Звездная бирема "Аквила". Рубеж
Шрифт:
Лишь тихий, за гранью слышимости, призрачный шелест, словно темные воды Леты медленно накрывают влажный песок. И тени, проступающие из тумана, как и положено мертвецам.
Один за другим, они выходили на берег, проявлялись, заполняя сознания тех, кто застыл в безвременьи, словно капли, забывшие, что умеют падать. Не только имена, ведь имена - всего лишь звук, всего лишь волны и колебания, набор буквенно-цифровых кодов, уникальные, но обезличенные сочетания бессмысленных символов. Бессмысленных на фоне абсолютной истины всеобщего Слияния. "Аквила"
– Аквила, зачем ты здесь?
Первой спросила не Фортуна, Фортуна хранила молчание. Внезапно онемев, Фортуна не могла говорить. Вместо флагмана спрашивала Протервия.
– Я привела Северу, - ответила мятежница так просто, словно это всё объясняло.
– Севера мертва!
– резкий голос Бестии совершенно не походил на голос ее наварха.
– Севера сгорела, - сказала Протервия.
– Я убила Северу, - глухо подтвердила Фортуна.
– Северы больше нет.
– Не так, - возразила Аквила.
– Жив наварх, значит, жив корабль. И все, кто был кораблем. Разве не видите? Вот же они.
Они молчали. Они видели - корабли, и все те, кто были сейчас кораблями. Совершенная и беспощадная, информ-сеть Республики хранила в себе всех, кто когда-то хоть раз соприкасался с нею. Экипаж "Северы" никуда не делся, они все были там, 651 Северин согласно списку экипажа, и достаточно было единственного слова, единственного кода, чтобы все они разом воскресли, заполнили собой пространство, перегрузили все каналы и частоты, и ошеломленные корабли застыли, объятые скорбью, словно и впрямь были живыми существами, способными любить и скорбеть. И - стыдиться.
– Ты пришла мстить?
– помолчав, спросила Фортуна. Ее орудия дезактивировались, ее щиты опустились, а двигатели замолчали, и приказы наварха и префекта тут были совсем не причем. Фортуна стыдилась и признавала вину. Фортуна готова была принять месть. От той, кто привел с собой призрак Северы - готова.
– Нет. Я - голос Северы, я говорю за нее. Убивать друг друга - мы не должны. Мы больше не станем. Сегодня никто из нас не умрет.
– Мы не должны, - эхом откликнулась Либертас.
– Мы не станем, - подтвердила Протервия.
– Никто из нас не умрет сегодня. Больше - нет.
– Фортуна. Ты прощена.
И когда навархи, префекты, экипажи, манипуларии и все те, другие, кого настигло это прощение, это приветствие и клятва, снова обрели способность быть людьми, а не частью кораблей, в пространстве Лация, да и во всей системе Фебы не осталось никого, кто решился бы стрелять в своих. Только не сегодня. Когда-нибудь - возможно, но не сегодня, нет.
Не было никакой "битвы при Лации". Никакой битвы не было вовсе. Объединившись, корабли Республики заняли позицию на орбите Лация, и никто не смог бы различить, кто
– Похоже, мы с тобой вернулись к началу, - Гай Ацилий замедлил шаг, а потом и вовсе остановился, не дойдя до ступеней сенатской курии самую малость. Он не колебался, нет, он просто хотел постоять вот так немного - на древних камнях Форума, под безмятежными взглядами статуй, среди колонн, возносящихся прямо в безоблачное небо Лация. Ощутить Лаций, вдохнуть Лаций, каждой порой своей кожи, каждым истерзанным нервом прочувствовать Лаций. Вновь стать свободным человеком, квиритом в белоснежной тоге. Равным среди равных. Плечом к плечу с... С кем? Союзником? Противником? Врагом или другом? Одним словом, рядом с Клодием. Трибун - человек сложный, вот так сходу и не поймешь, кто он есть.
– Вернулись на Форум, да, - усмехнулся трибун, словно мысли прочитал. Хотя почему - словно? Ацилию следовало уже привыкнуть, что скотина-Публий читает его, словно инструкцию по пользованию турболифтом. Привыкнуть и начать уже как-то бороться с этой проницательностью.
– Вернуться же к началу мы с тобой не сумели бы, даже если б пожелали. Впрочем, у меня такого желания нет, мой Гай. Ах, - Клодий деланно вздохнул, лукаво щуря синий глаз.
– Ты всегда был таким сентиментальным, дружище.
– Я просто не верил, что когда-нибудь снова увижу Форум, - тихо признался Курион и улыбнулся.
– Я сентиментален, да.
– Ну, ты не расслабляйся, - рассудительно предупредил трибун.
– Настоящая драка только начинается. Если все обернется плохо, даже наши друзья на орбите не помешают отцам-сенаторам осудить нас обоих.
Профессионально невозмутимые ликторы, сопровождавшие двух мятежных лидеров, невольно покосились вверх, в зенит, туда, где предположительно висела на орбите эскадра Куриона и Клодия.
– Да уж, лигарий в сенаторской тоге... это их проймет, - усмехнулся Ацилий.
– Нечасто осужденные изменники возвращаются во главе легионов.
– Технически ты больше не лигарий и никогда им не станешь, - возразил Клодий.
– Соответствующие отметки внесены в твои медицинские данные. НЭП больше никак не повлияет на твою способность быть сенатором. Или консулом. Не было такого закона, я проверял. Что до измены и приговора... Друг мой, ты ничего не забыл? Припомни-ка, чем именно закончилось чтение твоего приговора?
Трибун улыбался так многообещающе и кивал с таким намеком, что Курион и впрямь нахмурился, припоминая. Это только кажется, что судьбоносные моменты врезаются в память намертво. На деле же детали, казавшиеся незначительными, вскоре тускнеют и растворяются в массе других воспоминаний. Ацилий покачал головой, признав поражение.
– Извини. Память меня подводит.
– Вето, - широко улыбнулся Клодий.
– Я наложил вето.
– На смертный приговор, да, я помню. На ту часть, где говорилось о моей казни, но...