Звездный демон
Шрифт:
– Я отвезу тебя туда, госпожа, - встал один из ее воинов.
– Не забудь про припасы – хотя они нам будут нужны недолго, - сказала Киа. – Скоро все… закончится. Отступать нам некуда.
На лице ее выразилась решимость покончить со всем самой – еще до того, как она попадет в руки падшего Менеса: если придется выбирать между бесчестьем и самоубийством. Ее поняли: воины смотрели на великую царицу с почтением и надеждой, как на последний оплот своего мужества. Такая правительница действительно достойна была именоваться Владычицей Истины!
К тому времени, как в храм перехода нагрянули воины
Киа выпила воды, съела целую лепешку, а потом, стащив с себя платок, свернула его и легла на него головой – прямо на пол, у оштукатуренной стены гробницы, изображавшей ее супружескую жизнь.
– Он тут спит, и я посплю, - пробормотала она с улыбкой и мгновенно затихла.
Прежде, чем устроиться на отдых подле своей царицы, воины еще некоторое время смотрели на ее лицо в благоговении. И надежде. Да, рядом с великой Небт-Маат надежда на спасение не могла умереть.
* Туберкулеза.
========== Глава 67 ==========
Менес пришел в неописуемую ярость, догадавшись, что сотворила Киа.
Так значит, его жена давно была в заговоре с Ра!
Она лгала своему повелителю в глаза – лгала, уверяя в своей благонамеренности… преданности… Поистине, все женщины вероломны!
Но Менес был окончательно сражен, просто убит пропажей Врат. Это означало не только то, что жена, предав его, предала и Ра: теперь, узнав ее натуру, он уже никакому ее злодейству не удивился бы. Это означало, что секрет бессмертия для фараона потерян. А он был так близок к тому, чтобы стать богом! Боги с детства покровительствовали ему – чтобы в конце концов принять его как равного… А из-за этой мерзкой лицемерки все его великие замыслы обратились в прах!
Менес перебирал в уме и не мог подобрать для Киа достойного наказания. Ему снова и снова представлялось, как царицу хватают и швыряют к его ногам – она в слезах молит его о пощаде. А он снова и снова, холодно смеясь, отказывает ей, чтобы предать с каждым разом все более ужасной смерти…
На что она надеялась? Разве она может укрыться от своего господина на его земле? Даже если она обратится в мышь, чтобы зарыться в песок, или в птицу, чтобы улететь в небеса, он и тогда ее найдет!
В своем воспаленном мозгу молодой царь представлялся себе всевидящим и всемогущим – каким не был даже Ра, побежденный им! Его пилоты по приказанию фараона разыскивали беглецов, а Менесу казалось, что это он сам за ними охотится – его быстрые крылья, его соколиные очи, его беспощадные когти! Как горько Киа пожалеет себя, когда снова посмотрит ему в глаза!..
Менес сознавал, что Киа унесла с собой тайну захоронения Врат: он выл и царапал себе грудь, оставшись в одиночестве. Разогнав приближенных и рабов, царь рыдал, чувствуя себя преданным той, кого приблизил к себе больше всех и возвысил над всеми. Чтобы она причинила ему самую большую боль…
За эту боль он воздаст ей десятикратно.
К вечеру того дня, когда Менес обнаружил измену царицы и исчезновение Ра, его воины вернулись с донесением, что нигде не могут отыскать беглецов. Излив
Однажды он велел привести к себе заключенного под стражу Неби – и снова потребовал сознаться, где укрылась его дочь и что она сделала с Вратами. Неби отмалчивался.
Фараон вернул тестя в темницу, невзирая на то, что старик после холода и сырости раскашлялся и выглядел еще хуже, чем раньше. Это потому, что Неби отказался вовремя принять помощь Ра – он уже тогда содействовал дочери в ее преступной затее! Менес решил держать Неби на хлебе и воде, пока тот не сознается во всем… нет: если тесть не сознается, Менес будет морить его голодом, пока не вымучит правду.
Неби сносил все без единого слова жалобы – ни своему истязателю, ни его подручным; царский советник молча сидел на соломе в углу камеры. Уткнув исхудалое морщинистое лицо в сгиб локтя, где еще сохранялось тепло, отец великой царицы шепотом молился, чтобы боги ниспослали ему смерть.
Однажды, подняв голову на звук отпираемой решетки, Неби увидел, что ему принесли еду: не черствую ячменную лепешку и воду, как в первый раз, а свежий белый хлеб, финики и дымящуюся похлебку из чечевицы с рыбой. Ставя на каменный пол тяжело нагруженный поднос, стражник не заговаривал с заключенным и не поднимал глаз; лицо его было сурово-отрешенным. Старик печально улыбнулся. Он догадался, что его так хорошо кормят не от щедрот его величества.
Неби был прав: это стражники, втайне возмутившиеся обращением с высоко почитаемым сановником и отцом великой царицы, самовольно принесли ему горячую пищу. Фараон к этому времени уже решил начать пытку голодом и жаждой – помимо пытки холодом, начавшейся, как только Неби заперли в камере.
Неби немного поел, отогрел ладони о пустую глиняную миску, а потом лег на свою тощую подстилку, обхватив плечи руками. Холод сразу же снова пронял его до костей. Неби знал, что еще немного – и он простудится насмерть; и тогда над ним уже не будут властны никакие земные деспоты.
Он снова принялся молиться о своей дочери.
Киа спала, пока солнце било в стену ее узилища, донимая жарой, а не холодом. Ее воины расположились вокруг и тоже спали; эти закаленные мужчины были так измучены, что ни один не пошевелился, даже не всхрапнул во сне.
Царица проснулась первая – она села среди своей побежденной сном охраны, и те тут же начали садиться, глядя на госпожу в ожидании приказаний. Киа, ощущая спиной еще хранившие жар кирпичи, улыбнулась во встревоженные лица своих людей.
– Бодритесь, дети мои. Осталось недолго!
Почти всем уже хотелось пить – у кого в флягах еще и оставалась вода, она плескалась на донышке. Воины не решались расходовать воду сейчас, рассчитывая перетерпеть до завтра: ведь самые знойные часы они проспали. Но Киа посоветовала всем напиться, чтобы встретить врага сильными.
– Откуда ты знаешь, когда придет враг, царица? – спросили ее.
Киа рассмеялась. Она запустила руку в свои грязные волосы и поморщилась, когда ей помешали колтуны.