1415. Азенкур. Новая история
Шрифт:
Это были важные обсуждения, свидетельствующие о том, что нация не полностью разделяла растущую одержимость короля Францией. Лорды и общины не могли пойти против предложения Генриха о войне — король не мог быть напрямую оспорен в этом отношении — но они хотели дальнейших переговоров с Францией. Хотя они проголосовали за щедрый налог, его сбор не был быстрым и, конечно, не принес бы достаточного дохода для финансирования кампании такого масштаба, как предполагал Генрих. Генриху пришлось бы прибегнуть к крупным займам под залог будущих налоговых поступлений. И даже тогда, как мы увидим, он был вынужден использовать коллекцию королевских драгоценностей, чтобы удовлетворить требования лордов по выплате жалованья за кампанию. Кроме того, руки Генриха были связаны до возвращения второго посольства. Оно было назначено на 5 декабря 1414 года и получило два набора полномочий: во-первых, для заключения окончательного мира с французами, а во-вторых, для обсуждения вопроса о браке и приданом. [234] Оно прибыло только в феврале. Чтобы облегчить переговоры, перемирие, которое должно было истечь в конце января 1415 года, было продлено до мая.
234
Foedera, IV, ii, 96–8, 105.
Причины задержки отправки посольства во Францию точно не известны. Скорее всего, это было связано с тем, что французское правительство медлило с предоставлением безопасного проезда английским посланникам, пока не прояснилась ситуация с Бургундией. Хотя война Карла VI с герцогом подошла к концу в сентябре, заключение полностью согласованного мира ожидалось еще через много месяцев. Дофин отчаянно пытался избежать выполнения обещаний о полном помиловании,
235
Monstrelet, iii, 46–7.
236
Famiglietti, 154–8.
2 февраля, в тот самый день, когда Карл VI объявил о своем помиловании герцога Иоанна, второе английское посольство было допущено в Париж. Среди них снова был епископ Куртене, а также Томас Бофорт, граф Дорсет, Ричард, лорд Грей из Коднора, и три придворных эсквайра Генриха, Уильям Буршье [237] , Джон Фелип и Уильям Портер — все те, кому предстояло служить в кампании 1415 года. Английские требования были выдвинуты 13 марта, в день, когда французские принцы собрались, чтобы поклясться соблюдать Аррасский договор. Брак с Екатериной обсуждался отдельно. Было запрошено приданое в размере 2 миллионов экю, хотя англичане выразили готовность согласиться на уменьшение суммы до 1,5 миллионов экю при условии, что любой второй сын, рожденный в браке, будет иметь восстановленные права в Понтье. Французы отказались признать такие права на этом этапе, но предложили 800.000 экю в качестве приданого, на что англичане ответили запросом на 1 миллион экю. Таким образом, в вопросе брака обе стороны очень близко подошли к соглашению. В Бордо 10 марта городской совет выразил уверенность, что брак был заключен, и что граф Дорсет и коннетабль д'Альбре вскоре совершат совместный визит в Гиень для достижения там мирного урегулирования. [238] Что касается территориальных требований, то посольство Генриха просило только земли, переданные англичанам по "Великому миру" 1360 года, а также ланкастерские интересы в Провансе, Бофоре и Ноженте. Французы, однако, выразили сомнения в справедливости этих претензий и были готовы предложить только земли в Гиени, которые должны были принадлежать им в качестве вотчин. Это было бы обусловлено тем, что англичане отказались бы от своих претензий на невыплаченный выкуп за Иоанна II.
237
Уильям Буршье (англ. William Bourchier, ок. 1374 — 28 мая 1420) — английский рыцарь и дипломат, член парламента Англии от Эссекса в 1404 году, 1-й граф д’Э с 1419 года, констебль Лондонского Тауэра с ноября 1415 года.
238
Archives Municipales de Bordeaux, vol. 4. Registres de la Jurade: d'elib'erations de 1414 `a 1416 et de 1420 `a 1422 (Bordeaux, 1883), 125. Генрих написал им 23 января письмо, в котором выразил надежду на то, что скоро он будет чувствовать себя легко и комфортно в результате возвращения его наследства, так долго несправедливо удерживаемого французами. Это письмо не было зачитано в Бордо до 10 апреля: Jurade, 138.
Учитывая желание Генриха начать войну, выраженное в речи канцлера перед парламентом в ноябре, поразительно, что Генрих смягчил свои требования в марте 1415 года по сравнению с первым посольством и был готов вести переговоры о браке отдельно. Что же здесь происходило? Задержка с началом переговоров, безусловно, не пошла Генриху на пользу, поскольку к моменту их начала во Франции официально был восстановлен мир. Теперь было маловероятно, что французы сочтут нужным обсуждать территориальное урегулирование, хотя они могли продолжать думать о браке, поскольку это затруднило бы ведение войны для Генриха. Один из вариантов толкования этого факта заключается в том, что Генрих был перехитрен французами. Но есть и другая возможность. Дипломатическая разведка уже должна была дать ему знать о вероятности политического примирения во Франции. [239] Поэтому Генрих мог умерить свои требования, зная при этом, что они будут отвергнуты. Таким образом, он мог удовлетворить требования лордов и общин в парламенте, что он приложил все усилия для "умеренности" своих требований с целью достижения мира. Тогда можно было бы оправдать вторжение как внутри страны, так и за рубежом, поскольку именно французы вели себя неразумно перед лицом готовности Генриха к компромиссу. Именно это и произошло.
