Звездная Кровь. Изгой VII
Шрифт:
Она замолчала, кусая губу, но не отвела взгляда. А потом, словно назло, прижалась всем телом, так что я почти почувствовал тепло её дыхания.
— Пусто, говоришь? — хмыкнула она. — А я думаю, ты просто боишься, что если раскроешься, то кто-то увидит, что ты не такой уж и железный. Ну не переживай, твой секрет со мной. Только не удивляйся потом, если я всё-таки проломлю эту твою стену.
— Девочка, ты как тауро в посудной лавке, — я покачал головой, отступая на шаг. — Ломай, если хочешь. Только не жалуйся, когда поранишься об осколки.
Её смех, резкий и короткий, эхом отразился от стен штольни, а я, не дожидаясь продолжения,
У выхода из штольни меня перехватил Чор Комач. Этот синекожий коротышка, ростом едва мне до груди, стоял, лениво опираясь на свою винтовку, и ухмылялся, как будто только что провернул очередную аферу с ведьминым корнем. Его глазки блестели хитростью, а кривоватая улыбка намекала, что он опять что-то замышляет. Несмотря на весь его жуликоватый вид, я знал, что из него стрелок — один на тысячу, да и готовил он так, что даже в этой дыре еда казалась деликатесом.
— Ну что, хозяин, опять спасаешь мир, пока я тут от безделья помираю? — начал он, скалясь, словно пустынный гиен. — Я тут такой суп с кореньями замутил, а тебя всё нет. Не ценят меня. Где благодарность, а?
— Благодарность, Чор, будет, когда ты перестанешь воровать всё, что плохо лежит, — огрызнулся я, но без особой злобы.
Он хохотнул, ничуть не смутившись, и потёр щеку, словно размышляя, какую байку мне скормить.
— Ты ж меня знаешь, Кир, я — зоргх честный. Ну, по-своему…
— Лучше скажи, как там на стенах? Твои глаза получше моих видят. Что интересного?
Чор посерьёзнел, хотя уголки рта всё ещё подрагивали от сдерживаемого смеха.
— А что интересного? Песок, пыль, да миражи. Только эти миражи, знаешь, уж больно на живых тварей смахивают. Далеко, пока не разобрать, но чую я, не к добру это. Пустыня, она шепчет, Кир. И не ласковые слова.
Я кивнул, чувствуя, как холодок пробегает по спине. Чор, хоть и жулик, в таких делах не ошибался. Если он что-то чует, значит, скоро жди беды. Пустыня действительно шептала, и её шёпот был пропитан кровью и смертью. Я взглянул на кольцо на пальце. Может, и мне пора послушать этот шёпот, прежде чем он станет рёвом, который нас всех поглотит?
— Ладно, — бросил я, хлопнув его по плечу. — Может, твой суп последнее, что я попробую перед тем, как Единство решит, что я слишком долго его копчу.
Чор заржал, но я уже шёл дальше, к кантине, где меня, судя по крикам, ждал очередной спор. Хеог Сворг, хозяин этого дырявого заведения, стоял у входа, красный, как варёный маблан, и орал на Минтена, похоже, опять что-то напортачившего. Сворг, высокий, с пузом, перетянутым засаленным фартуком, выглядел как человек, который устал от всего на свете, но готов драться за свою кантину до последнего вздоха. Минтен же, с сальной ухмылкой и сломанным носом, торчащим вбок, казался воплощением неудачника, который всё равно лезет в герои, хотя стреляет так, что лучше бы вообще не брал оружие в руки.
— Кир, скажи этому остолопу, что если он ещё раз проломит мой стол, я его самого в стену вобью! — прорычал Сворг, едва я подошёл. — Этот охламон решил, что ножи метать — его призвание. Только вместо мишени у меня теперь дыра в мебели!
Минтен хихикнул, пожав плечами, и посмотрел на меня, словно ища поддержки. Рука огладила ножны с 'медвежьим’кинжалом. Понятно, как он пробил прочный стол. Его лицо, как всегда, светилось
— Да ладно тебе, Сворг, подумаешь, стол! — он подмигнул мне. — Я ж тренировался! Если что, в бою я этот навык применю, песчаникам головы снесу одним броском.
— Ты и ложкой в суп промахнёшься, не то что ножом в голову, — фыркнул я, скрестив руки. — Лучше скажи, Минтен, ты зачем это делаешь?
Он весело хмыкнул, но в глазах мелькнула тень обиды. Однако меня это мало волновало. Если он хочет быть полезным, пусть доказывает делом, а не болтовнёй.
— Ох, Кир, ты прям как мой старый папаша, — он покачал головой. — Вечно меня пилит, что я не мужик, раз не могу ни бабу содержать, ни дело держать.
Я прищурился, чувствуя, как уголок рта сам собой ползёт вверх в кривой усмешке.
— Лучше к Чору иди, с кашей помоги.
Сворг хмыкнул, явно довольный, что я осадил этого шутника. Я махнул рукой, и вошёл в кантину, чувствуя, как жара снаружи сменяется душноватой прохладой внутри. Ами сидела за общим столом, её лицо, как всегда, было непроницаемым, но тёмные глаза следили за мной с холодной расчётливостью. Дочь степного вождя и бывший инквизитор, загадочная, далёкая, холодная. Её присутствие всегда действовало как напоминание, что союзники — это временно, а нож в спину — вечно. Я кивнул ей, и сел рядом. Задумался. Может, я и правда проклят? Или это просто мир такой, где каждый шаг ведёт к новой крови? Я хмыкнул, потягивая из кружки эфоко. Пора идти дальше.
312
Эфоко на вкус оказался той ещё дрянью, отдавая какой-то застарелой кислятиной. Но выбирать не приходилось. Эта бесконечная, выматывающая череда коротких, яростных стычек, за которыми следовали тягучие, напряжённые затишья, а затем — новые, ещё более страшные угрозы, напоминала дурной, липкий сон, из которого никак не удавалось выбраться, как ни старайся. Словно мы все оказались на какой-то дьявольской карусели, которая неслась с бешеной скоростью, и спрыгнуть с неё означало неминуемую гибель. Вот мне интересно, всё Единство такое — одна сплошная зона боевых действий? Или это просто я такой «удачливый», что умудрился угодить не просто в забытую выжженную пустыню на задворках цивилизации, а прямиком на гладиаторскую арену, где постоянно приходится с боем отстаивать своё элементарное право на жизнь? Отвлечённые вопросы, на которые у меня не было ответов. Да и времени на их поиски — тоже.
Ами, до этого момента молча сидевшая напротив за столом и с преувеличенным вниманием изучавшая остатки бобовой каши в своей щербатой глиняной тарелке, словно это была какая-то древняя, бесценная реликвия, не предназначенная для посторонних, любопытных глаз, бесшумно поднялась. Я невольно залюбовался. Её движения, были плавными, выверенными и хищно-точными, как у пантеры, готовящейся к прыжку, а лицо оставалось абсолютно непроницаемым, словно высеченным из холодного камня. Она подошла ко мне, её сапоги едва слышно скрипнули по затоптанному полу кантины. Не говоря ни слова, она положила передо мной мой иллиумовый полуторный меч — с виду невзрачный, тускло-серый клинок, но если присмотреться, в его металле можно было разглядеть мириады тускло мерцающих изумрудных искорок, словно вплавленных в сплав, — и мой тяжёлый, верный револьвер, в котором я с нескрываемой радостью узнал свою «Десницу». Оружие, которого мне не хватало.