу.

– Как пожелаешь, – ответил гурнас и снова отправился в зону разрушения – он помогал извлекать свитки, которые еще были под завалами.

А

Гвирн уверенно зашагал в одну из самых отдаленных частей Зала Свитков – ту, где проводил так много времени, когда был еще подростком. В секцию пророчеств, а конкретнее – в пророчества Амальрис – Богини Тьмы и Жизни после смерти.

Он должен был перечитать пророчество о ней – о Юте. Не для того, чтобы вспомнить – он помнил его наизусть, и не для того, чтобы убедиться – он знал, что все сказанное там – правда. Нет, он лишь хотел снова подержать свиток в руках. Почувствовать под пальцами хрупкую шуршащую бумагу, ощутить запах старого пергамента и пыли, засохших чернил и тайны.

Прикоснуться к божественному, чтобы почерпнуть сил и вновь поверить в то, что боги на его стороне.

Гвирн запустил руку в стопку пергаментов, в которой оставил свиток. Но пошарив, не обнаружил манускрипта. Гвирн нахмурился: он был уверен, что спрятал свиток именно здесь. Он стал искать рядом, в соседних стопках и даже на других полках, но свитка Амальрис не было.

Гвирн ощутил, как струйка холодного, словно кожа змеи, пота, поползла между лопаток. Как? Этого просто не может быть!

Он снова кинулся к первой полке, выхватывая желтые пергаменты один за другим. И бегло просматривая, чтобы убедиться, что ничего не пропустил, кидал прямо на пол. Он раскрывал свиток за свитком, эту стопку и соседнюю. Он топтал хрупкие пергаменты, жалобно хрустевшие под ногами. Он ничего не понимал. Удушливая волна паники накрыла с головой.

Гвирн просмотрел все свитки Амальрис и даже богов, соседствовавших с ней на старых полках. Он обошел стеллаж кругом, заглянул за него и на соседние. Он переворошил все, что здесь было, перепроверил каждый сантиметр и каждый манускрипт, до тех пор, пока не удостоверился: его здесь нет.

Гвирн сполз на пол, хватаясь за голову. Комкая такие хрупкие и такие ценные пергаменты, как будто они были не более чем мусором. Как это могло произойти? Как он мог такое допустить?

Самый ценный свиток во всем городе, свиток, который, возможно, определит, кто станет великим правителем Утегата, сможет провести народ через смутное время – пропал. И Гвирн понятия не имел, кто забрал его.

Глава 7. Шкатулка

Под плотно сомкнутыми веками расплывались ярко красные круги. Она плыла по воде - горячей, тяжелой, обволакивающей тело, словно внутриутробные воды - младенца. Вода тоже была красной. Волны подхватывали и раскачивали ее, как мать раскачивает на руках дитя. Она не боролась – не было ни сил, ни желания. Она полностью отдалась мягким прикосновениям волн, то погружаясь в них глубже, то всплывая на поверхность.

Она хотела пить. Но когда попробовала воду на

вкус, она оказалась соленой. Она закашлялась, выплевывая соленые комки из легких.

– Потерпи, почти пришли.

Голос звучал приглушенно, издалека. Но он был ей знаком. Он был чем-то твердым и надежным в мире зыбких красных волн. Она потянулась к этому голосу. Она хотела слышать его снова.

Юта приоткрыла слезящиеся глаза. Мир вокруг был настолько ослепителен, что она едва могла смотреть. Голова раскалывалась, по ней размеренно били два молота: раз, два, раз, два.

Юта захрипела, силясь что-то сказать, но вместо слов из легких снова вырвался мокрый кашель. Она с усилием поднесла к губам руку и увидела кровь.

Мир по-прежнему раскачивался. Но теперь это не были красные волны – она раскачивалась в такт шагам Корта, который нес ее на руках. Уже который день.

Юта повернула голову, чтобы посмотреть, как приближается стена. Она закрывала полнеба – огромная, неприступная. Она казалась Юте вратами Рая, закрытого для них навсегда. Стена висела перед ними, так же как и вчера, и позавчера, но не становилась ближе.

– Корт, – прошептала Юта, поворачивая голову к мужчине.

Она видела его заросший черной щетиной подбородок, темную маску лица с плотно сомкнутыми, полопавшимися до крови губами, и ярко-синие глаза, устремленные вперед.

– Тише, не говори. Скоро придем, – сказал Корт.

Его голос звучал как иссохший от солнца и времени лист бумаги – такой же шершавый и хрупкий.

Юта повиновалась и закрыла глаза, тут же подхваченная теплыми красными волнами. А когда снова открыла их, то обнаружила, что мир больше не плывет и не раскачивается. Мир остановился, и вместе с этим пропала стена, последние несколько дней указывавшая им направление, как спасительный маяк для мелкого суденышка, попавшего в шторм в открытом море.

Юта ничего не понимала. Она забеспокоилась, ерзая на месте. Она полулежала на песке, ее лопатки упирались во что-то твердое и прохладное. Юта подняла голову, и увидела нависшую над ней стену. Она сидела под ней, чувствуя, как гладкий камень ласкает горячую взмокшую кожу. Юта провела по камню рукой и посмотрела по сторонам.

Стена высилась над ней гранитной скалой, настолько высокая, что со своего места Юта не видела верха. Направо и налево тянулась та же серая каменная лента, уводя взгляд вдаль, теряясь в бесконечной пустыне, подернутая легкой рябью от соприкосновения горячего воздуха и холодного камня.

Юта покрутила головой, стараясь понять, куда делся Корт. Вдалеке, приближаясь, маячила черная точка. Через десять минут точка превратилась в мужчину.

– Очнулась? Хорошо, – констатировал Корт, но в голосе не было слышно радости.

Он снял с пояса кожаную флягу и достал из поясной сумки лоскут ткани. Вынув пробку, Корт осторожно смочил ткань водой, запрокидывая флягу кверху дном – это были последние капли оставшейся воды. Корт поднес тряпицу к губам Юты и аккуратно обтер. Девушка улыбнулась. Она была благодарна Корту за все, что он сделал.