119 дней до тебя
Шрифт:
— Всё в порядке? — Нура всё там же, у балкона, стоит в свете ночи из окна. Ореол волос, тонкая полуобнаженная фигура, длинные, самые обалденные в мире ноги.
Она не видит, но у него на лице написано, что «нет, не в порядке». Но он не хочет об этом говорить, не станет. Быстро подходит к ней и берёт на руки. Относит на постель, скидывает с себя футболку, нависает над ней, молча, расстегивает ремень. Голова одурманена, хищный чувственный взгляд. Жмурится, мотнув головой, отгоняя прочь жалящие мысли, сглатывает подступивший к горлу ком
Он забывается, она помогает, заставляет… с ней так всегда. Это, как невидимая, наисильнейшая связь. Она держит за эти нити, даже сама не понимая, какую имеет над ним власть. И он поддаётся, он чувствует её, чувствует всю, везде… Волнуется от её стона, прижимает сильнее… хочет кричать от переполнявших эмоций, кровь грохочет в висках. Сжимает её бёдра, кусает, ласкает… Странно, что он всё ещё дышит, слишком сильно привязался к ней, слишком сильно стал зависим. И позже, когда она уставшая и расслабленная, лежит, засыпая, на его груди, он признаётся самому себе, что она — его самая настоящая фобия.
— Нура, — зовёт он еле слышно, очень надеясь, что она не ответит.
— Ум… — отзывается девушка, не открывая глаз.
— Прости, что я снова об этом, но… Ты знаешь, как они погибли? Что случилось? Это, в самом деле, была авария?
— Авария? — сонно вздыхает она. — Нет, я не знаю.
***
24 ноября. Пятница, 15:20.
«Библиотека Гарольда Вашингтона»[6]. Итан стоит перед входом, смотрит на отражающиеся в вытянутых огромных окнах, плывущие рваные облака. Каменные статуи свисают с крыши, они похожи на насмехающихся гаргулий… глазеют прямо на него, скалятся, приоткрыв свои острые клювы.
— Добрый день, чем могу помочь? — приветствует один из библиотекарей внутри, когда Итан подходит к информационной стойке. Парень объясняет ситуацию, называет имена и всё, что известно.
— В сети ничего не нашли?
— Нет, абсолютно ничего. Эти люди, они… у них было своё дело. Мне кажется, возможно, о трагедии писали. Какой-нибудь некролог, может быть. Хотелось бы найти хоть что-то.
Спустя некоторое время, запасшись стаканом крепкого кофе, он сидит в одном из залов перед монитором специального аппарата, перелистывая плёнку с отсканированными страницами старых выпусков газет.
«Chicago Tribune», 2003 год.
Нура поделилась с ним однажды, как Ник рассказывал ей о том, что, когда её привезли на ферму, она долго не могла привыкнуть к новому дому… не ела, не спала нормально, не брала в руки новые игрушки и не смотрела в сторону резвящихся на игровых площадках детей. Тётя Энни с Ником очень переживали за её здоровье. И вот, в одно серое унылое утро, Ник просто одевает её потеплее, берёт удочки и ведёт к местному небольшому озеру. Она была в таком восторге, когда они отплыли от берега в лодке, с таким нетерпением держала удочку, вскрикивала на любой всплеск воды, радовалась пойманной рыбёшке. И так было до самого первого снега, каждый день, он водил
«Первый снег» может означать позднюю осень — предполагает Итан и перелистывает на октябрь, сначала внимательно вглядываясь в каждую из страниц, потом лишь в главную и последнюю, где печатаются самые мелкие, кажущиеся непримечательными статьи.
— Дженсен… Дженсен.
— Я ждала его в машине у дома, и когда дверь открылась, я такая: О, Бог мой, что это за жиртрес?! — воскликнула Кристина, сидевшая напротив Нуры за столом в закусочной. — Торчки же обычно тощие! Это не он, не он… У меня была паника, но я обещала тёте сходить с ним в кино, поэтому не могла сбежать.
Она посмотрела на подругу, явно ожидая сочувствия, но та только, молча, моргнула.
— И знаешь что? — в конце концов, спросила Кристина.
— Нет, но думаю, ты мне сейчас скажешь.
— Мне пришлось нацепить очки и бейсболку! Папину, блин, помятую, из бардачка! Это было так стыдно. Посреди Кливленда в чёртовой кепке с этим пухлым бывшим анфитаминщиком рядом.
— Он — твой брат, Крис.
— Ужасный жирный брат! А они с мамой ещё шутили, что мы похожи… Хуже только растолстеть!
— Ну, ладно, успокойся, это в прошлом. — улыбнулась Нура и взяла со стола свой телефон. — Он приедет, хочешь ли ты этого или нет, и поступит учиться. Ты не можешь этому помешать, но ты не обязана с ним общаться.
Она набрала и отправила сообщение Итану, который должен был позвонить, но молчал.
— Да, правильно. — горестно согласилась соседка. — Но, боюсь, меня совесть сожрёт. А это лучше чем меня сожрёт он, так что я, пожалуй, помучаюсь.
— Перестань, — бросив в сумку телефон, засобиралась девушка. — Он ещё даже не здесь.
— О, ты уже уходишь? — захныкала Кристина. — Не оставляй меня!
— Итан должен скоро приехать. — с сожалением сказала Нура, застёгивая куртку. — Хочу пойти к нему сейчас.
— Ладно, давай, бросай меня и ты тоже. — фыркнула Крис. — Как же скучно… Скоро я не выдержу, сорвусь, кину вас всех и учёбу, и улечу в Нью-Йорк.
Выпалив всё это, она, раздув ноздри, замолкла, а Нура улыбнулась:
— Так сильно соскучилась по нему?
— Да. — раскисла та, опустив руки. — Очень, очень сильно.
— Он вернётся.
— Знаю. Всё не так ужасно, но в моей голове всё более запутано.
Они обменялись улыбками.
— Ты видела, кстати, вас опять напечатали? — спросила Кристина. — Ларёк за углом, какой-то журнал — первая полоса.
— Да, — поджала губы Нура. — Видеть себя покупающей кофе — ни капли не странно. Эти их маниакальные наклонности меня уже начинают пугать.
Прошло больше часа. От хрЕнова чёрным по белому текста статей, уже мельтешило в глазах. Кислый привкус холодного кофе во рту, местная духота, пропитанная запахом бумаги вперемешку с типографической краской — надоело, сдавило в висках.