Звезда победы
Шрифт:
Как круто повернулось колесо его жизни! Он встал во главе завода. Теперь на его долю выпало делать этот доклад… Многое, многое упустил он.
— В чем же дело? — спросил Фомичев, перечислив недостатки в работе цехов. — Наши технические мероприятия отстали от роста программы. Государственный план мы выполнили. С трудом, правда, не легко, но выполнили. Однако для нас этого мало. Мы ведь и обязательство приняли. Наконец, наш план все время возрастает. И всю нашу работу надо строить так, чтобы росла выплавка меди.
Фомичев взял последний свой листочек и медленно перечитывал записи: в них были изложены задачи коллектива. Но заговорил он
— Я вернулся на завод полтора года назад. Пять лет не был на заводе. Дорогой все думал: какой он теперь? Знаете, что меня поразило, когда я увидел цехи? В войну условия работы были неизмеримо более трудные. Однако никаких отступлений от технологии не допустили. Люди стали сильнее. Они даже усовершенствовали технологический режим, не мирились с тем, на что закрывали глаза перед войной. Первые пять дней я просто ходил по заводу, смотрел, наблюдал, разговаривал и изумлялся.
— Вот-вот, — громко сказал Кубарев. — А теперь что стало?
Но Фомичев не обратил внимания на эту реплику. Данько осуждающе посмотрел на мастера.
— Люди стали сильнее, — повторил Фомичев, словно это было главным выводом его доклада. — В армии я пробыл всю войну, все время жил с солдатами. Мы учились всему: сначала силе обороны, потом порыву наступления, тактике уличных боев и боев за населенные пункты. Я помню, как генерал сказал одному солдату, когда тот пожаловался, что вот в сводках пока только населенные пункты перечисляются, а когда же города будут: «Сейчас населенные пункты… А будет время, когда вот так будут в наших сводках города перечислять». Солдаты прошли через многие и самые различные испытания. К тем дням, когда мы перешагнули границы, в нашей армии выросли великолепные солдаты. Они могли справиться с любыми трудными задачами. И города, как обещал генерал, перечислялись десятками.
Он помолчал, опять посмотрев на слушателей. Члены парткома с интересом слушали его.
— Да, наши солдаты выросли. В них окрепло чувство уважения и любви к своей Родине. Самое главное — это были советские люди, понимавшие значение и силу своей Родины. И каждый из них нес в себе частицу этой силы. Небольшая добавка легирующих материалов совершенно изменяет качество рядового металла. Вот такую частицу легирующего материала Родине несли наши солдаты. Это уже были совершенно иные люди, чем те, с которыми я начал воевать. Я думал тогда, какие же великолепные солдаты труда вернутся домой на заводы и фабрики, в колхозы.
Даже Немчинов открыл глаза и слушал Фомичева.
— На заводе я встретил людей, по своим качествам не уступавших солдатам, — продолжал говорить Фомичев, обращаясь ко всем членам парткома. — Я увидел, насколько мы стали сильнее после войны. Было радостно видеть этот рост людей. Я, наверное, не очень понятно говорю? — спросил он. — Понимаете, заводские люди прошли большую школу, они закалились. Меня не покидало чувство гордости за наших людей, и мне казалось, что теперь нам по плечу любое трудное дело. И эту силу мы увидели, когда страна приняла пятилетний план. В пятилетку мы собирались восстановить все, что было разрушено, и даже подняться еще выше. Вот какие горизонты открывались перед нами. И наш коллектив шел в ногу со всей страной. Сила наша проявилась в том, что мы взяли обязательство дать медь сверх плана.
Фомичев взглянул на часы: неужели он говорит уже сорок минут?
— Я — главный инженер, — громко сказал он, — виновен больше других, что завод в последнее время перестал выполнять обязательства
Скорее надо заканчивать. Фомичев выразил уверенность, что порядок везде будет наведен, заводской коллектив сумеет побороть все трудности, сдержит свое слово. Их завод входит в число передовых предприятий цветной промышленности. Это звание передового они сохранят.
— Я употребил слово трудности, — напомнил Фомичев. — Сказано не точно. Перед нами стоят задачи. В каждом цехе есть резервы мощности оборудования. Их надо использовать. В технологии надо двигаться вперед. В цветной промышленности мы все время ведем борьбу с потерями меди. И тут нам хватит работы надолго. Я хочу, чтобы весь коллектив охватило чувство творческого соревнования, поисков новых приемов работы, возможностей повышения всех качественных показателей. Такую линию я буду вести, как главный инженер.
Он замолчал и, вытирая платком пот со лба и висков, собирал листки.
Все молчали. Только Кубарев облегченно вздохнул, но тут же нахмурил густые темные брови, беспокойно задвигался на скрипящем стуле, гулко прокашлялся и испуганно посмотрел вокруг.
Вид у Фомичева был спокойный. Он сидел за столом перед раскрытым блокнотом, отдыхая и добродушно, внимательно оглядывая присутствующих. Даже трудно поверить, что он несколько минут назад говорил о себе такие нелестные вещи.
Данько сочувственно улыбнулся Фомичеву. Главный инженер принял эту улыбку за одобрение доклада. Что же, он честно и прямо изложил свою точку зрения. Дело членов парткома — сказать теперь свое слово.
Немчинов, открыв глаза, долго смотрел на главного инженера. Почти часовой доклад! Слишком много говорил. Вопрос ясен: надо выполнять обязательства. Изложить план. Поспорить о нем, внести новые предложения. Часовой доклад! Ах, молодость, неопытность!
В жизни Немчинова это был не первый случай, когда приходили особенно трудные дни. Он был спокойнее всех присутствующих.
Данько обвел глазами членов парткома и предложил высказаться.
Говорили многие. Слова, как и ожидал Фомичев, были жестокие и иногда до крайности обидные, словно только члены парткома испытывали горечь за заводские дела.
Не поднимая головы, смирив себя, Фомичев выслушивал все. Перед ним лежал раскрытый блокнот. Все больше и больше записей появлялось в нем. Выступавшие дополняли его список неполадок. Сколько же их, этих неполадок, упущений! И слова-то какие неприятные…
Лицо Фомичева медленно краснело. Он встал, подошел к окну и закурил трубку.
Так громко говорили, что, наверное, и на улице было слышно!
Весь свой гнев, накопленный в течение вечера, Кубарев обрушил на Фомичева.
— Понадеялись: молодой, хороший будет главный инженер, — досадливо говорил Иван Анисимович, разводя в стороны руки, прокашливаясь. — Сами знаете, как в войну завод держали: меди давали столько, что и сами дивились. Забыли, как это можно план не выполнять. Правительство наш завод даже орденом отметило. Да каким! Орденом Отечественной войны! Послевоенную пятилетку начали. Вот, думали, теперь другая жизнь пойдет. Все загудит! Ведь мирная жизнь началась. Для этой жизни работаем. И вот что получилось… Любуйтесь, люди добрые! Обязательство по пятилетке взяли, а одолеть его не смогли. Нам, видите ли, трудно стало. Эх, — он зло махнул рукой, чуть не задев настольной лампы.