Звезда Серафима Саровского… Звезда любви…
Шрифт:
– Вот и добре!.. – тихо усмехнулся одними глазами пан Медлер. – Вот и добре…
– Не знаю уж, как и благодарить-то тебя, Казимир?!.. – протягивая ему свою раскрытую мозолистую ладонь, сказал вдруг смущённо Селивестр Богдан. – Честное слово, уж и не знаю, как благодарить, – смотрел он на него с теплотой в глазах…
– Ничего не стоит, Селивестр… Ничего не стоит, – ответил ему своим сдержанным рукопожатием пан управляющий, но глаз на него своих не поднял… – Всегда приятно помочь хорошему человеку, – добавил он ещё, всё так же с опущенными книзу глазами…
Когда же Селивестр Богдан, взбудораженный нежданно-негаданно свалившимся на него счастьем, скрылся за дверью своей мастерской,
VIII. Встреча Ганки, жены плотника Селивестра Богдана, с её Паном, бароном Ордоновским
Яркие лучи июньского солнца всеми силами пытались пробиться через плотно закрытые шторы на окне спальни барона Ордоновского. Наконец, один лучик всё-таки достиг своей цели и принялся слепить глаза спящего барона. Почувствовав дискомфорт, он инстинктивно прищурился, но это ему не помогло… Лучик по-прежнему слепил ему глаза, играл в локонах его чёрных волос, рассыпанных по подушке, скользил по кружевам белой батистовой сорочки, по узорам вышивки, украшающей пастельное белье.
Перевернувшись на другой бок, он попробовал уснуть вновь, но тут услышал, как в доме взялись отбивать время старинные напольные часы. Размеренно отбив двенадцать раз, тем самым сообщив хозяину дома о том, что на дворе уже полдень, они, хрипло выдохнув, утихли…
Барон повернулся с бока на спину и сладко потянулся… Полежав еще немного в покое, он принял решение вставать, ведь ему сегодня предстояли очень ответственные, деловые переговоры, для чего неплохо было бы обдумать каждую деталь ведения этих самых переговоров. Обдумать-то, конечно же, следовало, но вот только желания на это, как назло, у него не было никакого… Хотелось попросту расслабленно почивать в своей постели и ни о чем не думать… А лучше бы, ещё поспать…
Однако тяжелый груз ответственности перед предстоящей встречей с деловыми партнерами и ограниченность во времени стали все сильней и сильней тревожить его душу и настаивать на том, чтобы он безотлагательно поднимался с постели и принимался за дожидающиеся его дела.
Например… неплохо было бы ещё раз пересмотреть все документы, подготовленные им вчерашним вечером к переговорам. Помыслить над тем, какие вопросы могут возникнуть к нему у его деловых партнеров и, следовательно, пораскинуть мозгами над их ответами, чтобы не попасть впросак… А ещё неплохо было бы подумать над выбором успешной стратегии в ведении переговоров и над тем, как, по возможности, избежать конфликтных ситуаций во время них с тем, чтобы не вовлечь всех собравшихся в процессы нарастающей враждебности. Ну, и главное – это самого себя настроить на победу, а уж противник пусть успокаивает себя тем, что ничего так не красит человека, как умение красиво проигрывать…
Все это барон, конечно же, прекрасно понимал, но подниматься с теплой, уютной постели ему совершенно не хотелось… Не хотелось, и всё тут!.. И он не стал этому противиться… Натянул повыше на себя воздушное пуховое одеяло, облачённое в белоснежный, расшитый красочными узорами пододеяльник, и преспокойно отдался обволакивающему его с новой силой сну.
Но что это?.. Что это?.. Неожиданно в его голову полезли фрагменты ночных сновидений… Среди всей этой бессмыслицы, царящей в его голове, он всё пытался и пытался нащупать для себя какую-то важную, очень важную деталь сна, неустанно
Все глубже и глубже погружался он в приятное безмолвие… И, как только попал в пограничное состояние между сном и реальностью, в его сознании вдруг стал проясняться образ какой-то женщины… Не сразу он понял, кто она, эта женщина. Но вот образ её уже весьма отчетливо прояснился в его сознании… А вот уже… и совсем отчетливо: «Да ведь это же Марийка… – с великой нежностью прошептали губы барона имя этой женщины. – «Неужели и вправду она? – прямо-таки обомлел он. – Конечно же, это она!.. Она!.. Моя незабвенная панна Марийка Левандовская!..».
Марийка в сознании барона предстала очень юной и обворожительно красивой, как тогда, совсем давно, в молодые их годы, когда они так страстно любили друг друга и вместе строили планы на будущее…
Высокая, тоненькая, как стебелек, с распущенными длинными волосами, одетая в полупрозрачное, словно сплетённое из лучей солнца длинное золотистое платье, она показалась ему какой-то неземной, какой-то воздушной, будто бы сотканной из эфира.
Большие её синие глаза светились счастьем. Она была весела, громко смеялась и всё что-то говорила, говорила ему, а он не понимал её слов и только всё тянул и тянул навстречу её протянутым в его сторону рукам свои протянутые к ней руки. Он видел, как она изо всех сил пытается ухватить его, своего Стефана, за руку и куда-то повести за собой. Но соприкоснуться их рукам, как они к этому ни стремились, никак не удавалось…
Неожиданно…барон открыл глаза… Осмотрелся… Нашел себя лежащим в своей постели. «Так это был сон?.. – пробежали мурашки по его телу. – А словно наяву её видел!..» – подпрыгнул он в кровати. И вдруг он вспомнил… Вспомнил и воскликнул: «О, да!.. Да!.. Именно Марийка мне сегодня снилась всю ночь. Именно она! Что же мне снилось-то, связанное с ней? Что же снилось-то???» – нещадно теребил он рукой свою маленькую бородку, пытаясь припомнить фрагменты ночных сновидений. Но… вновь неудача!.. Сколько он ни старался воссоздать в своей памяти события сна, связанные с Марийкой, ему этого никак не удавалось. Единственно, что осталось ему в утешение, это ощущение того, как он долго и сладко любил её сегодня во сне. Любил… Именно любил… Почти так же, как это могло бы быть наяву… Он даже всё еще ощущал запах ее тела, её волос, ощущал на своем лице ее жаркое дыхание, страстные прикосновения её мягких, словно лепестки роз, губ…
Барона обдала волна острого чувственного влечения к ней. Он почувствовал, как каждый мускул его тела охватило мучительно-сладостное напряжение. Сердце его застучало учащённо, в голове всё поплыло, и он страстно, мучительно страстно возжелал женщину. Нет!.. Не просто женщину!.. Её!.. Только её, ненаглядную свою Марийку. Возжелал точно так же, как тогда, давно-давно, ещё в юности, когда они вдвоем с ней сидели в полумраке комнаты у разожженного камина и затронули в разговоре тему, которая так горячо заставила трепетать их юношеские сердца. Он вспомнил взор панны Марийки, наполненный пожаром страстей. Вспомнил, как тревожно пульсировала её рука в его руке. Тогда они были так близки от первого в их жизни поцелуя! Так близки!.. Но панна Марийка неожиданно вырвала свою руку из его руки и спешно отошла к окну.