100 shades of black and white
Шрифт:
Ничего не просто.
Ее находит Рен, он опускается на колени рядом и смотрит на нее, как на какое-то чудное животное. На нечто необычное, вожделенное. Так смотрят на свой долгожданный приз. И Рэй это не нравится. Она тут же пытается отползти, обнимает себя руками и прячет лицо под спутанными волосами. Ей плевать, что он видит ее такой сейчас — оборванку в грязной, испачканной землей одежде. Кроме того, исполосованные рукава по локоть в крови, и своей, и чужой — бой был яростным. Она защищалась как могла.
— Ты проснулась, —
Больше? Смотрел?
Рэй внезапно съеживается, хмурится, сузив глаза, а затем резко выбрасывает вперед руку. Звук пощечины оглушителен, а удар силен, и голова Рена со стуком отклоняется в сторону.
Кажется, это клацнули зубы. Жаль, что она не может причинить ему больше боли. Ее собственная ладонь ноет, но даже этого мало.
Рэй оскаливается. Она готова вцепиться ему в лицо. Выцарапать глаза. Впиться зубами в уже однажды раненую щеку. Нанести как можно больше вреда. Может, даже убить его.
Хотя кого она обманывает.
Рен тут же хватает ее за горло и вынуждает остановиться.
— Я не собирался причинять тебе вред. Надеюсь, и ты не сделаешь это.
Вместо ответа она шипит. Как маленькое животное, загнанное в угол. И только больше скалится.
Он убил ее друзей, он забрал у нее свободу и все то, что было дорого. И после этого все еще надеется?
— Ну что ж. Я пытался, — Кайло расстроено вздыхает. — Не говори мне потом, что не пытался.
— Пошел ты, — как жаль, что она не может плюнуть ему в лицо. Шею зажало так, что в глазах темнеет. Но звук ее голоса, кажется, его забавляет.
О да, маленькое животное еще умеет разговаривать.
— Я не пойду. Более того, Рэй, ты тоже никуда отсюда не денешься. Теперь это, — второй рукой он обводит пространство покоев, лес и кровать, и стену, которая никуда не ведет, — это твой дом. Я сделаю так, чтобы ты никогда отсюда не выбралась.
Давление в горле исчезает, и воздуха становится слишком много. Так много, что Рэй уже не соображает, чем она отравлена — им, или жадными прикосновениями Рена. Он гладит ее по спине, плечам, волосам, даже по лицу, не боясь, что она укусит его.
Он ведь бесстрашен. Он же рыцарь Рен, что ему до какой-то мелкой загнанной в угол девчонки.
И даже боль в ладони — боль от укуса, потому что Рэй не ждет — он принимает спокойно. Даже мускул на его проклятом лице не дрожит, более того, оно довольно. Боль его веселит. Кровь из укушенной ладони — забавляет.
— Ох, Рэй, — он наклоняет голову. — Тебе придется смириться. Однажды ты тоже поймешь это.
А она только сильнее сжимает челюсти. Во рту полно крови, соли, тошнить хочется. Сводит зубы от ощущения чужой ладони, его ладони, на губах.
Длится этот безмолвный поединок недолго. Рэй успевает отпрянуть
— Зачем это все? Убей меня, и дело с концом. Ты ведь прекрасно знаешь, я никогда не стану тебе ученицей. И не приму твою Тьму.
Он смеется. Раскатисто и с наслаждением. Потряхивает укушенной ладонью, на которой остались синие следы от зубов. Смотрит на нее весело.
— А зачем мне это теперь? Когда у меня есть ты.
Его нет несколько дней — их Рэй теперь определяет по теням на стене. Когда они начинают светлеть, где-то в темноте загорается солнце. Когда свет уходит — его место занимает беспросветная ночь.
Даже звезд за стеклом и то немного, все они незнакомые, а карт у Рэй нет. Можно просто признать, что она Сила знает где, и сдаться.
Хотя сдаваться она попросту не умеет.
Она обходит свою клетку несколько раз, находя посреди искусственного леса мелкий пруд, выложенный камнем. Он глубокий, а значит, под ее ногами много земли. До пола не добраться. Выхода отсюда нет. Только через дверь, запертую на множество замков снаружи.
Он действительно запрятал ее так далеко, так глубоко, что достучаться до учителя, или кого-нибудь еще, возможности нет.
А потом он появляется без предупреждения.
Очень поздно, когда она уже спит в подвесной кровати, спрятавшись за пологом, и Рэй даже не успевает толком проснуться. Она чувствует его руки на себе, жадные, горячие. Он вдавливает ее всем своим телом в мягкость матраца, накрывает собой и закрывает рукой рот.
— Тише, Рэй. Не надо, — он достаточно сильный, чтобы обездвижить ее. — Не сопротивляйся мне. Это бесполезно.
Еще как не бесполезно, хочется заорать ей. Завыть по-звериному, потому что он трогает ее за грудь, бедра. Его пальцы скользят под одежду и оставляют на коже обжигающее клеймо. Он берет ее как свою вещь, принадлежащую по праву, а она человек.
— Оставь меня, — пытается она вырваться, но только глубже тонет в этой трясине.
— Тогда перестань, я слишком устал, — его лицо кажется Рэй самым отвратительным, что она видела в своей жизни, в нем слишком много похоти, а глаза наливаются золотом, свечение которого не перебить ни одной темноте. — Просто не сопротивляйся.
Эти слова отдаются эхом внутри, точно такие же были и до этого, их она слышала так много раз. Они словно дают ей право быть слабой. Не делать больше ничего.
Рэй коротко вздыхает и закрывает глаза. Она пытается отрешиться, спрятаться внутри и от боли, когда ее ноги раздвигают, а внутрь входит член, слишком большой для нее, и от жара, что танцует по ее коже вместе с прикосновениями Рена. Он берет ее как свою вещь, берет впервые, и поэтому торопится. Его толчки, кажется, разрывают ее, но скоро это заканчивается.