Звёздный огонь
Шрифт:
– Нет-нет, я вовсе не собиралась шпионить! – запротестовала девушка. – Это же отвратительно!
Ворон промолчал, но ей ответил другой голос, показавшийся смутно знакомым:
– Да… – прошелестел он чуть слышно. – Отвратительно… ты права…
Рейнен резко повернулся к столу за своей спиной, и Фаби с ужасом поняла, что лежащий там длинный и темный предмет – магус, закутанный в черный плащ. Тот, кого принцесса навещала накануне ночью… «Всё-таки Хаген здесь, – подумала она. – Он – книга из письма. Но что же произойдет дальше?» Видеть раны пересмешника по-настоящему, не во сне, было очень страшно, и всё же Фаби сумела не отвернуться,
– Живучий, – пробормотал Рейнен с легким удивлением. – Вы все такие, оборотни.
– А что… была возможность… убедиться?
Алхимик усмехнулся.
– Я очень долго живу на этом свете, у меня было много возможностей. – Он вдруг протянул руку и положил ладонь на лоб Хагена. – Так-так, дружище, у тебя жар. Если сегодня не произойдет чуда, то ты можешь и не увидеть рассвет.
Это было сказано очень спокойно, как будто речь шла не о жизни, а о каком-то пустяке – сломанной игрушке, прорехе на рукаве, пятнышке на скатерти. Алхимик видел немало смертей и ещё одна его ничуть не пугала, а Хаген, как показалось Фаби, уже устал страдать. Она даже не пыталась представить себе, какую боль ему приходилось терпеть.
Чего же они ждут? Видимо, того самого чуда, о котором говорил Рейнен.
Где-то поблизости с негромким скрипом отворилась дверь и послышались шаги. Фаби напряглась – а вдруг это не Ризель? – но её страхи, к счастью, оказались напрасны. Принцесса наконец-то пришла, и с ней была та самая девушка, которую Фаби уже случалось видеть дважды, наяву и во сне.
– Хаген! – воскликнула она, увидев пересмешника, и тотчас же ринулась к нему. – Ох, Заступница, что с тобой сделали! Сейчас, я сейчас, ты только чуть-чуть потерпи…
– Не надо… – прошептал раненый и с трудом поднял изувеченную руку, при взгляде на которую Фаби замутило. – У тебя… нет ни одного… эликсира…
– Это пустяк, – торопливо ответила целительница, но пересмешник нашел в себе силы ей возразить:
– Не пустяк… капитан меня убьет… не трать силы зря… пожалуйста!
– Он прав, – вмешался Рейнен, до сих пор наблюдавший за происходящим со стороны. – Сам я не целитель, но тайны вашего ремесла знаю все до единой. Тут слишком уж тяжелый случай… ты же не хочешь умереть вместо него? Впрочем, я говорю глупости. Вы, служители, Эльги, всегда готовы отдать свою жизнь в обмен на чужую.
Ловким движением алхимик выудил то ли из потайного кармана, то ли прямо из воздуха небольшой флакончик, заполненный прозрачной жидкостью, и протянул целительнице, которая смотрела на него с подозрением.
– Вот, держи.
– Что это? – ровным голосом спросила Эсме. – Я не буду принимать неизвестное снадобье, да ещё и из рук ворона.
– Разве тебе не всё равно, как умирать? – парировал Рейнен. – Если бы я хотел тебя убить, то уже сделал бы это. Ну же, милая, не упрямься! Потом, когда будет возможность, я постараюсь объяснить, отчего оно прозрачное, а не зеленое или красное.
Она промедлила всего лишь мгновение, а потом выхватила флакончик из протянутой руки алхимика, открыла его и осушила одним глотком. Фаби отчего-то вздрогнула, как будто ждала, что целительница тотчас же рухнет замертво, но этого не случилось: Эсме лишь пошатнулась, взглянула на свои ладони, будто с ними произошло что-то странное, и прошептала чуть слышно: «Я в сознании… но так не бывает!»
– Бывает, – сказал алхимик. – Давай же, сотвори чудо!
И чудо случилось. Фаби даже не заметила, в какой момент
– Достаточно! – Хаген приподнялся на локтях, попытался отодвинуться от целительницы. – Хватит, ты и так много сил на меня потратила!
– Лежи спокойно, – ровным голосом ответила девушка. Глаза целительницы были закрыты, но это не мешало ей всё видеть. – С этим снадобьем я смогу исцелить ещё пятерых… Ох, дело дрянь! Что с твоим лицом?
Оно, как теперь видела Фаби, было не просто разбито: вся левая сторона оплыла, словно была сделана из воска и размягчилась от тепла – это было лицо старика, которого хватил удар. Она вспомнила, о чем говорила Ризель в тот день, когда они с Хагеном впервые встретились. Вспомнился ей и испуг пересмешника…
– Уж что есть, то есть, – сказал он, отворачиваясь. – Рана затянулась давно, ты ничего не сумеешь сделать. Я не буду просить о невозможном.
– Невозможного не обещаю, – помедлив, проговорила Эсме. Она легонько толкнула пересмешника, заставив его лечь обратно на стол, а потом с её ладоней полилось такое яркое сияние, что Фаби, Ризель и Рейнен ненадолго ослепли. Когда к ним вернулось зрение, Хаген уже сидел на краю стола, свесив ноги, и изумленно ощупывал лицо кончиками пальцев. Он выглядел почти так же, как год назад – резкие, но по-своему красивые черты, чуть прищуренные глаза, высокие скулы. О перенесенных страданиях напоминало лишь одно: левый угол рта был чуть оттянут вниз, словно на губах оборотня застыла вечная кривая усмешка.
«Теперь он будет таким всегда», – поняла Фаби.
– Из-звини, – запнувшись, сказала Эсме. – Это всё, что я смогла.
Она пошатнулась, чуть не упала, и Хаген торопливо спрыгнул со стола, чтобы поддержать свою спасительницу. Одновременно он беглым взглядом окинул собравшихся, и Фаби поняла: сейчас начнется новый разговор.
– Зачем? – спросил пересмешник, обращаясь к Ризель. Фаби посмотрела на свою госпожу – та по-прежнему молчала и, похоже, не знала, что ответить спасенному пирату, своему несостоявшемуся убийце и слуге, выполнившему необыкновенно сложный приказ. Самой компаньонке казалось, что Её Высочество уже разъяснила все причины там, в тюремной камере, но Хаген, должно быть, об этом забыл или решил, что вчерашний разговор привиделся ему в бреду. Его подозрительность была вполне обоснованной.
– Скажем так, у нас есть общий… недруг, – проговорил Рейнен Корвисс, и Ризель, закрыв глаза, вздохнула с облегчением. – Вы оба знаете, о ком я говорю.
Пересмешник настороженно кивнул.
– Ты ведь хотел бы вырваться на свободу?
– Только вместе с ней… – начал Хаген, но тут Эсме его перебила:
– Мы здесь не одни – капитана схватили, «Невесту» тоже! Я не знаю, как такое могло произойти. Говорят, Кристобаля кто-то предал… Хаген, ты ведь понимаешь, что это означает? Если нам суждено спастись, то только всем вместе.