Звёздный огонь
Шрифт:
Помощники Крейна облегченно вздохнули.
Миновало два дня; ничего не изменилось. Лайра и Крейн почти всё время проводили на сторожевой башне, иногда к ним присоединялся кто-нибудь ещё, но мало что удалось разглядеть на борту черного корабля, расположенного к башне ближе остальных. Крейн на карте обозначил места, где стояли черные, и пытался просчитать, нет ли где-то слепого пятна – участка, который не попал бы под обстрел даже в том случае, если выстрелят все вражеские пушки одновременно. Но они слишком мало знали об этих странных кораблях, и, в конце концов, магус раздраженно отбросил карту, заявив, что в гадании на камешках
– Если бы можно было пробраться к одному из этих кораблей на лодке, – задумчиво проговорил Лайра, – то там можно устроить небольшой переполох. Достаточно вывести из строя хоть одного, тогда и впрямь что-то могло бы получиться… но лодка не пойдет туда, где есть звездный огонь.
– Я поведу её, – предложил Крейн.
– Ты нужен мне здесь, – Арлини покачал головой. – После такого маневра прорваться сквозь них смогла бы только «Невеста». А поскольку у нас нет второго такого капитана, как ты…
– Безнадежно, – подытожил Крейн, и два друга вновь обратили взгляды в сторону моря, где клонящееся к закату солнце освещало безрадостный пейзаж.
Хаген, ставший невольным свидетелем этой сцены, потихоньку ретировался, и, оказавшись на пристани, побрел к «Невесте». Кругом было безлюдно: жители осажденного города предпочитали не выходить к воде без лишней необходимости, а немногие прохожие старательно прятали взгляды, увидев его матросскую куртку. Ни для кого не было секретом, что Лайра и все прочие капитаны оказались в безвыходном положении, но пока что их никто в этом не винил.
Пока что…
Хаген медленно шел вперед, с каждым шагом как будто погружаясь всё глубже в черную воду отчаяния и безысходности. Уж лучше им в самом деле сделать то, о чем говорил капитан – рвануть из бухты прочь, пусть даже на верную смерть, – но только не сидеть здесь, ожидая неизбежного конца. Лучше погибнуть геройски, хоть и бестолково. Чем больше он об этом думал, тем яснее понимал, что Крейн того же мнения.
А потом он краем глаза заметил девушку, сидящую на причальной тумбе лицом к воде. Её спина была совершенно прямой, длинные волосы струились водопадом, и их цвет в свете заходящего солнца делался то темно-русым, то рыжеватым, то почти черным.
– О чем ты сейчас думаешь? – спросила Мара, когда он подошел и остановился в двух шагах от неё.
– О том, что я должен был сразу догадаться, – сказал Хаген. – Я ведь всё время чувствовал твой любопытный взгляд, с того самого момента, как сошел на причал. Ты была рядом со мной постоянно…
Теперь он воспринимал её совсем по-другому и искренне удивлялся тому, что принимал за человека существо совсем иной природы. Маленькая девочка на причале, женщина средних лет у фонтана, юная «племянница» торговца на рынке – все облики Мары пронеслись перед его внутренним взором и слились в один. Та, что сейчас наблюдала за обманчиво-безмятежным морем, была древней и юной одновременно, и пересмешник даже не знал теперь, как её называть.
– Кто ты? – спросил он, слегка робея. – Откуда ты взялась?
– Ты помнишь день, когда родился? – ответила Мара со смехом. – Или нет, не так – смог бы ты объяснить, кто ты такой, если бы с самого рождения не видел вокруг ни одного магуса или даже обычного человека? Я сущность этой груды камней и дерева, которую вы называете Каамой, я её душа, а она – моё тело. Мы связаны с того самого момента, как рыбацкий поселок на воде перестал быть поселком и
– И у каждого города есть… душа?
– Она имеется не у всякого человека, – сказала Мара. – Впрочем, я говорю полную ерунду…
Она обернулась, взглянула на него. Сквозь мраморную бледность лица пробивался легкий румянец, зеленые глаза сияли. Ожившая статуя, она больше не была прежней Марой и не напоминала ни одну из тех женщин, о которых он думал и вспоминал в последнее время. Трисса, Ризель, Эсме… нет, между ними не было ничего общего, да и не могло быть. «Заступница! – мысленно взмолился Хаген, не в силах оторвать взгляд от нечеловечески прекрасного лица. – Отчего она выбрала меня среди всех?..»
– Когда я увидела тебя впервые, – задумчиво проговорила душа Каамы, словно отвечая на его последний, невысказанный вопрос, – ты был словно окутан темным облаком из тоски по несбыточному, растерянности и злости на весь окружающий мир. Тебе нужна была помощь, и я решила помочь – только и всего.
– Вот как… – Он понял, что ожидал большего, гораздо большего. – И ты многим так помогаешь?
– Тем, кто нуждается, – раздалось в ответ. – Я исполняю желания, если могу.
Мара – всё-таки проще было называть её так – не стала объяснять, сама ли она придумала себе роль утешительницы и помощницы, или же это было и впрямь предопределено ещё до её… рождения? Возникновения? Хаген окончательно растерялся и уже не понимал, происходит ли непринужденная беседа с душой города на самом деле или же всего лишь снится ему. Хотя, с другой стороны, та ночь тоже напоминала сон, и всё-таки была реальна! Выходит, он желал любви – и получил её? А Лайра Арлини мечтал о власти, и именно после того, как он обосновался в Кааме, о короле Окраины заговорили по-новому, с удивлением и восхищением. Выбери он другой город, всё сложилось бы совсем иначе, и черные корабли не осаждали бы Кааму, предвещая смертельную угрозу всему живому.
– А сейчас? – спросила Мара, склонив голову набок. – О чем ты подумал только что? Тьма вернулась.
– Я подумал о смерти, – сказал Хаген. – О том, что помощи ждать неоткуда и все пути, которые некогда расходились в разные стороны, теперь слились в один.
– Я тоже погибну, если вы не сумеете их победить, – сказала девушка ровным голосом. – Мне не будет больно, я перестану быть. Их пушки разнесут стены моих домов, разрушат мосты. Мне страшно, Хаген…
– Мне тоже.
Прости, – послышалось в шелесте листвы. – Я не могла открыться тебе сразу, ты бы решил, что сходишь с ума. Прости…
«Не надо! – Он улыбался, чувствуя, как страх уходит, уступая место другому чувству. – Ты, кажется, дала мне новую жизнь, хоть она и может скоро завершиться…»
Мне страшно, – донеслось в плеске волн. – Великий шторм рядом, он ждет. Мои стены уйдут на дно, и в них будут резвиться меррские детеныши. Я не хочу умирать! Помоги нам, Хаген!
«Я хотел бы помочь…»
…и внезапно как тогда, на борту «Невесты», он прозрел, взлетел над городом и увидел Кааму целиком: её плоть – шершавый серый камень, её дыхание – аромат магнолий. Душа города стояла рядом с ним, а сердцем был тот, кто десять лет назад разглядел истинное лицо Каамы и дал ей новую жизнь.