...Это не сон! (сборник)
Шрифт:
Как только они пришли на квартиру Джогендро, Ромеш опустился в кресло.
– Нет, нет, погоди, – проговорил Джоген. – Я знаю, что у тебя есть скверная привычка совершать омовения по утрам. Пойди выкупайся. А тем временем я вскипячу чайник. Под предлогом гостеприимства я, таким образом, попью чай вторично.
Так, за едой, разговорами и отдыхом прошел весь день. И в течение всего дня Джогендро не давал Ромешу упомянуть о том важном деле, ради которого он приехал сюда. В сумерки, после ужина, они придвинули свои кресла поближе к столу, освещенному керосиновой лампой. Где-то рядом выли шакалы, ночь за окном наполнилась
– Знаешь, Джоген, зачем я приехал? Я хочу рассказать тебе кое о чем. Однажды ты задал мне вопрос, но тогда еще рано было отвечать на него, теперь же к этому больше нет препятствий.
Сказав это, Ромеш несколько минут сидел молча. Затем постепенно изложил всю историю с начала до конца. Временами его голос дрожал и прерывался, иногда Ромеш совсем умолкал. Джогендро слушал, не произнося ни слова.
Когда Ромеш закончил, Джогендро тяжело вздохнул.
– Если бы ты тогда рассказал мне все, я не поверил бы, – наконец сказал он.
– И сейчас у меня есть только те доказательства, которые были тогда. Поэтому, прошу тебя, поедем со мной в ту деревню, где я женился, а потом к дяде Комолы.
– Не сделаю ни шагу. Я и так верю каждому твоему слову. Издавна я привык тебе верить во всем и прошу прощения за тот единственный случай в моей жизни, когда отступил от этого правила.
С этими словами Джоген встал и подошел к Ромешу. Ромеш тоже поднялся, и друзья детства обнялись.
Взяв себя в руки, Ромеш проговорил:
– Судьба опутала меня такими крепкими сетями обмана, что мне пришлось смириться – я не видел иного выхода. Теперь я вырвался из этих сетей, мне ни от кого не надо скрываться, и я наконец вздохнул свободно. До сих пор мне непонятно, что заставило Комолу покончить с собой – и никогда не смогу я этого узнать, – одно только несомненно, что если бы смерть не разрубила узел, в который сплелись наши жизни, то в конце концов оба мы оказались бы в ужасном положении. Я содрогаюсь, когда думаю об этом. Комола, словно мучительная загадка, появилась из пасти смерти и так же внезапно исчезла в ней.
– Я бы на твоем месте не был так твердо убежден в том, что Комола действительно погибла, – заметил Джоген. – Но как бы то ни было, во всей этой истории ты совершенно невиновен. А теперь я хочу рассказать тебе о нашем новом друге.
И тут Джогендро обрушился на Нолинакхо.
– Я не совсем понимаю таких людей, – начал он, – а чего не понимаю, того и не люблю. Однако знаю, что многие придерживаются другого мнения: их притягивает как раз то, чего они не понимают. Поэтому я так боюсь за Хем! Когда я заметил, что она перестала пить чай, есть мясо и рыбу, а на насмешки вместо слез отвечает ласковой улыбкой, то понял, что дело плохо! Но все же я уверен, что с твоей помощью мы живо спасем ее от этого пагубного влияния. Поэтому будь готов, – вдвоем мы вступим в бой с аскетом.
Ромеш рассмеялся.
– Хорошо. Хоть за мной и нет славы доблестного воина, я готов.
– Отлично, только подожди до моих рождественских каникул.
– Но ждать еще долго. Почему бы мне пока не попытаться одному?
– Нет, нет, этому не бывать. Я помешал вашей свадьбе, я своими же руками все и исправлю. Не допущу, чтобы ты поехал раньше и лишил меня этой приятной обязанности. Ведь до каникул осталось всего десять дней!
– Но за это время
– Нет, и слышать не хочу об этом. Эти десять дней ты пробудешь у меня. Со всеми, с кем мог, я уже здесь перессорился, и теперь, чтобы стать более покладистым, мне необходим друг. Как видишь, при создавшемся положении надежды на спасенье у тебя нет! До сих пор по вечерам мне приходилось слушать лишь вой шакалов, и я дошел до такого печального состояния, что даже твой голос кажется мне слаще звуков вины.
Глава 47
Сведения о Ромеше, полученные от Чондромохона, заставили Окхоя призадуматься.
«В чем же дело? – думал он. – Оказывается, Ромеш имел практику в Газипуре и до сих пор тщательно скрывал это. Что же заставило его уехать оттуда, и как решился он так смело появиться в переулке Колутолы? В один прекрасный день Ромешу станет известно, что семья Онноды-бабу находится в Бенаресе, и он, несомненно, отправится туда».
Пока этого не случилось, Окхой решил поехать в Газипур навести справки о Ромеше, а затем посетить Онноду-бабу в Бенаресе.
И вот в один из дней месяца огрохайон [91] , пополудни, Окхой с саквояжем в руках появился в Газипуре. Прежде всего он отправился на рынок и там стал расспрашивать всех, где живет адвокат-бенгалец по имени Ромеш-бабу. Выяснилось, что никто не знает такого. Тогда Окхой направился в суд, но суд в тот день оказался закрытым. Заметив, как какой-то человек, по типу бенгалец, садится в экипаж, Окхой поспешил к нему.
– Господин, где здесь проживает Ромешчондро Чоудхури, новый адвокат-бенгалец, он недавно приехал в Газипур? – спросил молодой человек.
91
Огрохайон – девятый месяц нового бенгальского календаря, соответствует европейскому ноябрю – декабрю.
От незнакомца Окхой узнал, что до недавнего времени Ромеш жил в доме дяди Чоккроборти. Там ли он сейчас или уехал куда-нибудь – сказать трудно. Жена его исчезла. Предполагают, что она утонула.
Окхой поспешил в дом дяди. Он был очень доволен.
«И на этот раз я разгадал хитрость Ромеша, – думал Окхой. – Жена его умерла. И теперь он, не чувствуя никаких угрызений совести, попытается доказать Хемнолини, что женат он никогда не был. И можно не сомневаться, что Хемнолини в теперешнем состоянии духа поверит любым словам Ромеша». Окхою было очень приятно сознавать, что всякий, кто старается выдать себя за ревностного поборника нравственности и добродетели, на деле оказывается очень опасным человеком. Эта мысль преисполнила его уважением к себе.
В доме дяди Окхой стал расспрашивать о Ромеше и Комоле. Дядя не смог сдержать слез.
– Как близкий друг Ромеша, – заговорил он, – вы, конечно, хорошо знали мою Комолу. Уверяю вас, что через несколько дней после нашего знакомства для меня не существовало разницы между ней и моей дочерью. Мог ли я знать, что она, наша Лакшми, покинет меня, принесет столько горя тому, кто горячо полюбил ее за такой короткий срок!
– Я не могу понять, как это случилось, – сказал Окхой, всем своим видом выражая печаль и сочувствие. – Видно, Ромеш плохо обращался с ней.