Звезда Серафима Саровского… Звезда любви…
Шрифт:
Так же до этих самых пересудов не было никакого дела и самому малышу Михаське, заботливо опекаемому старшими сестрами да старенькими дедушкой Мциславом и бабушкой Михайлиной, пока Селивестр и Ганка занимались домашним хозяйством да работали, не покладая рук, в поместье своего Ясно Вельможного барина.
Но время шло… Михаська подрастал… Он был уже далеко не тем пухленьким малышом, которого растили старшие сестры, не спуская со своих рук. Он стал взрослым, вполне самостоятельным пятилетним мальчиком, ростом намного выше всех своих сверстников и внешне просто очаровательным ребенком: белолицым, синеглазым, с длинными до плеч черными кудрявыми волосами.
Трудно было пройти мимо Михаськи, чтобы не приостановиться и не полюбоваться им, не потискать
Михаська рос очень смышлёным малышом. Большим его желанием было познавать и познавать всё новое, всегда чему-то учиться. Он любил слушать сказки, но не просто их слушал… Ему необходимо было размышлять над тем, что он услышал. Близко к своему детскому сердечку принимал он боль героев, которые были кем-то обижены в сказке. Плакал над несправедливостью и радовался, когда зло было побеждено.
Но больше всего на свете Михаська любил рисовать… Карандашей и бумаги у него не было, поэтому он убегал из дома к берегу одного из озер, где была большая песчаная коса, чтобы на песке сломанной от дерева веточкой рисовать свои картинки, сюжеты которых щедро приходили в его детскую головку. А ещё с большим интересом рассматривал он расписные крылышки бабочек, жуков, стрекоз… Сильно удивлялся тому, что на свете так много всевозможных полевых и садовых цветов, и все они, на удивление, такие разные и такие красочные…
А ещё маленький Михаська знал, что в небе живет пан Бог. Бабушка Михайлина ему говорила, что пан Бог непременно скоро сойдет с неба на землю и накажет всех тех, кто обижает добрых людей. А ещё ему бабушка рассказала, что Пан Бог очень большой и красивый. У Него длинные красочные одежды и очень Он добрый. Надо только молиться пану Богу, и Он, услышав мольбы человека, обязательно придёт ему на помощь.
Поэтому к пяти годам Михаська выучил столько молитв, что ему бы мог позавидовать любой священник из костела. Сидя одиноко на берегу озера, он не сводил своих синих глаз с неба. Раздумья о Боге уводили его в далекие миры, где ему было светло, радостно и комфортно. Он смотрел, как по небу быстро летят белые пушистые облака, образуя на ходу причудливые формы. Ловил себя на мысли, что когда-то очень давно, то ли в другой жизни, катался точно на таких же облаках по голубому бездонному небу… А еще ему постоянно чудилось, как по широкой, сияющей ослепительными красками лестнице, ведущей с небес, спускается на землю пан Бог – большой, неземной красоты мужчина, одетый в длинный голубой плащ, мерцающий разноцветными звездами. Свет от пана Бога исходит яркий, словно от солнца, и искрится в волнистых Его волосах, делая их золотистыми, а вокруг головы образует светящийся нимб, который ослепляет взор и наполняет душу неописуемым счастьем.
Сидя на берегу озера, Михаська по многу раз читал все известные ему молитвы и только после этого позволял себе просить у пана Бога благодать для себя. А просил он у него карандаши, краски и бумагу. И даже рассказал пану Богу, по очень большому секрету, что хочет стать великим художником. Хочет заработать много денег и купить папе с матушкой просторный дом, потому что тот, что стоит у них в Каленевцах, очень неказистый и тесный для их большой семьи.
