Звонок из прошлого
Шрифт:
– Ублюдок! Мерзкий ублюдок! Уж я тебя достану! Я тебя достану! – приговаривал шепотом Питер, и обращался он при этом явно не к ножу.
25
– Ты все еще куришь? – спросил Джек.
– Я скоро брошу! – с жаром ответила Полли. – Через неделю или через две. В общем, надеюсь, что в этом месяце. А уж к концу года так это точно. Только не говори мне, что ты бросил!
Джеку очень не хотелось бросать курить, но его заставили это сделать. Он работал в правительственной системе, и перед ним встал выбор: либо бросить курить, либо потерять работу, то есть превратиться в жалкого изгоя. Не говоря уже обо всем остальном, курение стало слишком утомительным занятием. С тех пор как Клинтон пришел к власти, зоны, где курение запрещалось, становились все шире и шире вокруг общественных зданий. Напрасно Джек спорил
Полли была удивлена. Джек всегда был так предан своему курению.
– Ты же говорил, что никогда не бросишь курить. Ты говорил, что скорей умрешь.
– Да, но разве я тогда знал, что самая великая страна в мире кончит тем, что отдаст власть над собой в руки каких-то унылых либеральных слюнтяев?
Да, в этом была, разумеется, еще одна особенность Джека. Полли помнила о ней очень хорошо. Неисправимый реакционер. Задиристый, фанатичный и нахальный вояка с сексуальными и политическими наклонностями Чингисхана в дни его самых кровожадных и бессмысленных набегов. Самое странное заключалось в том, что в глубине души Полли находила консерватизм Джека очень привлекательным. Джек всегда так искренне и бесстыдно признавался в том, что принадлежит к правым ублюдкам! И будучи глубоко растерянным и, в сущности, давно усомнившимся либералом, Полли находила такую самоуверенность просто неотразимой.
– Приятно узнать, что ты совсем не изменился, – сказала она. – Получается, что добренькая, умиротворенная Америка ухитрилась совершенно не затронуть твои убеждения?
– Да как сказать? Я все надеюсь, что мы действительно когда-нибудь станем добрее и мягче по отношению к тем несчастным, которые любят выпить, покурить и почитать на досуге журнал «Плейбой». Все это лицемерие я не выношу. Наши демократы над нами просто издеваются. Те же самые дерьмовые демократы, которые теперь запрещают курение, пятнадцать лет назад подмешивали в свой кофе кокаин. А теперь они на кофейных банках печатают предупреждения о вреде кофеина для здоровья!
– Ну что ж, тебе повезло. А я вот люблю выкурить сигаретку-другую, – ответила Полли. – Иногда покупаю себе пачку «Мгс» и тогда выкуриваю сразу шесть или семь подряд.
Полли наклонилась над столом, пальцами прикрыла маленькие отверстия в фильтре, которые, по идее, предназначались для того, чтобы снижать содержание смол в сигарете, и глубоко затянулась. Джек смотрел, как у нее при этом вздымается грудь, и захотел немедленно, как прежде, повалить ее на кровать и заняться с ней любовью. Она обошла стол кругом, чтобы взять пепельницу, и снова Джек не мог про себя не отметить, какие красивые у нее ноги. Еще красивее, чем раньше, подумал он. Правда красивее. Как такое могло случиться? И вдруг он догадался: она их побрила! Полли побрила ноги, причем совсем недавно! Они казались гладкими и сияющими, в электрическом свете их кожа как будто светилась.
Прежняя Полли, молодая Полли никогда не брила ноги в принципе. Она считала подобное занятие отвратительной капитуляцией перед сексистскими мужскими стереотипами в отношении женской красоты, и к тому же от бритья ног совсем легко можно было докатиться до изготовления себе четырехкилограммовой силиконовой груди или до появления в голом виде на страницах «Хастлера». Не то чтобы ноги Полли были слишком уж волосатыми. Не более волосатыми, чем у большинства других девчонок, но в те далекие восьмидесятые годы многие из этих девчонок, особенно семнадцатилетние, вообще предпочитали не брить себе ноги, так что Джеку это даже в некотором роде нравилось, потому что он любил Полли. Она слишком сильно отличалась от всех этих ощипанных, навощенных и прилизанных Барби, с которыми он встречался до нее. Но все равно даже тогда ему это нравилось только в известном смысле. Во многих вещах Джек всегда оставался традиционалистом. Он любил, чтобы бак в его автомобиле всегда был заправлен бензином, а его женщины всегда были вылощенными. Он и прежде ни минуты не сомневался в том, что стройные, хорошо сформированные ножки Полли выглядели бы гораздо лучше без этого грубого ворсистого покрова, которым их снабдила природа.
