Звезды сделаны из нас
Шрифт:
Я выбрал путь очищения.
— Зачем ты это сделал? — подлавливаю Гальского на выходе из зала, когда мероприятие закончилось и все, наконец, повалили на выход. — Для чего подменил фотки?
Пацаны, класс седьмой, идут, оборачиваются, обсуждают меня. Один из них, встретившись со мной взглядом, показывает большой палец. Внезапно я заслужил всеобщее одобрение.
— А чё такого? — Гальский смотрит с вызовом, но чувствую, стоит немного надавить и мигом сдуется.
— Я тут узнал,
— Думал, тебе домашка важнее.
— Откуда же мне было знать, что у тебя деньги есть? — глаза его воровато бегают. — А в условиях рыночных отношений преимущество всегда у того, кто заплатит больше.
— Хочешь сказать, что тебе кто-то заплатил, чтобы ты подставил меня?
— Наверное, я не должен называть тебе его имя, но у каждого секрета есть своя цена…
— Да, пошёл ты! — отпихиваю Гальского от себя. — Мне всё равно кто это. Вы такие жалкие все. И как мне могло прийти в голову, что вас может что-то исправить? Это вы сами создали Макарова, потому что такими баранами должен кто-то управлять.
— Тебя зовут Глеб? — возле нас появляются две девчонки из десятого и отвлекают меня от Гальского.
— Святоша меня зовут.
Они смеются так, словно я пошутил.
— Это мы знаем, — говорит одна из них. — Но не знали, что Глеб.
— А, ну ок, — я не понимаю, что на это отвечать, но они не уходят, зато Гальский сваливает при первой же возможности.
— Я — Лена, а она Таня, — сообщает зачем-то девчонка.
— Это здорово. Прекрасные имена.
Вспоминаю вдруг, что собирался написать Неле, чтобы рассказать, как всё прошло и тороплюсь сбежать от них. Но Лена останавливает.
— Ты очень хорошо сказал. Честно и смело.
— Да, — подтверждает Таня. — Было очень круто!
— Спасибо, — я немного смущаюсь.
После такого комплимента сразу же слиться некрасиво, однако взгляд выхватывает в толпе Румянцеву, и я тут же догадываюсь, кто подогнал Гальскому фотки с издевательствами надо мной.
Извиняюсь перед девчонками и бегу её догонять. Хватаю за локоть и немного оттаскиваю в сторону.
— И чего ты этим добилась?
— Фу, Святоша, убери от меня свои лапы, — делано морщится она, пытаясь освободиться. — Чего тебе от меня надо?
— Деньги хочу отдать за речь и траты на кинопроизводство.
— Я тебя не понимаю.
Не пересчитывая, вытаскиваю пару тысячных купюр и кидаю ей под ноги. По ним, не заметив, тут же пробегает мелкий мальчишка. Одна из бумажек, подхваченная порывом воздуха, отлетает в сторону. Румянцева наклоняется, чтобы её поднять, а я ухожу.
Забираю в раздевалке куртку и, не дожидаясь, пока отпустят, отправляюсь домой. На сегодня я и так достаточно засветился.
Вечером мама снова в унылом настроении. В следующую субботу
Закрываюсь в ванной и, пустив струю воды в раковину, сижу, глядя, как она течёт.
Я готов отдать всё, что у меня есть, лишь бы это прекратилось. Я бы очень хотел, чтобы мама была счастлива, и её жизнь, наконец, наполнилась каким-то созидательным смыслом. Чтобы она думала будущем, строила планы и радовалась.
— Не лей много воды, — кричит она. — Ты же знаешь, что тарифы поднялись. Страшно подумать, сколько они нам в этом месяце насчитают.
В конце концов, Мишка ещё совсем молодой и не инвалид. Посидит немного в своём рехабе, оклемается и заживёт нормально. Люди и после тюрьмы восстанавливаются, находят работу, заводят семью.
Мне хочется их обоих встряхнуть и сказать, что вот Макаров хотел жить, но не может, а они могут, но не хотят. Однако ничем хорошим это не закончится.
Глава 30. Нелли
Будильник надрывается пронзительной трелью, ему аккомпанируют заунывный дождь и завывания ветра в открытой форточке. Сразу вылезать из теплой постели отказываюсь: бунтую, торгуюсь с собой и наконец принимаю неизбежное: понедельник, осень, семь утра.
Мама тихонько стучится в дверь и, опасаясь разбудить Бореньку, заглядывает в проем:
— Неля, завтрак готов. Оладьи с кленовым сиропом и чай с шиповником, как ты любишь.
Ценю маму за умение создать нужную атмосферу: вернуть меня к жизни в такое гнилое утро могут только хрустящие блинчики в сиропе и кипяток с ароматом лета.
Превозмогая дрожь, поднимаюсь и шаркаю в ванную, прихожу в себя под теплыми струями воды и долго разглядываю свою физиономию в незапотевшем островке зеркала. Так себе... До красы и гордости школы не дотягиваю, а Оле Румянцевой вообще уступаю по всем статьям.
Сегодня Глебу предстоит ответственное мероприятие, а меня ждет репетиция танца в паре с Артемом, но свои проблемы волнуют гораздо меньше, чем возможные неприятности далекого друга.
Приканчиваю блинчики, допиваю чай, облизываю пальцы и, незаметно вытерев их о футболку, оживляю мирно спавший на столешнице телефон:
«Желаю удачи! Я с тобой».
В кои-то веки у мамы в салоне нет утренней записи, она не спешит, и я увязываюсь за ней — мой зонт остался в тепле и уюте шкафа, а дождь разошелся до ливня. Пристраиваюсь под мамин, поднимаю жесткий воротник и, вцепившись в лямки рюкзака, затягиваю шарманку: