Звёздный огонь
Шрифт:
…Фрегат под зелеными парусами мчится куда-то по глади моря.
…Пищат крысы. По прутьям тюремной решетки стекают капельки воды, а за решеткой смутно виднеется фигура узника, прикованного к стене так, что его руки почти вывернулись из суставов. Голова несчастного свешивается на грудь, но он, кажется, жив. Если присмотреться, то можно увидеть, что у него плотно завязаны глаза.
…Вновь зеленопарусный корабль – стоит в тихой гавани, и к его борту приближается маленькая белая лодочка с единственным пассажиром.
…По дорожке, с двух сторон окруженной высокой живой изгородью, идут двое: светловолосый юноша,
…«Мой отец был предателем, – монотонно произносит знакомый голос. – Они с моим братом оба получили заслуженную кару за содеянное. Это было совершенно справедливо. Да. Иначе и не могло быть».
…А потом падает огромная черная птица, сбитая стрелой.
Змееныш открыл глаза; его колотила дрожь, по лбу стекали крупные капли пота. Звездочет, к счастью, был так занят, что не обратил внимания на своего слугу и раба, поэтому Змееныш решил использовать удачу до конца – он тихо поднялся и скользнул в приоткрывшуюся дверь.
На воздух, сейчас же. Нужно во что бы то ни стало предотвратить надвигающийся припадок, потому что Звездочету нельзя доверять истину, открывшуюся этим вечером. Раньше Змееныш уже пробовал сражаться с собственной непокорной природой и иногда одерживал успех, но в его жизни ничто не подчинялось правилам, а его будущее было надежно скрыто, как будто он был настоящим предсказателем из рода Амальфи.
Вахтенные матросы не заметили, когда на палубе показалась гибкая фигура в черном: Змееныш двигался бесшумно и знал корабль так хорошо, что мог бы с закрытыми глазами обойти его снизу доверху, ничего не задев и не сдвинув с места. Он осторожно пробрался на нос «Утренней звезды» – туда, где было их с фрегатом секретное место, – и растянулся на палубе, уставившись в звездное небо.
Вот так, хорошо…
Звездочет провозится с Грейди до утра – уж такое у него нынче настроение, что удовольствие захочется растянуть подольше. Змееныш не чувствовал жалости к моряку, хотя и признавал, что судьба Грейди ужасна; просто ему самому в недавнем прошлом пришлось испытать такую боль, по сравнению с которой любая пытка казалась пустячной.
А смерть? Она была избавительницей, он её ждал.
Необычно яркий лунный свет заливал полнеба, заставляя щурить чувствительные глаза. Когда-то Змееныш любил выдумывать пытки, которым он, представься такая возможность, подверг бы тех, кто превратил его в ночное существо, обреченное на страдания и одиночество до конца своих дней… до конца рабского существования, по недоразумению называемого «жизнь». Но теперь он отказался от подобных мечтаний, отбросил их: что толку в мучениях тела? Куда интереснее проникнуть в замыслы жертвы, понять, чему она посвящает отмеренное богами время, чего желает больше всего на свете – и разрушить это до основания!
– Моё время – ночь, – пробормотал Змееныш чуть слышно. – Моя битва начинается и заканчивается ударом в с-спину. А с-сам я тварь ползучая… «Кто посягнет на небесное наследс-ство, будет вечно ползать в пыли», – так он с-сказал, да? Ох, три тысячи кракенов! Ты помнишь, родная? Мы мечтали, как отправимс-ся на юг, в царство мерров… Мы пели, встречая рассвет, и ты росла у меня на глазах. – Он зажмурился,
«Утренняя звезда» ответила легким, еле ощутимым прикосновением. Она могла бы объять его полностью, как вода, но не смела – Звездочет по-прежнему оставался капитаном, и подобное своеволие не могло ускользнуть от него. Но Змееныш понимал и чувствовал её куда лучше Звездочета, хотя прежней связи между ними не было уже очень давно.
…Разрушить, уничтожить, обратить честолюбивые планы старого пирата в пыль, в пепел, в мусор. Звездочет был столь уверен в своей власти над Змеенышем, что не считал нужным что-то от него скрывать. Матросам «Утренней звезды» было невдомек, что желтоглазый парнишка в черном знает все до единой тайны их капитана, включая и его настоящее имя – оно одно ввергло бы их в трепет. Эти тайны были и впрямь в безопасности: что может сделать раб, не способный без приказа хозяина даже дышать? Но Звездочет позабыл об одной немаловажной вещи: на суше высокая гора или бездонная пропасть могут стать непреодолимым препятствием для путника, а вот в море путей великое множество.
Змееныш не мог нарушить приказ, но мог его обойти.
И обходной путь, совсем недавно скрытый в тумане, теперь сиял перед ним во всей красе…
…Принцесса больше не могла скрывать тайну. Она пришла к отцу и сказала, низко опустив голову: «Я всегда была послушной дочерью! Но однажды в окно моей комнаты заглянула вечерняя звезда, и с тех пор мне нет покоя, потому что дар видеть сокрытое оказался бесполезен. Помоги узнать, о чем говорят звезды, иначе я покину тебя!» Короля очень испугали слова принцессы; он не знал, как поступить, а потому решил обратиться к тому, кого молва называла знатоком небесного наречия. Молодой князь с душой, подобной пламени, согласился помочь владыке и прибыл в замок так быстро, что многие удивились: уж не восточный ли ветер примчал его на своих крыльях?
Когда король увидел юношу и услышал его речи, то понял сразу: стоящий перед ним не только красив, но и умен не по годам, а потому опасен. «Что же мне делать? – подумал король. – Если я не пущу его к дочери, то потеряю её. Если пущу – тоже потеряю… Как быть?» «Я могу помочь, Ваше Высочество, – сказал вдруг старший советник, хоть его никто не просил о помощи. – Вы ведь знаете, что в комнату принцессы ведет единственная лестница, а сама эта комната расположена на вершине башни. Чтобы её покинуть, надо стать птицей! Так пусть же юноша поклянется вам и мне, что никогда не предложит принцессе сойти вниз по этой лестнице и не сделает такого, что могло бы вызвать у неё подобное желание!»
«Я клянусь», – сказал князь, в чьих глазах мерцали огни.
«Да будет так! – решил король. – Ты можешь войти в покои моей дочери, и поторопись: она так измучена песнями звезд, что едва встает с постели».
Когда князь вошел в комнату принцессы, то увидел, что она сидит в большом кресле у окна и смотрит во тьму. Её прекрасное лицо побледнело и осунулось, но всё же не утратило красоты, а её глаза сияли, отражая свет звезд.