Звёздный огонь
Шрифт:
Умберто присвистнул. Этот Велин – а имя оказалось знакомым, капитан вспоминал о нем раньше не раз, – должен быть человеком почтенного возраста, потому что «Невеста ветра» под командованием Крейна бороздит океан вот уже лет тридцать. Целитель… о целителе они мечтали последние два месяца, а кое-кто даже начал роптать. Но капитан ничего не мог поделать со злым роком, преследовавшим «Невесту»: служители Эльги не задерживались на борту фрегата дольше, чем на полгода. Кого-то уносила внезапная болезнь, кого-то – несчастный случай, и ни один из этих бедолаг не сумел остаться в памяти как матросов, так и самого корабля.
Крейн ни словом не обмолвился о втором друге, и Умберто сделал вид, что это его не интересует. Пиво в «Водяной лошадке»
Когда скрипнула дверь, он повернул голову безотчетно, по старой привычке – да так и застыл, не в силах отвести взгляда от вошедшей девушки. Вроде бы, в ней не было ничего примечательного – худая, бледная, с темными кругами под глазами, как будто после бессонной ночи. Швея? Цветочница? Горничная какой-нибудь высокомерной красавицы из небесного рода? Умберто никак не мог понять.
«О-о, вот и моя девочка!» – заулыбался трактирщик и заковылял к гостье.
– На кого ты смотришь с таким трепетом? – поинтересовался Крейн, и тут незнакомка прошла мимо него. Хоть Умберто и глядел только на неё, словно зачарованный, он всё же заметил краем глаза, как странно изменилось лицо капитана: оно стало удивленным и растерянным, что бывало очень редко. Но удивление это было мимолетным, и моряк решил – почудилось.
Трактирщик усадил свою гостью где-то позади Умберто, и матрос потерял покой: он вертелся и крутился, используя любую возможность обернуться. Друзья подшучивали над ним, Крейн загадочно улыбался и молчал; это могло бы длиться долго, не услышь он разговор за соседним столиком – там говорили об удачном нападении пиратов на Ниэмар, по глупости имперцев оставленный без звездного огня, и один особо упрямый моряк доказывал остальным, что в этом налете участвовала и «Невеста ветра».
– Вот нахал, – пробормотал Крейн чуть слышно. – Из-за таких языкатых балбесов награда за наши головы растет как на дрожжах. И ведь сам верит в то, о чем треплется…
– Может, я его угомоню? – простодушно предложил один из матросов, сжимая кулаки. – Проще простого!
– Сиди спокойно! – тотчас же сказал Умберто, не дожидаясь ответа Крейна. – Я с ним разберусь сам! – и, откинувшись на спинку скамьи, заявил во весь голос, намеренно нагло и высокомерно: – Вранье! Если сговор и был, то Крейн в нем не участвовал!
Дальше все пошло именно так, как он предполагал. Спорщик разъярился и, утратив остатки здравого смысла, с легкостью заглотил наживку – согласился на состязание плетельщиков. Обыграть его не составило труда, но нашлись ещё желающие попытать счастья, и забава продолжилось. Умберто везло, он с азартом выдавал на-гора все новые узлы, ссыпал монеты в кошелек, а потом отважился поставить на кон свою золотую серьгу, знак пересечения экватора – и всё-таки ни на миг не забывал о той, которая по-прежнему оставалась позади него, наблюдая за игрой вместе с остальными посетителями трактира. Он не видел её, но чувствовал взгляд, и чуть не подпрыгнул до потолка, услышав негромкий голос:
– Эй, весельчак! Если я развяжу узел, ты отдашь серьгу?
«Заступница! – подумал Умберто. – Если это не твоё благословение, тогда что же?»
И он улыбнулся так, как не улыбался уже много лет…
…Крылья Феникса развернулись с сухим треском, и каюту заволокло едким дымом. Умберто невольно шагнул назад, зажмурился. «Я сейчас сгорю, – подумал он и ощутил странное спокойствие. – Сгорю, и всё закончится».