239
О том, что такие люди, как Куртене, активно занимались сбором разведданных, свидетельствуют показания на суде над Жаном Фузорисом.
Именно англичане вышли из переговоров, заявив, что у них недостаточно полномочий, чтобы принять окончательные предложения французов. Они вернулись в Англию к 29 марта, но Генрих уже предвидел, что переговоры сорвутся, и 20 февраля разослал повестку большому совету лордов, который должен был собраться в понедельник 15 апреля. [240] Король мог объявить, что он выполнил совет, данный в последнем парламенте, об отправке посольства во Францию: в попытке положить конец всем "дебатам, спорам и войнам между королевствами Англии и Франции", король предложил позволить своему противнику сохранить большую часть того, что принадлежало ему по праву. Было объявлено, что поскольку противник отказался восстановить справедливость, король намерен осуществить свою экспедицию. Таким образом, в этот момент Генрих официально обязал себя и свой народ к войне. Проекты заказов для армии были составлены и скреплены печатью 29 апреля.
240
E403/619, m.12;PPC, ii, 150–1, 155–8.
К этому времени, однако, французы сами стали более напыщенными из-за формального примирения между принцами. Действительно, для них было настоящим переворотом то, что это произошло 13 марта, в тот самый день, когда английское посольство представило свои претензии. Знаменитую историю о теннисных мячах легко отбросить, но есть основания полагать, что дофин действительно отправил оскорбительное послание Генриху от имени французского королевского правительства в момент провала переговоров после марта 1415 года или весной предыдущего года. [241] Генрих придерживался агрессивного тона в отношении французов, но до сих пор его угрозы были пустыми. Более того, он также показал себя готовым снизить свои требования на переговорах. Ходили даже слухи, что он готов платить дань. [242] Это дало французам возможность назвать действия Генриха блефом. В этом контексте вполне правдоподобно, что дофин напомнил ему о его пассивности, хотя не менее правдоподобно и то, что оскорбление укрепило решимость Генриха вступить в войну. Дофин провел все лето 1414 года при оружии и теперь контролировал королевские финансы и назначение чиновников. [243] Он задавал тон в отношениях с Бургундией, продолжая отказывать в полном помиловании сторонникам герцога. Карл VI наслаждался периодом относительно хорошего здоровья, о чем свидетельствует его участие в турнирных поединках устроенных в честь приема второго английского посольства. [244]
241
Allmand, Henry V, 71–2; F. Taylor, "The Chronicle of John Streeche for the reign of Henry V (1414–1422)", Bulletin of the John Rylands Library, 16 (1932), 150; Wylie, Henry V, i, 425 для обсуждения датировки, хотя он отдает предпочтение октябрю 1414 года.
242
Графиня Кентская якобы сказала итальянцу перед прибытием второго посольства в Париж, что король будет готов принести оммаж, если наступит мир (Fusoris, 199).
243
Ordonnances, x, 219–21.
244
Fusoris, 152.
245
Сэр Томас Кэрью (1368–1431)
246
Гилберт Толбот, 5-й барон Толбот, 8-й барон Стрейндж из Блэкмера (ок. 1383 — 19 октября 1419).
247
Foedera, IV, ii, 104, E403/619 m.14.
Поэтому, когда Генрих начал готовиться к войне, он столкнулся с перспективой объединенного французского сопротивления. Ему не удалось успешно использовать французские междоусобицы. Его вторжение было бы предпринято со значительной степенью риска. Однако у нас может возникнуть подозрение, что между ним и герцогом Бургундским существовал тайный договор, заключенный в августе 1414 года, и что примирение внутри Франции было фикцией. В конце концов, герцог не прибыл лично в Париж для ратификации Аррасского договора и продолжал добиваться полного помилования своих людей. Генрих направил к герцогу посланников в марте 1415 года. В конце мая он снова назначил группу эмиссаров для решения вопроса об "инструкциях, которые необходимо сделать для герцога Бургундского". [248] Посланники герцога прибыли в Лондон в июле. Генрих отправил Филиппа Моргана в Бургундию 10 августа, за день до отплытия флота, для "определенных секретных переговоров". В тот же момент и к герцогу Бретани был отправлен эмиссар. [249] Хотя Генрих производил впечатление человека, стремящегося договориться с Бургундией, маловероятно, что к моменту экспедиции уже существовало какое-то взаимопонимание. Более того, герцог Иоанн действительно собрал войска в ответ на просьбу короля Карла. Примечательно, что копия приказа герцога своим маршалам хранится в английских королевских архивах. [250] Как она туда попала, точно неизвестно, но хочется верить, что английские шпионы передали ее Генриху в качестве доказательства двуличия герцога. Как мы увидим, отсутствие герцога в битве при Азенкуре можно объяснить событиями внутри Франции. Более того, в битве сражалось и погибло большое количество представителей бургундской партии, включая братьев Иоанна, герцога Брабантского и графа Неверского.
