Звездный меч
Шрифт:
— Мисс Джексон, — взволнованно говорит принц, не обращая внимания нафлоллуэйца, — нам необходимо поговорить! Я сейчас же прибегу к...
— Нет! — к голопроекции Майкла с тыла приближается Турбодрайв, выскочивший из-за поворота, как дхоррчик из коробочки. — Ваше Высочество, как вас проинформировал медбрат, посетители к пациентке не допускаются...
— А для нарушителей режима, — проекция Душечки возникает в полуметре от немного дрожащего, мерцающего из-за помех прохождения принца, — в правилах моей клиники установлены суровые наказания. Мне бы не хотелось выглядеть врачихой-мегерой, но...
— Ничего, я
— Вот-во-от! А я мэ... хэр! — на ходу информирует Янычар, стремительно приближающийся по коридору собственной персоной.
Подбежав, он становится за спиной развернувшейся к принцу Номи, кладёт ладонь девушке на плечо и чуть сжимает пальцы: дескать, не бойся, я с тобой! Прикрываю с тыла!
Замолкший на полуслове принц пытается вставить ещё хоть словечко, но ему не даёт и рта раскрыть Марихуана, коварно спроецировавший себя не рядом с голопроекцией Майкла, а прямёхонько в...
Нескоординированное наложение вызывает ослепительную вспышку и довольно громкое шипение, наверняка заглушившее всё, что бы ни произнёс принц...
И громогласным апофеозом — скрежещущая проекция боевого манипулятора завывающего и улюлюкающего Киберпанка, втыкающаяся в аморфный радужный сгусток, порождённый наложением.
У Номи невольно наворачиваются на глаза слёзы. То ли от рецидива вспыхнувшей боли бесповоротной утраты, то ли от демонстрации. Потрясающей, трогательной и сумасшедшей демонстрации протеста, устроенной Экипажем в спонтанном единодушном порыве оградить её от голубоглазого блондинистого мачо Майкла (мечты глупых челж-самок всех времён и народов!).
А скорее всего — и от того, и от другого разом. Но...
В это же мгновение слёзы исчезают, будто высушенные порывом горячего ветра. В следующее — брызжут градом! Вперемешку с ослепительно вспыхнувшими звёздами... Застилая все страсти, бурлящие вокруг Девушки, из ниоткуда вдруг вырывается толстая палка. Её заносит над головой белёсоглазая роальдиха с расквашенным носом, брызжущим кровью во все стороны, и врезается эта палка Номи прямёхонько в макушку!!!
9 : «МУТОТЕНЬ СМУТЫ»
...Грозный граф Лестер по прозвищу Инквизитор стоял навытяжку перед невысокой щуплой женщиной-роальдой. Сбиваясь и заикаясь, он пытался ей что-то объяснить. Секретарь очень тихо приблизился к Лестеру и, дождавшись, пока ему разрешат вставить словечко, сообщил:
— Вот, есть один.
Женщина повернулась в мою сторону. Она внимательно и пронзительно посмотрела мне в лицо и довела до ведома графа:
— Я забираю его с собой.
— Но, миледи... Вы не можете... — хотел возразить Лестер.
— Ты заблуждаешься, человек Лестер. Или ты собираешься помешать Поющей Жрице? — вызывающе произнесла женщина.
Почему-то лишь после этих слов я узнал говорившую. И понял: в мире магии нет места случайности, все волшебные явления связует жёсткая закономерность, пускай и не всегда доступная полному пониманию даже посвящённого.
Будучи частью этого мира, Света также подчиняются упомянутой закономерности. В том числе и мой Свет, ничтоже сумняшеся забросивший меня,
Жрица была одета в камуфлированные брюки военного покроя и грязно-белый растянутый шерстяной свитер. Её светлые волосы были собраны в коротенький хвост. Несмотря на уверенную властность, подтверждаемую каждым жестом и словом, выглядела она достаточно невзрачно.
Это заставило меня несколько призадуматься: не подлежало сомнению, что пообщаться, перед мгновенным «прибытием» на столичную планету, довелось мне именно с этой женщиной.
Но там, у точечного коммуникатора в «пресс-центре», на меня взирало абсолютно иное существо — запредельное, столь же таинственное и непредсказуемое, как Свет. Здесь же, в кабинете Лестера, я встретился с обыкновенной женщиной-роадьдой, и ничего не менял даже тот факт, что грозный граф-душегуб стоял перед нею, вытянувшись в струнку.
Или мутотень, «отброшенная» в меня Светом, проявляла себя двояко, в одних случаях обостряя, а в других, наоборот, притупляя восприятие?.. Я не чувствовал, леший-пеший, перед ней никакого благоговения! Абсолютно! Перед той — чувствовал, но перед этой — нет. Или, как избранник, чувствовать ничего и не должен был?.. Не может же она зачинать мессию от меня, холопа дрожащего!
Со мной, правда, тоже не всё листопадно было, как у нас на Косцюшко говорится. Может, мне одному, единственному, мерещится она постоялицей бедняцких ночлежек? То бишь — в истинном Свете позволила себя узреть... Опять я словечко «свет» мысленно с заглавной буквы выписываю — это что же, мутотень в своей лингвистической ипостаси?! Требует соответствующего пиетета? И откуда только в косморусском взялось этакое громадное количество идиом, со словом «свет» увязанных... Причём веет от слова этого откровенной метафизикой, вечным противостоянием добра и зла. И свет в нём — один из антагонистов. Первый.
Ещё тот вопросец...
— Свои вопросы задашь потом, Человек Лазеровиц, — нарушила течение моих мыслей жрица и, обращаясь к Лестеру, надменно молвила: — Наше свидание завершилось, человек Лестер. Я забираю удостоверивший мою истинную личину мандат...
Последнее слово было произнесено мистическим, вызывающим дрожь шёпотом. И человеком она графа назвала определённо с маленькой буквы, с подобной невыразительной интонацией выговаривается просто видовая принадлежность. Меня же поименовала — с буквы большой, и уже не впервые. С чего бы столь почтительное отношение?..
Она подошла к невысокой деревянной тумбе и обнажила покрытый плотной чёрной тканью округлый предмет. Этим предметом оказался прозрачный, с кофейным оттенком шар, внутри которого бушевало сияюще-жёлтое пламя. Казалось, в тугоплавкую и необычайно прочную стеклянную сферу поймали ядерный взрыв, не успевший распустить смертоносные крылышки.
Опасность, источаемая шаром, ощущалась почти физически, от взгляда на ярящийся в нём огонь начинали слезиться и болеть глаза. Неужели это и было Удостоверение, благоговейно помянутое жрицей?..