Звёздный огонь

Осояну Наталья

– Он это заслужил, – пробубнил один из моряков. – Крейн – заносчивая скотина. Я так хотел попасть в команду «Невесты», а он даже слушать меня не стал…

– И меня… – поддакнул другой. Следом за ним ещё двое согласно закивали, хотя и не стали ничего прибавлять. Матросы переглядывались, косились на Хагена, который вдруг ощутил себя весьма неуютно, и всё медлили принимать окончательное решение. Означало ли это, что никто не собирается помогать Крейну?..

Пересмешник отвернулся.

– А всё-таки другого такого капитана не сыщешь, чтобы повел фрегат туда, где есть звездный огонь, – вдруг сказал кто-то. – Гляньте-ка, до чего хорошо она идет!

– Красавица…

не идет, летит… вот повезло ему!

– Самоубийца, – коротко бросил Гарон. – Он идет на верную смерть.

Ненадолго воцарилась тишина, нарушаемая лишь плеском волн.

– Чего же мы ждем, капитан? – послышался чей-то нетерпеливый голос. – Если ты можешь расшевелить эту дохлую посудину, тогда вперед!

– Эта «дохлая посудина», – рявкнул Гарон, – твой фрегат, дубина! Отныне и пока смерть не разлучит нас! И зовут её… – на мгновение показалось, что у моряка перехватило дыхание и он не сумеет договорить. – «Быстрая», вот как!

«Быстрая».

Мертвая плоть наполняется жизненной силой – пусть ненадолго, пусть всего на одну ночь. Обмануть Шторм нельзя, но он старик и любит интересные истории… так отчего бы не рассказать ему одну, подлиннее? И пока он будет слушать, можно всё успеть.

Итак, история. Было это в середине зимы, когда шторма следовали друг за другом, будто их повелитель окончательно сошел с ума и решил расправиться с непокорными детьми земли и неба, а заодно – с изменниками-фрегатами. Корабли, впрочем, ничуть не испугались его гнева и, отсиживаясь в уютной гавани, предавались занятию, которое подходило для этого времени как нельзя лучше – они дремали. О-о, грезы фрегатов восхитительны, но опасны, и горе тому, кто хоть раз их разделил – вовеки не видать ему покоя! Его душа будет томиться, желая не то расправить крылья и взлететь, не то рухнуть в бездну, где поджидает голодное чудовище, ему будет не хватать голоса моря и песни звезд. Лишь один человек может испытать всё это и не лишиться разума, и человек этот самой судьбой назначен фрегату в спутники до тех пор, пока смерть не разлучит их.

Лишь один человек…

«Быстрая» просыпается, когда её навигатор возвращается из города и поднимается на борт. С ним какие-то чужие люди, но такое бывает часто: сначала приходят незнакомцы, потом приносят какие-то ящики, полные вещей, которые для «Быстрой» не имеют никакой ценности и никакого смысла. Терпит она всё это по одной простой причине: вскоре после того, как все ящики оказываются на местах, капитан разрешает ей выйти в море.

Море…

У «Быстрой» хороший капитан, чуткий и отзывчивый, а ещё он любит, когда ветер наполняет их паруса и несет по волнам, когда ладони Океана подхватывают их и подымают к солнцу или звездам. В такие мгновения для фрегата не существует команды, есть лишь один капитан, и если корабль умеет мечтать, то лишь об одном – чтобы это зыбкое счастье вдруг сделалось вечным.

Груз в трюме, всё готово к отплытию, но «Быстрая» чувствует: её капитан чем-то обеспокоен. Встревоженная, она обнимает команду так, что слишком уж чуткий юнга падает в обморок, и навигатор злится, безмолвно ругает её. Что же происходит? Она обращается к пассажирам: те, хоть и надежно закрыты от её сущности, всё-таки не могут спрятаться

полностью. Надо лишь набраться терпения, подождать немного: в море позволено лгать лишь Повелителю штормов, а все остальные рано или поздно начинают говорить правду, поэтому…

Поэтому она совершает самую большую ошибку в своей долгой жизни.

Нужно было не ждать, а уничтожить чужаков и их груз, нужно было ослушаться, но всё это «Быстрая» поймет лишь за той гранью, откуда нет возврата. Фрегат не может думать о будущем, фрегат не может нарушить приказ – и всё-таки, погрузившись во мрак, она будет вновь и вновь вспоминать события последнего дня. Дня, когда в открытом море, далеко от порта, их встретили два черных фрегата, и один из незнакомцев, подойдя к капитану, что-то ему сказал. Вслед за этим «Быструю» переполнил гнев, переходящий в еле сдерживаемую ярость; она, сжав кулаки, ответила чужаку резким и решительным отказом, а капитан расправил паруса, чтобы поскорее уйти от этих странных фрегатов, источающих невыносимый смрад.

Но их остановили, будто ударили в спину. Чужак протянул руку, схватил их связующую нить – и пришла боль, какой им не доводилось испытывать ни разу. Она ослепила их, жгучим огнем растеклась по венам, пропитала внутренности желчью. Смертельным ядом полнились жестокие слова, чей смысл на миг сделался пугающе ясным: «Ты отказываешься? Что ж, согласие и не было обязательным. Пусть тебя утешит то, что твой фрегат послужит благому делу… такова воля Императора!»

…и безжалостной смертью упало с неба косое лезвие, расколов её корпус пополам. В пробоину хлынула соленая вода, а где-то вдалеке Великий шторм расхохотался, злорадно потирая руки – наконец-то, дождался! Что ж, всему на свете есть время…

Но она не умерла. Человек, так долго бывший с нею единым целым, тряпичной куклой рухнул на палубу, но и он не умер.

Случилось нечто непоправимое, и осознание этого накатило, как мощная волна, способная опрокинуть и утянуть на дно, а потом волны ринулись одна за другой, неся холодный ужас и безумие, потому что «Быстрая» встретилась лицом к лицу с самым жутким из своих страхов – она осталась в одиночестве.

Все то, что делали с нею потом…

– …уже не имело значения, – прошептал Хаген. – О, Заступница!

Гарон стоял рядом с ним; глаза моряка были закрыты, а выражение бледного лица нельзя было назвать иначе как страдальческим. Видел ли он те образы, которые «Быстрая» показала пересмешнику, или же вспоминал, что произошло с ним самим десять лет назад? «Моя вина, – сказал себе Хаген. – Я заставил его вернуться в прошлое, из-за меня он потерял свою новую мечту, свою деревянную лодку. Я виноват…»

– Тот, кто сотворил такое, – негромко проговорил Гарон, – утратил свою душу.

Он повернулся к пересмешнику, ошеломленному столь неожиданными словами, и прибавил:

– А я, кажется, вновь обрел разум…

Мачты «Быстрой» трещали, паруса на глазах расползались, превращаясь в лохмотья, но загадочным образом она неслась вперед, как будто была настоящим, живым фрегатом. Гарон немногое мог для неё сделать – лишь направить туда, где находился черный корабль, – да к тому же для фрегата, лишенного абордажных крючьев, оставался лишь один способ атаки.

– Держитесь крепко! – крикнул моряк.