100 shades of black and white
Шрифт:
— Я хочу поговорить с тобой, слышишь? — пытается говорить с нею Кайло. — Ну же, послушай...
Но она только закрывает глаза и вздрагивает, словно это его слова причиняют ей еще больше боли. Она ежится и прячется за своими руками, до которых он не может дотронуться.
Она только плачет. Из-за него. И шепчет свое бесконечное «прости».
— Прости, — шепчет ее скорбный рот, когда Кайло в бешенстве крошит мебель в своих покоях. Она не чувствует ничего даже тогда, когда алый меч проходит сквозь ее ненастоящее
— Хватит! — орет на нее Рен. — Заткнись, просто заткнись и исчезни!!! Пошла вон!
Если бы он мог, он вытряс бы из нее настоящей душу за все те дни и ночи, проведенные под монотонные жалкие «прости-прости-прости». Задушил, испепелил — да все что угодно.
Но эту Рей не остановить. До нее даже нельзя дотронуться.
Она слишком близко, и все же ее нет.
— Вы абсолютно здоровы, — в который раз подтверждает медицинский дроид.
Сканирование не показывает ничего необычного, и только Кайло может видеть Рей, стоящую так близко к нему, что он может просто наклонить голову и дотронуться подбородком до ее макушки.
Он хочет сделать это, может, из какой-то отчаянной вредности, а может, потому что понимает, что это ничего не даст, ведь это всего лишь фантазия, порожденная его мозгом.
— И никаких видений у меня не может быть? — Он произносит это медленно и устало, потому что сражаться с такой Рей ему не по силам. Теперь уже нет.
— Абсолютно исключено. Мы снова провели полный осмотр. Вы здоровы. — Металлический робот кивает своей головой, внутри которой одни только микросхемы и провода. Ему не под силу увидеть то, что не поддается объяснениям.
А Рен видит.
Он видит достаточно, чтобы сказать, сколько веснушек на носу у Рей и какого оттенка ее глаза, когда она плачет.
Они напоминают ему расплавленный песок, превратившийся в слюду. Или небо за несколько секунд до того, как оно сгорит.
Она ничего не хочет от него. Ни-че-го. Именно это Кайло не может принять.
Что все это безумие и иллюзорная Рей с ее сбившимся дыханием под иллюзорной кожей — не больше и не меньше, чем его собственная мысль.
Она не явилась, чтобы спасать его. Или наказывать. Она не возмездие Света и не прощение. Она — плод его воображения.
— Я выдумал тебя такой, — понимает он. Со слезами на глазах и жалобным «прости», застрявшим, как заезженная мелодия голонета. И на самом деле ее никогда не будет рядом.
Ни плачущей, ни смеющейся. Ни нахмурившейся и отвергающей его предложение быть с ним всегда и править мирами вместе.
— А ты совсем не такая. — Он кривится, потому что лицо омертвело, превратившись в маску, за которой удобно прятаться. Он ведь так хорошо делал это всю свою жизнь. — Ты просто тень.
Она не исчезает. Не гаснет, словно затушенная свечка. Не
Рей просто поднимает глаза.
И ему кажется, или безумно хочется верить в то, что она видит его на самом деле.
— Снова скажешь свое криффово «прости»? — Кайло готов к этому. Если подумать, это слово уже выжжено у него на подкорке мозга. Потому что это не она, это он хотел бы сказать его. Прости меня, Рей.
Она мотает головой.
Улыбается сквозь слезы, которых на самом деле нет.
— Найди меня, — шепчет ее рот, повторяют ее губы, смыкаясь и раскрываясь, чтобы выдохнуть одну-единственную фразу. — Найди. Меня.
Теперь ее нет. Нет больше тихого монотонного шепота, раздающегося в ушах. Нет ощущения соприкосновения, словно Кайло достаточно протянуть руку, чтобы дотронуться до нее. Нет тяжести внутри, словно в груди у него застрял кусок камня.
Кайло достаточно повернуться на бок в постели, чтобы представить ее темный силуэт рядом. Свернувшийся в клубок и состоящий из тонких острых линий и неясных очертаний.
Он мог бы протянуть руку и попытаться вызвать ее снова. Вытащить из снов и оставить вместе с собой.
Но он садится и смотрит за стекло, туда, где среди безвоздушной темноты сверкают звезды, зовущие к себе. Множество ярких звезд, среди которых есть одна путеводная, что нужна ему.
А значит, он будет искать.
====== Godsend (Рей/Хакс) ======
Комментарий к Godsend (Рей/Хакс) На самом деле только я могу усмотреть в этом пейринг, ну да ладно))))
Впервые маленькая Рей видит смерть, когда ей всего семь.
Она стоит посреди пустыни, соленый пот выедает глаза, а на зубах скрипят песчинки, как ни отплевывайся. И не знает, что делать.
Рядом с ней догорают остатки рухнувшего звездолета, напоминающие подыхающее чудовище с развороченным брюхом. Обшивка трескается под напором огня и обнажает спутанные внутренности — многочисленные ленты проводов и зияющие черные дыры, куда страшно сунуться.
— Чего стоишь? — выдергивает ее из оцепенения Ункар Платт. — Иди собирай все, что уцелело.
Рей пятится назад, мотает головой и больше всего хочет закрыть глаза и оказаться дома. Там, где нет жары, песка и где есть те, кто обещали за ней вернуться. Однажды.
— Иди, а то все без тебя разберут, — старый кролук кивает на стайку оборванцев, возрастом не больше ее, которые отважно ныряют в черную раскаленную дыру. — И еды не останется.
Еда? Рей не может думать о еде, хоть живот давно прирос к хребту, а слабость никогда не проходит.
— Я нне... не хочу, — шепчет она, глотая подступивший к горлу комок. Она вот-вот заревет как маленький ребенок, хотя ей нельзя, ведь она уже взрослая и самостоятельная. Так говорили родители, так говорит и Ункар.