Звёздная пыль
Шрифт:
– Мне кажется, что вы ещё не постигли себя. Вы просто ещё себя не знаете.
Я вопросительно посмотрел на него.
– Я сейчас вам всё объясню, – продолжал Яков Борисович. Всё дело в том, что вы жили в некой социально изолированной среде. О вас заботились, вы ощущали физическую и моральную поддержку, вам во всём потакали. Придя с работы, вы не думали о том, что вам нужно было что-то приготовить поесть, постирать, погладить, убрать. Дома вас всегда ждал обед и ужин, тёплая постель и ласковый взгляд (конечно, если вы это заслужили). Утром вам подавали завтрак, наглаженные брюки, чистую сорочку, галстук и начищенную обувь. Всё это вы принимали как должное, и считали, так будет всегда. Но в один прекрасный момент всё изменилось. Вам уже никто и ничего не подаёт. Вас никто не греет, и никто вам не потакает. Вот с этого момента и начинается ваша настоящая жизнь. Перед вами два варианта
Мне трудно судить о человеке, которого я не знаю, но мне сразу показалось, что эта весёлость, философский юмор, некий оптимизм с меланхолическим оттенком, всего лишь маска, за которой прячется глубоко несчастная личность. Позже от Аршаковича я узнал, что после известных событий 19 августа 1991 года, которые ликвидировали диктат парткомов на производстве, Смелый потерял работу. Несколько месяцев слонялся без дела, стал пить. Его ненужность проявилась и в семье, вследствие чего он оказался на железнодорожном вокзале города-героя Волгограда, вначале бомжем, затем за небольшую плату художником-оформителем там же, на вокзале. Как он попал на побережье – он сам толком не помнит.
По версии Аршаковича дело было так. Устроившись на работу художником-оформителем он, в свободное время располагался в сквере Привокзальной площади и за небольшую плату делал карандашные рисунки прохожих. Случилось так, что один заезжий цыган, отрекомендовавшийся цыганским бароном, заинтересовался творчеством Смелого и предложил ему за приличное вознаграждение поработать над его портретом в полный рост, который тот намеривался повесить в гостиной своего нового дома в Туапсе. Разговор происходил в ресторане вокзала города героя Волгограда, где цыганский барон щедро угощал Якова Борисовича в отместку за карандашный рисунок его колоритного лица. Изрядно подпив, волгоградский художник, не сыскавший славы в родном городе, укатил с заезжим цыганом в места с более тёплым климатом. Поработав некоторое время над портретом цыганского барона и оставив его незаконченным по причине того, что заказчик за торговлю наркотой отбыл в места, не столь отдалённые, Смелый снова взялся за своё проверенное ремесло – карандашные рисунки прохожих. А так как время для этого оказалось неподходящее – зима, знаете, слякоть, холод, промозглость, то работу свою он перенёс с улицы в электрички. Слоняясь из вагона в вагон, он творил свои, в высшей степени высокохудожественные произведения, получая за это девальвированные советские рубли образца 1961 года. Ночевать же приходилось, в основном, на вокзалах или в тех же электричках, если удавалось договориться с кондукторами. В один прекрасный момент его талант углядел Абрамян Христофор Аршакович, – владелец небольшого ресторанчика в Лазаревском и большой ценитель настоящего искусства; он предложил Смелому поработать у него за кашу и крышу над созданием шедевров другого порядка – рекламы его собственного заведения.
Работа Якову Борисовичу приглянулась, да и сам художник пришёлся ко двору – нетребовательный и непритязательный, он действительно помог Аршаковичу раскрутить свой бизнес очень смелой и броской рекламой. Но самое главное – у художника теперь был тёплый угол и возможность неплохо питаться.
Не без помощи того же Аршаковича у Смелого завелась своя клиентура, – в основном это были владельцы небольших лавчонок, кафешек и ларьков, которые в те времена плодились как грибы после дождя; у них тоже была потребность в рекламе и в работе по оформлению интерьеров, а это уже, согласитесь, работа, причём довольно хорошо оплачиваемая.
Теперь его место у Аршаковича занял я. Не знаю, как долго я здесь продержусь, мои планы на житьё здесь простирались не столь далеко, ближайшей жизненной вехой для меня была возможность немного заработать и уехать домой. И не потому, что меня угнетала та социальная среда, в которую я попал и о которой говорил мне Яков Борисович, я просто скучал по Светлане и детям, меня грызла совесть за то, что я оставил их в такое трудное для всех нас время…
Каждое посещение Якова Борисовича начиналось и заканчивались попойками, и если его крепкий организм мог противостоять этим мощным возлияниям, то я после них страдал неимоверно. Особенно на другой день.
