100 shades of black and white

Shagel

— И что случилось? С ними? — Кайло указывает на зависшую под потолком фигуру в зеленом облаке под стеклом.

— Сила забрала их жизнь. Самому многообещающему из клонов удалось прожить пять лет. Я решил, что это бессмысленно.

Что-то тревожит Кайло, и он сам не может понять, пока не подходит ближе. Может, дело в силуэте, может, в тонком профиле, проглядывающем за мутной пеленой жидкости, а может, в глазах, оставшихся открытыми даже после смерти. Они больше не светятся золотом, они выцвели до песка пустыни, но то, что смотрит на Кайло — это

она.

Он старательно закрывает это воспоминание, затирает его темным, прячет в самый дальний уголок, оставляя на виду только отстраненный интерес. На случай, если Сноук учует что-то.

— Они все умерли?

— Да. Давным-давно, мой ученик. И я извлек из этого отличный урок — всегда нужно иметь запасной план.

В виде тебя — Сноук не говорит это, но Кайло и так знает.

Он идет за своим учителем, больше не глядя на застывшие под стеклом тела девушек, что были его мечтой. Он может позволить себе только чуть отвести руку, касаясь колб. Но на пальцах остается не позолота, а пыль.

Возможно это извращенное понятие судьбы, что приводит его к ней снова. И Кайло, глядя на Рэй, на мгновение теряется. Он застывает, не в силах поднять руку, включить меч, или даже позвать ее.

Ее руки тянутся к бластеру, направляя дуло на Кайло, и она что-то говорит, но он не слышит/не может/не хочет понимать ее слов.

— Я выстрелю, — угрожает она, а Кайло наконец делает первый шаг к ней. Он не думает о танцующем в ее руках стволе бластера, не думает о ее глазах, в которых плещется страх, не думает о том, что будет потом.

Он просто идет. К ней, за ней, и это единственное, что ему нужно — прикоснуться к ней, потому что в этот раз она реальна.

Она не видение измученного Тьмой разума, не его сон, она существует. И это единственное, что сейчас важно.

В ее разуме, переполненном образами, он видит все. Куда больше пяти лет, проведенных в одиночестве, под колпаком Ниимы, он видит ее самые большие страхи и желания. Он даже может заглянуть дальше, за грань, чуть-чуть за ее кромку, туда, где на стенах везде ее портрет. Ее лицо, испещренное голубым и розовым — это блики от их скрещенных мечей, как символ Сопротивления. Ее глаза, одновременно смеющиеся, жадные, презрительно уставившиеся вперед, они смотрят на него.

Ее руки, тонкие, но сильные, скользят по его плечам, в этот раз прикасаясь к обнаженной коже, и в какой-то момент их губы соприкоснутся.

Однажды.

И эти воспоминания о том, чего не было, что еще однажды будет, ему тоже придется стереть, запрятать так глубоко, что он сам забудет об этом.

Но это все будет.

А значит, сейчас он должен дать ей уйти.

====== The day when all the memories have gone ( Кайло Рен/Рэй) ======

Комментарий к The day when all the memories have gone ( Кайло Рен/Рэй) Когда я уже вернусь к любимой порнушке( Осенняя хандра какая-то просто.

Впервые их замечают в сетке Дзета Мю, как раз возле второго спутника, расположенного

так удачно, что ему просто суждено стать отличной базой для путешествующих по галактике.

Местные — хотя кто задержится в Мю-сити надолго, кому охота дышать искусственным, вычищенным воздухом, смотреть на искусственные пейзажи, спать на узких лежаках, только изображающих постель — утверждают, что видели их вот-вот накануне.

Мужчина, весь здоровенный, лицо в шрамах: один большой и глубокий, через правую щеку, другие поменьше да посвежее, тащил на себе девушку. На плечах, будто она ничегошеньки не весила, хотя с такого здоровяка сталось бы, да и пленница его напоминала веточку, вся худая, руки с лихвой хватит, чтобы ее обнять.

Она вроде как барахталась какое-то время, может, даже пыталась говорить, но сквозь повязку никто и не услышал. А потом затихла. Словно в обморок свалилась, только никто ее не трогал.

Чудная парочка, в общем, таких в Мю-сити хватало и без этих двоих, так что местные предпочли не вмешиваться.

Смотрели, как они исчезают в темноте переулка, и даже тени не осталось.

А на следующее утро, окрашенное багровым заревом, пришли преторианцы.

У Рэй совсем немного забот с тех пор, как Рен... В общем, совсем немного.

Она поднимается на ноги, расхаживая по узкому прямоугольнику, служащему комнатой, но на самом деле он такой крошечный, будто ее в коробку засунули.

Ноги болят, по икрам бегут судороги, и она с трудом удерживается, чтобы не выругаться. Не стоит, вдруг ее услышат. Рэй меньше всего хочет, чтобы кто-то еще услышал ее.

Искусственное солнце медленно ползет по стене, оставляя лишь зыбкую тень от решетки на окне. Тень холодная, и от нее не согреешься, но Рэй все равно подставляет лицо. Если прикрыть глаза, можно представить себе, что она снова на Джакку. Можно многое представить.

Свободу, например.

Но свободы нет, есть решетки на окнах, есть замки на дверях, есть тонкая полоска из кожи исаламири, что сковывает Силу, не давая вырваться наружу гневу.

Если ее сорвать, Рэй утопит весь Мю-сити в своей горечи, о, она разрушит его до основания.

Но тут никаких шансов. Эту тонкую полоску не снять.

Не сейчас.

— Ты просидела вот так весь день? — он спрашивает с порога, надежно запирая за собой дверь, пять замков, один за другим, чтобы защитить его. Их обоих.

Хотя зачем спрашивать? Это и так ясно.

Рэй, застывшая на вечернем свету, словно пригвожденная слабыми, последними лучами к пустой стене, кажется почти мертвой. Опустошенной.

— Тебе не стоит сидеть на полу, Рэй. Тут холодно.

— Тебе есть дело?

— Да. Поднимайся.

— А если я скажу нет? — в ее глазах, прозрачно-серых на солнце, в тусклом его свечении, сплошное безразличие. Настолько выпестованное, что любой другой примет его за настоящее. Но не он. О, Кайло прекрасно знает, как выглядит ее безразличие.