Барон Ордоновский о рождении своего внебрачного сына Михася узнал только через пять лет после его появления на свет. Эта встреча отца и сына чуть было не стала
В то раннее летнее утро, которое предвещало подарить Михаське встречу с его кровным отцом бароном Ордоновским, а было это около семи часов утра, Михаська уже сидел на берегу одного из своих любимых озер. Он часто прибегал на озёра в столь ранний час – ведь в это самое время с их дна на свет божий всплывали бутоны кувшинок, чтобы на атласной поверхности воды раскрыть свои многочисленные чисто-белые лепестки. О!.. Это было прекрасное зрелище!.. Полученными от этого чуда впечатлениями Михаська любил потом делиться со своей бабушкой Михайлиной, которая ему и рассказала, что цветок кувшинки – это не простой цветок… Он олицетворяет собой прекрасную нимфу, некогда пожелавшую превратиться в снежно-белый цветок кувшинки, чтобы своей красотой украшать голубые глади озер и прудов… Да и не только украшать… А еще и защищать людей от всяческих бед и напастей.
От проезжей дороги, которая проходила недалеко от берега озера, Михаська был скрыт кустами лесного ореха. В последнее время он был не одинок в своем отшельничестве. Теперь рядом с ним неотлучно находился маленький щенок Пронька. Это был пушистый, беленький, с черными ушками и черным хвостиком щенок. Лапки его, на самых их кончиках, тоже были черными, отчего казалось, что Пронька обут в черные тапочки.
Был этот щенок страшным непоседой… Трудно ему было понять, отчего его друг Михаська, вместо того, чтобы играть и от души кувыркаться в траве, всё сидит и сидит на одном месте и всё смотрит и смотрит куда-то вдаль. Поэтому он изо всех сил пытался подзадорить его, чтобы как-то сдвинуть с места… Он покусывал Михаську за ногу… Грыз ему пальцы рук… С рыком тащил за штанину… Но Михаська только отмахивался от него и всё смотрел и смотрел вдаль.
Неожиданно откуда-то издалека послышался топот лошадиных копыт… Михаська не придал этому никакого значения… Он уже привык к тому, что по дороге, от которой был скрыт кустами лесного ореха, довольно часто проезжают гружёные обозы, пролетают на большой скорости чьи-то экипажи, а то и попросту табунщики гонят стада лошадей… Но у маленького щенка Проньки было другое мнение на этот счет… Ему-то как раз небезынтересно было узнать, кто же там посмел нарушить их с его другом Михаськой покой.
Между тем, топот копыт приближался все ближе и ближе… Вот он уже раздается почти рядом с тем местом, где на берегу озера, скрытый кустами лесного ореха, сидел пятилетний Михаська.
Как только топот копыт приблизился совсем близко, Пронька резко сорвался с места и устремился в сторону дороги. Михаська испугался за своего четвероногого друга и попытался его удержать. Но, не успев этого сделать, кинулся вслед за ним. Он увидел, как маленький щенок выбежал на дорогу и бросился наперерез двум огромным, вороным жеребцам. Запряженные в мягкорессорную коляску, они со скоростью звука неслись по дороге… Михаська успел понять, что щенок непременно попадет под копыта этих мощных жеребцов, потому-то, долго не раздумывая, вылетел вслед за ним на дорогу и, как только подхватил его на руки, увидел над своей головой, в облаке придорожной пыли два огромных брюха и две пары передних копыт черных, высоко вздыбленных лошадей. Буквально в последний момент, когда копыта лошадей стали стремительно опускаться к земле, Михаська, со щенком на руках успел-таки отскочить на обочину дороги. В то же самое мгновение оба жеребца встали на все четыре копыта…
Кучер, молоденький, крепко сложенный парнишка с копной волос цвета спелой пшеницы, одетый в поношенный, но еще добротный сюртук, доставшийся ему, скорее всего, с барского плеча, да ещё в черные шаровары, заправленные в сапоги, с великим трудом утихомирил фыркающих, топчущихся на месте жеребцов и, спрыгнув с облучка, вмиг подскочил к Михаське. Он принялся лихорадочно ощупывать его тело и голову, все время со страхом приговаривая: «Хлопчик, ты цел? Хлопчик, ты цел?» – при этом совершенно не обращая внимания на то, что малыш уже несколько раз заверил его в том, что с ним всё в порядке.