Полли снова затянулась. Запах табака наполнил комнату, и Джек вдыхал его с жадностью.
– Мне бы так хотелось снова начать курить! – сказал он. – Но у меня не хватает
Полли вдруг осознала, что они с Джеком ведут разговор. Все получилось так просто и естественно, что она этого даже не заметила. После шестнадцати лет и двух месяцев разлуки, страданий и обид они вдруг – на тебе! – сидят вместе и запросто разговаривают!
– Ну что ж, раз уж ты здесь, Джек, может быть, тебе и вправду лучше снять свой плащ?
Джек снял плащ, и Полли от удивления чуть не потеряла дар речи. Перед ней стоял во всем великолепии своей блестящей военной формы настоящий американский четырехзвездный генерал. Полли рассмеялась. Это единственное, что ей оставалось делать. Джек не мог более дисгармонировать с окружающей обстановкой, даже если бы вдруг оказался случайно залетевшим на Землю инопланетянином. Эполеты его отчаянно блестели, пряжка на ремне матово сверкала и переливалась, пуговицы радостно сияли, парадный шнур через плечо просто из кожи вон лез, чтобы попасться на глаза, а на широкой груди настойчиво притягивали к себе внимание орденские ленты. Все, кто знал Джека лет десять тому назад, когда ему уже казалось, что его карьера дает сбой и, того и гляди, застопорится совсем, теперь просто должны были открыть рот от удивления. В кабинетах на Даунинг-стрит он выглядел великолепно. Небрежные, расхристанные и поизносившиеся члены правительства Ее Величества представляли собой более чем выигрышное обрамление для этого блестящего генерала из Нового Света. Однако в жизни людей слишком большое значение имеет контекст, и в квартирке Полли Джек выглядел как дирижер безвкусного духового оркестра.
– Боже мой, Джек! Кто ты такой? Джон Уэйн? [2] Ты что, вернулся в Англию, чтобы снова ее покорить?
До этого момента Джек даже не задумывался о том, что он одет как-то не так и его одежда может кому-то показаться необычной. При его положении он должен был носить форму постоянно, и в целом ему это даже нравилось. Но тут вдруг он почувствовал себя несколько неловко. Как человек, который гордо нацепил на себя парадный костюм и черный галстук, чтобы присутствовать на весьма важном собрании, но вынужденный добираться на это собрание городским автобусом. Еще хуже он чувствует себя только в том случае, если облачается в галстук-бабочку и рубашку с запонками. Утешить его может только бокал итальянского игристого, с жадностью схваченный на приеме с первого же проносимого мимо него подноса. Если человек возвысившийся или неординарно одетый принужден обстоятельствами на какое-то время смешаться с менее преуспевшими или ординарно одетыми людьми, то это время наверняка покажется ему не слишком приятным. А если честно, то в подобных обстоятельствах он наверняка почувствует себя немножечко идиотом.
2
Джон Уэйн (1907–1979) – знаменитый американский актер. Настоящее имя Марион. Первый фильм – «Мужчины без женщин» (1930). Большую популярность получил после фильма «Дилижанс» (1939). За фильм «Песок Иводзимы» (1949) был номинирован на «Оскар», а за фильм «Истинная доблесть» (1969) был удостоен «Оскара».
– Кажется, ты никогда особенно не любила военную форму, не правда ли? – спросил Джек с легким укором, который можно было счесть даже бестактным.
– Я считаю ее довольно унылой, вот и все. Если человек не может утвердить свою власть без того, чтобы не разукрасить себя как фашист, то вряд ли он обладает действительной властью.
И снова это инфантильное упоминание фашиста. Джек решил на этот раз не обращать внимания.
– Да, вот видишь, я обязан носить эту амуницию, – сказал он вместо этого. – Так положено.
– Что, даже для меня?
Джек решил быть честным.
– Нет, не для тебя. Когда я сказал, что отправился прямо к тебе, то имел в виду, что отправился прямиком к тебе сразу же после того, как у меня появилась такая возможность. Тут у меня была назначена одна встреча, и поэтому я в Британии. Политики любят, когда мы приходим к ним в парадной форме. Мне кажется, они от этого чувствуют себя более важными. Это единственная порода людей, которая готова играть с военными в их игры.