248
PPC, ii, 167.
249
E101/406/29, E403/621 m.7.
250
E30/1597.
Однако французский двор все еще опасался, что может возникнуть англо-бургундское взаимопонимание. Это была одна из причин, по которой при дворе решили отправить посольство в Англию после срыва переговоров в марте. Генрих не мог отказать им в просьбе, так как его посланники прервали переговоры, заявив, что им необходимо проконсультироваться с Генрихом по поводу французских предложений. Французы также стремились следить за приготовлениями Генриха. Маловероятно, что они отчаянно пытались избежать войны, как это утверждается. Они начали подготовку еще во время пребывания английских послов в Париже, что говорит о том, что они были не склонны идти на уступки ради мира, как и Генрих не был склонен идти на какие-либо жертвы со своей стороны. 13 марта, в тот же день, когда был ратифицирован Аррасский договор и англичане изложили свою позицию, Карл VI приказал взимать налоги для защиты королевства на том основании, что Генрих V собирает военный налог и собирает корабли и людей. [251] Хотя французы договорились отправить посольство почти сразу после возвращения английских посланников домой, они не спешили это делать. Им нужно было оттянуть вторжение как можно дольше, поскольку сбор налогов должен был состояться только 1 июня и 1 августа.
251
Lille, AD Nord B935 no. 15281, цитируется у Famiglietti, 160.
Генрих попытался оказать давление на французов, чтобы они побыстрее отправили своих посланников. 7 апреля он отправил Карлу письмо, в котором выразил удивление тем, что французское посольство не было отправлено. [252] Дальнейшее промедление было не в его интересах сейчас, когда он и его королевство готовились к войне. Как только он узнал, что переговоры в Париже провалились, началась активная деятельность по сбору армии, но он не мог начать вторжение, пока французы все еще выражали желание вести переговоры. Учитывая акцент на справедливой войне, такой поступок открыл бы Генриха для критики внутри страны и за рубежом. Если бы французы смогли заставить его отложить вторжение, или если бы они смогли использовать время своего прибывания в Англии, чтобы шпионить за его приготовлениями, это было бы пропагандистской победой для них самих. Их посольство наконец покинуло Париж 4 июня и прибыло в Лондон 17 июня, на следующий день после того, как Генрих совершил свой торжественный отъезд вместе со своими главными пэрами после службы в соборе Святого Павла. Французские посланники наконец встретились с королем в Винчестере 30 июня. [253]
252
Religieux, v, 498–505. Следующее письмо было отправлено 15 апреля (507–11).
253
Wylie, Henry V, 486–92.
Предполагается, что Генрих намеренно откладывал встречу с ними, но это не согласуется с его планом, согласно которому армия должна была собраться 1 июля — датой, указанной в надписях на векселях и скрепленных печатью 29 апреля. Таким образом, французы уже добились успеха, вызвав некоторый перерыв, но они могли поддерживать переговоры только в течение недели. Что именно было сказано каждой из сторон, точно неизвестно, поскольку официальных протоколов нет. Поскольку король вел переговоры лично, послам не было дано никаких инструкций. Нам приходится полагаться на свидетельства хроник, которые были написаны спустя долгое время после события и не всегда являются достоверными. [254] Впечатление таково, что обе стороны потворствовали дипломатическому позированию, предлагая, казалось бы, компромиссы, например, по поводу приданого Екатерины, но затем отступая назад. Хронисты предполагают, что Генрих в конце концов вышел из себя, крича, что он законный король Франции и что он намерен получить корону с французскими геральдическими лилиями. В ответ архиепископ Буржский [255] заявил, что у него нет прав даже на корону Англии и что на самом деле им следует вести переговоры с наследниками Ричарда II. На этом переговоры прервались, и епископ Бофорт, будучи канцлером, заявил французам, что если они немедленно не отдадут все земли обещанные по "Великому миру", а также Нормандию, Анжу, Мэн и Турень, то Генрих вторгнется в страну, чтобы вернуть их все и захватить корону Франции. Как видит Бог, он был вынужден занять такую позицию, потому что французы отказали ему в справедливости.
254
Monstrelet, iii, 72–5; Religieux, v, 513–25.
255
Гийом де Буаратье (1409–1421).