В то же время Яков Борисович вносил в мою жизнь какую-то живительную струю и, несмотря на диаметрально противоположные взгляды на многие вещи, моё общение с ним помогало мне
Яков Борисович был начитанным, образованным и очень интеллигентным человеком. Его познания в области искусства были очень высоки, особенно в той сфере, в которой проистекала его жизнь. Он мог часами рассказывать о художниках, начиная с античных времён и заканчивая современными авангардистами. Любимым художником его были Иероним Босх 6 и Сальвадоре Дали 7 . Особенно последний. Знал он о нём всё. Или почти всё. Его «мифический и магический мир», созданный им самим, Яков Борисович обожествлял, создавал вокруг него ореол таинственности и сверхъестественности, делал из него какого-то пришельца из другого мира.
6
Иероним Босх (1450 – 1516) – нидерландский потомственный художник, один из крупнейших мастеров периода Северного Возрождения.
7
Сальвадоре Дали (1904 – 1989) – испанский живописец, график, скульптор, режиссёр и писатель. Один из самых известных представителей сюрреализма.
Один из самых эмоциональных и непредсказуемых художников-постимпрессионистов 19 века – Ван Гог 8 – занимал особое место в жизни Смелого, который (по его словам) был для него неким фантомом, незримо определяющим его судьбу. И то упорное противодействие, которое оказывал ему Яков Борисович, являлось смыслом его жизни, неотъемлемой её частью.
Затрагивал он зачастую и музыку, в которой, по его же словам, почти ничего не смыслил, но удачно проведённые им же самим параллели с живописью, где звуки он заменял красками, делали эти темы очень интересными, рождали жаркие споры между нами, в которые он незаметно и непринуждённо втягивал меня.
8
(Винсент Ван Гог (1853 – 1890) – нидерландский художник-постимпрессионист, чьи работы оказали вневременное влияние на живопись XX века.
– Вы знаете старина, – (это было его обычное вступление к началу дискуссии), – на днях случайно услышал новую группу – Сектор Газа (название-то, какое!) и очень удивился употреблением ненормативной лексики в словах их песен. Это что, новые веяния в искусстве? Или это всё к искусству никакого отношения не имеет?
– Я не слышал ничего про эту группу (может, к сожалению, а может и к радости), – отвечал я ему, – но все эти «веяния» вряд ли имеют какое-либо отношения к искусству. С таким же успехом можно назвать искусством блатные и тюремные песни, которые сейчас пользуются огромным успехом у всех слоёв общества, включая и молодёжь!
– Мне кажется, что это увязано с изменением сознания нашего общества, смещение его в сторону криминалитета, который усиленно наступает на все сферы человеческой деятельности. Отсутствие всякого контроля в культуре и средствах массовой коммуникации приводит к тотальному наступлению так называемой субкультуры, которая всё больше и дальше проникает в сознание обывателя. Я ведь ещё помню те времена, когда портреты вождей имели право рисовать только те художники, которые получали на это специальное разрешение. Равно, как и исполнение гимна СССР разрешалось только тем оркестрам, которые прошли прослушивание специальной комиссией, состоящей из представителей управления культуры и идеологического отдела партийного аппарата.
– О чём вы говорите! Я сам неоднократно носил на подписи сценарии проведения детских Новогодних представлений (да и не только Новогодних!) в райком партии что бы (не дай Бог!) в детский праздник не прокралась какая-нибудь антисоветчина. Хотя, должен сказать, мы умели обходить все эти препоны, пользуясь (простите за каламбур!) некомпетентностью компетентных органов. Что нам стоило написать вместо Джона Леннона Игоря Николаева? Пойди, проверь! Всё равно они в этом ни черта не смыслили!
– Вы, конечно, помните, старина, насколько ревностно оберегала партия наш народ, от каких бы то ни было поползновений со стороны радетелей неформальной культуры. Взять хотя бы Бульдозерную выставку, организованную московскими художниками-авангардистами 15 сентября 1974 года в Беляево. Знаете, я имел честь присутствовать на ней и был очень разочарован действиями властей по отношению к тем художникам, участникам этой выставки.