Звездный Мост
Шрифт:
Мария подошла к брату и прижалась к его плечу, что-то ласково нашептывая.
– Идем наверх! – гася светильники, решительно сказал Вольга.– Но помни мои слова, княже… Камень есть великое достояние Залесской Руси! Железную плоть Алатыря мы превращаем в оружие, делающее Отечество сильнее в достойных руках…
– Наипаче в руках норвега Эрика! – съязвил Василько, подходя к лестнице.
Вольга, нахмурив брови, недовольно поморщился.
– Дался тебе Эрик, братушка,– с грустью заметила Мария.– Матушка у него изборская словенка, отец весьма достойный
– Ладно, молчу,– проворчал Василько, выбираясь в первое подземелье.
Вольга подсадил жену на лестницу и вдруг с надеждой попросил:
– Машка, ласонька моя, давай я тебя в Новоград отправлю? Брата повидаешь, а Мирослав наш грамотой ромейской при школе святой Софии подзаймется. Давай, а?
Мария, не отвечая, быстро полезла вослед за князем Василько.
Великокняжеский совет
«Человек может заблуждаться, но упорствует в заблуждении только глупец»
(Цицерон, римский оратор)
Наступивший день выдался по-осеннему ненастным. С полуночной стороны порывами налетел хлесткий торок, разметавший по округе опавшую листву. Прозрачное голубое небо покрывалось мокрой пеленой серых туч.
Воздух заметно посвежел. Озябшие ростовские гридни, поеживаясь под легкими кафтанами, грузили лодью щедрыми дарами Мышграда, то и дело бросая взгляды под навес, где стоял бочонок с теплым пивом и висел ковшик-утица.
Погрузка подходила к концу. Ростовчане, поминая всуе языческого Ящера и христианских чертей, втаскивали на лодью скорострельную баллисту, скрупулезно созданную геометром Станиславом на основе ромейских чертежей.
Василько, одуревший после бессонной ночи и навалившихся впечатлений, наскоро попрощался с сестрой и, закутавшись в шерстяную епанчу, дремотно затихарился под мачтой. Лодья отвалила от мышградского причала. Данила, стоя на корме, цепко держал в руках правило, иногда беззлобно покрикивая на гридней. Вольга, присев рядом с Яромиром, с тяжелой грустью взирал в сторону своего покидаемого града. Пожалуй, один лишь смуглявый Бесник, молодой парень лет двадцати, был рад предстоящей дороге: он тут же затесался в ватагу ростовчан, самочинно взялся за гребное весло и громко затянул цыганскую песню без слов, сверкая таким же, как у Вольги, золотым кольцом в мочке правого уха.
– Не желаю уезжать,– проговорил Вольга, без нужды поправляя на груди завязь теплого корзно.– И ехать надобно!.. Назола одолела… Беду чую, друже Карась!
На удалявшихся мостках недвижимо стояла Мария Ярославна, покрыв русоволосую голову темным платком и крепко прижимая к себе сына. Вокруг нее стояли мышградцы, переминались с ноги на ногу, махали шапками вослед лодье…
На пятом часу пути впереди показались оживленные посады и невысокие стены Мологи. Городская пристань была забита множеством стругов и расшив. Люди на берегу признали лодью ростовского князя и настойчиво просили завернуть в гости, но пробудившийся от дремоты
В тихом городке рыболовов они сделали короткий привал на ночь, поужинали горячей ухой и здесь же простились с Эриком, чей драккар повернул на полуночь и далее,– через Белоозеро, реку Вытегру и трудный северный волок,– нацелился на Онегу, торопясь перевалить в море-Нево до близкого ледостава.
Ростовская лодья вышла из Усть-Шексны на рассвете и двинулась вниз по Влге, усердно работая веслами и ловя парусом подувший наконец попутный ветер.
Пробыв в пути десять часов, в сумерках они подошли к Ярославлю.
В городе оказалось множество волжских булгар, бежавших на Русь от ордынского нашествия, огненным вихрем прокатившегося по их родной земле. Насмерть перепуганные беженцы, округляя черные глаза, рассказывали жуткие вещи. Ярославцы слушали, нехотя соглашались, что дело плохо, но… «Булгария далече!»,– рассуждали некоторые горожане. «Так уж и далече!»,– горячились другие ярославцы.– «От нас до Нижнего верст триста будет, до Булгара накинем столько же. Разве это шибко много?». «Молитесь, православные!»,– вещали третьи.– «Неужто позволит Господь дурному свершиться?».
Ярославский князь Всеволод Константинович был на год младше своего брата Василько, с ранних лет слыл известным хлебосолом, любителем выпить и плотно закусить. Он с явным удовольствием потчевал дорогих гостей липовым медом и лесными орешками, пока проворные слуги собирали на трапезный стол плошки с овощными закусками и тащили из дымной поварни серебряное блюдо с румяным поросенком, обложенным печеными яблоками. Всеволод был искренне приветлив, однако Вольгу покоробило его равнодушие к надвигающимся грозным событиям.
А холода были не за горами. Рано утром, еще в самую темнозорь, зевающие гридни забирались в покрытую куржевиной лодью, ломая сапогами хрусткий ледок на прозрачных лужах. Данила, орудуя правилом, ввел ростовское судно в камышовое устье Которосли.
И вот он – Ростов Великий на берегах озера Неро…
Перед крыльцом детинца Василько нетерпеливо ожидал прибывший из Владимира гонец, принесший долгожданную весть – Юрий Всеволодович в указанный день месяца груденя требует племянника к себе. Немудно. Без возражений и опозданий.
– Началось! – с тревогой сказал Василько, сжимая в кулаке берестяной свиток, а потом принялся дотошно расспрашивать владимирского гонца, но тот лишь устало отвечал в ответ: «Рязань просит подмоги… Степь вся в огнях кочевых костров!».
– А что Юрий? – поинтересовался у гонца Вольга.
– А я знаю? – пожал плечами владимирец.– Он нам не докладывает.
* * *
Быстро пронеслись и канули в безмолвную Лету короткие дни мирного домашнего покоя. Молодая жена ростовского князя едва дождалась своего запропавшего в дороге мужа, едва обрадовалась такой желанной встрече, как Василько во главе отборной конной сотни выступил в новый поход по накатанному суздальскому тракту, припорошенному первым в нынешнем году снегом.