– Дурак, – устало проговорил магус. – Если она тебя полюбит, разве стану я вам препятствовать? Три тысячи кракенов! Да я на свадьбе пожелаю вам счастья и подарю что-нибудь роскошное…
Умберто приоткрыл один глаз: Крейн стоял спиной к нему и глядел в окно. Дым рассеивался на глазах, а черные полосы на переборках – там, где их мазнули огненные крылья – бледнели и выцветали. Ещё немного, понял моряк,
«Да я на свадьбе пожелаю вам счастья…»
– Но ведь ты… – растерянно пробормотал Умберто, не в силах поверить в услышанное. – Кристобаль, вы же с ней…
– Мы – что? – резко перебил Крейн и, повернувшись, устремил немигающий взгляд на своего помощника. – Она земная женщина, не небесная, да к тому же ещё совсем ребенок. Я старше её на две жизни, Умберто! И, к твоему сведению, я к ней даже пальцем не притронулся…
Робкая надежда канула одинокой искрой во тьму. Умберто вздохнул.
– Ты её любишь.
– «Любить» в моем случае равнозначно «убить»! – Магус неискренне рассмеялся. – У навигатора может быть только одна любовь, и это корабль. Стоит «Невесте» почувствовать неладное – и она безжалостно расправится с тем, кто посмел посягнуть на её чувства, а заодно и неверному капитану отомстит… Считаешь, я могу такое допустить?
– Вот поэтому ты и пытаешься скрыть правду от самого себя, – сказал Умберто с горечью. – Но от меня тебе не скрыться, я же твоя тень! Ты любишь Эсме, а потому не смеешь даже смотреть на неё как-то по-особенному. Ты боишься…
Магус закрыл глаза; его лицо сделалось похожим на маску.
– А ты бы не боялся?
Умберто медлил с ответом, его вновь охватили воспоминания: когда-то давно он стоял перед Эсме, шатаясь и истекая кровью. Что он сказал ей в тот вечер? Какую-то глупость про выполненное обещание… Потом она держала его сердце в своих нежных ладонях, а Великий шторм, сердито ворча, сворачивал чёрные щупальца и обещал скоро вернуться.
– Она спасла нас обоих, – медленно проговорил он. Чтобы продолжить, пришлось сделать над собой усилие: – Кристобаль, откуда мне знать, что мои чувства – и впрямь мои собственные, а не отражение твоих? Быть может, твоя любовь к Эсме столь сильна, что волнами захлестывает всю команду, и поэтому матросы «Невесты ветра» так обожают свою целительницу?
Крейн пожал плечами и сказал:
– Обратное тоже может быть верным, не находишь? Впрочем, какая разница… – Он поднял руки и затянул на затылке узел черной повязки, прикрывавшей левый глаз. – Я по-прежнему буду молчать, а ты поступай как знаешь. Да поможет нам Заступница!
«Невеста ветра» прибыла в Эверру, и представление начиналось.
Триста лет назад на месте богатой Эверры располагался скромный городишко, чей маленький порт лишь два-три раза в месяц навещали проходившие мимо корабли. Это была настоящая глухая провинция, надежно отрезанная от торговых путей бурливым Изумрудным морем с запада и несудоходным мелководьем – с востока. Всё изменилось из-за войны с меррами, а точнее – из-за перемирия, по которому значительная часть земель клана Краффтер отошла морскому народу. Ласточки получили в качестве компенсации несколько плодородных островов, ранее принадлежавших императорскому семейству. Их новые владения оказались даже обширнее старых, но Эверра, захудалая и невзрачная, неожиданно стала самым ценным сокровищем клана: когда северные земли окончательно пришли в себя после войны и принялись восстанавливать торговлю, то выяснилось, что некоторые из новых морских путей пролегают именно через город, который в недавнем прошлом не представлял собой ничего особенного. Так Краффтеры разбогатели, их даже стали называть кланом негоциантов, а вот былая слава мастеров-искусников несколько поблекла: те, кто хоть раз побывал в Эверре, восторженно рассказывали о танцующих и говорящих куклах, поющих часах, музыкальных шкатулках и прочих диковинках, но рассказы эти год от года становились все более однообразными. Впрочем, Ласточки по-прежнему охотно продавали свои изделия тем, кто готов был платить за них весьма впечатляющие суммы, и становились непреклонными, как только покупатели заводили речь о секретах мастерства – эти сведения ни один из Краффтеров не продал бы и за всё золото Десяти тысяч островов.