Звездные часы и драма «Известий»
Шрифт:
Многое должно было решить собрание акционеров 23 июня, прежде всего вопрос о президенте. Чем меньше оставалось до него времени, тем сильнее ухудшалась обстановка в редакции. Нарастало роптание против главного редактора, еще больше — против его окружения, особенно Якова. Все знали, что именно он привел в «Известия» банкиров с якобы гарантиями от президента «Сиданко» Бажаева, который сейчас вдруг подозрительно отошел в сторону от событий в газете.
После продажи у меня оставалась одна акция, всего лишь одна из составляющих уставный капитал «Известий» 7 миллионов 500 тысяч штук, она ничего не могла значить при голосовании 23 июня. Так что я больше ждал не этого дня, а субботы 21-го, на которую давно были куплены билеты в Турцию,
Он откуда-то знал (наверное, от своего резидента Цыганова), что я улетаю в Турцию, и предложил сегодня ненадолго встретиться в районе редакции. Меня это удивило и вместе с тем заинтересовало: что-то узнаю новое…
— Где вам удобнее? — спросил Кожокин.
Я часто ходил домой на Чистые пруды пешком, собирался прогуляться и сегодня. По пути, на пересечении Страстного бульвара с Петровкой открылось новое кафе — его и назвал.
Там оказался лишь один свободный столик, маленький и неудобный. Было тесно, шумно, громко крутили музыку, так что разговор проходил рывками, перескакивая с одной темы на другую. Встреча длилась не больше часа. Первое, что я из нее вынес: готовясь к собранию акционеров, Кожокин намечал какой-то план и в этой связи хотел иметь побольше информации о настроениях в редакции, об ожиданиях людей. Но что это за план, догадаться было трудно. На мои вопросы, кто будет президентом АО, главным редактором, ответил, что предварительного решения еще нет. В свою очередь спросил, кто, на мой взгляд, должен быть главным редактором? Я сказал:
— Голембиовский.
После паузы прозвучало:
— А как вы смотрите на Иллеша в этой должности? Это кандидатура «Лукойла».
Я самыми лучшими словами отозвался об Андрее как о журналисте, но в роли главного его не видел.
— А себя в этой роли видите? — вдруг, многозначительно заулыбавшись, спросил мой визави.
— Боже сохрани! — запротестовал я, вскинув руки.
— Почему?
Вынужденно покрикивая, чтобы заглушить музыку, я сказал, что у меня никогда не было и нет ни малейшего желания оказаться в этой должности.
— А вдруг появится? — продолжил тему Кожокин, потом еще задал близких к ней два-три вопроса, после чего я сделал второй вывод о цели этой встречи: ближе познакомиться со мной и, может, внести меня в список кандидатов для каких-то возможных кадровых вариантов.
Я не сомневался, что подобные встречи-смотрины Кожокин проводил и с другими известинцами. Уже дома, где-то около полуночи, возникла мысль позвонить Игорю, рассказать об этом разговоре. Но было поздно, да и разговор этот не очень информативный, ничего принципиально нового для Игоря он не содержал. А на следующий день все предыдущее казалось малоинтересной мелочью на фоне голубого турецкого неба и бескрайнего синего моря.
Но спустя двое суток мне уже было мало и этого неба, и этого моря — я томился от незнания того, что происходило 23 июня на собрании акционеров. К вечеру связался, кажется, с Алексеем Ивкиным, и он сообщил: президентом вместо Игоря назначен Дмитрий Мурзин, главный редактор «Финансовых известий». Меня, конечно, распирал интерес, что и как было на собрании? Я позвонил своему секретарю Гале Илларионовой и попросил собрать вырезки из газет, написавших об известинских новостях. Уже потом, по прочтении я оставил их в ящике своего
Оказывается, в один из переговорных моментов перед собранием оба акционера соглашались: президентом АО может быть оставлен Голембиовский. И вот что за этим следовало:
Известинцы, — писал «КоммерсантЪ», — с самого начала сомневались, что договоренность с ОНЭКСИМ-банком о том, что президентом останется И. Голембиовский, будет соблюдена… Накануне рокового решения Голембиовский в последний раз советовался с ближайшими соратниками. Соратники якобы спросили своего редактора, не опасается ли он, что ОНЭКСИМ и «Лукойл» не выполнят своего обещания и назначат президентом кого-нибудь другого.
— Нет, это слишком коварно, — подумав, ответил Голембиовский. — Такого коварства быть не может.
А вот как все было 23 июня. Круглый зал «Известий. В соответствии с договоренностью, предварительно достигнутой владельцами основных пакетов акций, избирается совет директоров в составе: от «Лукойла» — Василенко, Тихомиров, Федун; от ОНЭКСИМ-банка — Горяинов, Кожокин; от «Известий» — Голембиовский, Лацис. Председатель совета директоров — Кожокин. Следующий вопрос собрания — избрание президента акционерного общества. «КоммерсантЪ» пишет:
Кто же первым назовет на собрании кандидатуру на пост президента ОАО «Известия» Д. Мурзина, крупнейшие акционеры, показалось, не договаривались… М. Кожокин и Л. Федун несколько раз просили членов совета директоров (по сути, друг друга) предлагать кандидатуры. После очередного призыва Кожокин усмехнулся: «Ну что ж, придется мне…» — и предложил на должность две кандидатуры: Голембиовского и Мурзина.
Это корреспонденту показалось, что акционеры не договаривались, на самом деле все это было, конечно, не экспромтом, а заранее согласованной инсценировкой, рассчитанной на то, что Голембиовский свою кандидатуру с голосования снимет. И он это сделал, хорошо зная, что распределение голосов в совете директоров не оставляет ему никакого шанса. Маскарад продолжился и в интервью, которое Кожокин дал на следующий день «Коммерсанту»:
— Мне хотелось бы отметить мужественную, человеческую позицию Игоря Голембиовского. На должность президента я предлагал и его кандидатуру. Однако он нашел в себе силы отказаться, дав тем самым дорогу молодому поколению, которое олицетворяет Мурзин.
Узнав итоги собрания акционеров, я больше не звонил в редакцию, полностью переключившись на отпускные удовольствия. Но прошла всего неделя, как 30 июня позвонили мне — на мой гостиничный телефонный номер, он был известен секретарю. В этот раз голос в трубке я узнал, это был Кожокин. После вежливых расспросов про погоду, сервис, он сказал, что Голембиовский уходит в отпуск и совет директоров просит меня прибыть в Москву, чтобы исполнять его обязанности до момента выборов главного редактора. Меня эта весть не обрадовала. Жаль было прерывать отпуск в прекрасных условиях, каких семья еще не знала, — шикарный отель, всем управляют немцы, сказочная красота. Но еще больше не хотелось впрягаться в работу, которую я знал вблизи и видел в ней не только внешнюю притягательность.
Я сказал Кожокину, что правильнее было бы назначить и. о. Друзенко, ведь он первый зам главного. В ответ услышал комплиментарное, вроде того, что я находчиво действовал в кризисные дни путча, сейчас в редакции тоже кризис и я смогу ему противостоять.
— Это может быть хорошим для вас плюсом на выборах главного редактора, — закончил Кожокин.
Какой-то дальней интуицией я чувствовал, что он к этому подведет, полагая, наверное, что мне это приятно будет слышать. И я сказал:
— Нет, Миша, мы уже говорили с вами на эту тему: в главные редакторы меня не тянет.