1415. Азенкур. Новая история

Карри Энн

Эти приготовления приукрашены в просторечной традиции хроники "Brut", чтобы создать более инклюзивную среду, объединяющую Генриха и его армию. Генрих, выстроив свою боевую линию, когда наступило утро, спросил, который час. В ответ прозвучало "Прайм", что позволило королю прокомментировать, что это благоприятное время (подразумевается, что для сражения), поскольку в Англии в этот момент будет проходить молитва. Зимой заутреня проводилась между 7 и 8 часами утра. Хроника "Brut" продолжается речью Генриха, в которой он призывает своих солдат вести себя как мужчины и сражаться за право Англии, призывая на помощь Бога и Святого Георгия. Речь короля призывает коленопреклоненных солдат: "В память о том, что Бог умер за нас на кресте, пусть каждый сделает крест на земле и поцелует его в знак того, что мы предпочтем умереть на этой земле, а не бежать". Приукрашивая историю, французский король (разумеется, не присутствовавший при битве) спрашивает, что делают англичане, на что французский рыцарь отвечает, что они показывают свое намерение умереть здесь, а не бежать.

Однако в рассказах о том, что произошло дальше, существует некоторая путаница. В хронике "Brut" за речью короля

сразу же следует приказ "Развернуть знамена!". Это пример смешения между событиями первой ночи и тем, что произошло до фактического продвижения англичан позже. То, что хроника "Brut" рассказывает нам о солдатах, совершающих крестное знамение, несомненно, относится к наступлению, а не к раннему утреннему построению, если только это не произошло дважды. В других историях есть предположения, что перед фактическим началом конфликта произошла значительная задержка. Генрих привел свои войска в боевое положение в первые часы после рассвета. Это повторяло действия, предпринятые им в предыдущий день. Атаковать должны были французы, поскольку именно они блокировали английский проход в Кале и вынудили Генриха остановить свой поход. Поскольку Генрих находился в положении защищающегося, важно было создать как можно более сильную позицию, где лучники, а в некоторых случаях и вся армия, были защищены кольями. Он не мог быть уверен, в какое время французы нападут, но он должен был быть готов к этому. Кроме того, с точки зрения морального духа, мало что можно было выиграть, если позволить своим людям отсиживаться в лагере. Лучше поставить их в оборонительный строй и сосредоточить их мысли на цели дня. Как отмечает Псевдо-Эльмхем, Генрих знал, что зимний день будет коротким, и не хотел показывать врагу признаков страха, поэтому он позаботился о том, чтобы выйти в поле рано, "с первыми лучами рассвета". Однако наступило время, когда он понял, что не может больше заставлять своих людей бездействовать. Существовала опасность, что они, так сказать, выйдут из себя, стоя в строю, волнуясь и ничего не делая. Но мы можем быть уверены, что любому продвижению вперед предшествовали ритуалы, направленные на повышение их уверенности и ярости к битве. Мы вернемся к этому вопросу через некоторое время.

Французские религиозные приготовления были бы зеркальным отражением английских. Тот факт, что ни один хронист не рассказывает нам о богослужениях, возможно, объясняется поражением Франции, а также тем, что наиболее осведомленные авторы были светскими. Рассказ "Religieux" имеет весьма осуждающий тон и не упускает возможности подчеркнуть глупость на каждом шагу. Также нет уверенности в том, когда французы выстроились в боевой порядок. Хотя "Gesta" предполагает, что они выстроились в начале дня, французские авторы считают, что это произошло позже. Например, "Chronique de Richemont" утверждает, что это было примерно во время Tierce (третий литургический час) или позже. Эта монастырская служба обычно проводилась зимой между 9 и 10 часами утра. Бургундские хронисты также предполагают, что французы выстроили свои войска между 9 и 10 часами утра. В их рассказах также упоминается, что солдаты принимали еду и питье и обменивались объятиями в знак дружбы и единения, отбросив разногласия прошлого. Примечательно, что этот жест упоминают только бургундские хронисты.

Поскольку французы были атакующей стороной, битва должна была начаться только тогда, когда они были к этому готовы. Создается впечатление, что они не видели необходимости в срочности. Это объяснялось тем, что войска все еще прибывали. "Le H'eraut Berry" утверждает, что герцог Орлеанский прибыл только утром 25 октября, добавляя, что "все утро бароны, рыцари и оруженосцы прибывали со всех сторон для оказания помощи". Французы также медлили в надежде, что таким образом герцоги Брабантский и Бретонский смогут прибыть вовремя для участия в сражении. По словам Динтера, герцог Антуан Брабантский был на мессе в то утро, когда получил известие о том, что сражение с англичанами должно начаться к полудню. Он немедленно отправился к Азенкуру. Также было известно, что герцог Бретонский движется на север. Возможно, он достиг Амьена только 25 октября, но французы ждали как можно дольше, надеясь, что он или хотя бы некоторые из его людей прибудут вовремя. Возможно, также ожидались люди герцога Анжуйского. Монстреле рассказывает, что сир де Лоньи прибыл с 600 людьми герцога во время сражения и встретил нескольких раненых французов, когда он был еще примерно в лиге от поля боя. В результате он уклонился от сражения.

В качестве затяжки времени французы начали переговоры. Они упоминаются у Тита Ливия и в достаточно независимых французских отчетах, чтобы можно было предположить, что они имели место, хотя, как мы видели, некоторые хронисты относят их к 24 октября, а не к 25 октября. Нередко попытки посредничества предпринимались перед сражениями. Они не были серьезными попытками избежать конфликта, а скорее являлись элементом процесса оправдания. В "Le H'eraut Berry" утверждается, что Гишар Дофин и сир де Хейли были посланы на переговоры с Генрихом, который якобы предложил отступить. Хроникер добавляет, что никто не знает, что это были за предложения, кроме герцога Орлеанского, поскольку все остальные участники были убиты в битве. Тит Ливий также отмечает приезд для переговоров де Хейли, но в связи с тем, что его честь была опорочена тем, что он не выполнил условия своего освобождения из заключения в Англии несколькими годами ранее. Это была полезная история о французском бесчестии, но корни ее уходят в реальный инцидент. Ваврен и Лефевр не уверены в том, какая сторона требовала проведения переговоров, но говорят, что Генрих послал некоторых из своих самых доверенных людей встретиться и поговорить с французами. По их мнению, переговоры проходили на территории между линиями сражения. Французы якобы предложили, что если Генрих откажется от своего титула "короля Франции" и сдаст Арфлер, то они позволят ему получить то, что он держал в Гиени "и то, что он держал древним завоеванием в Пикардии", что, как мы можем предположить, означает Кале и его округу. В ответ представители Генриха

потребовали герцогство Гиень и пять прилегающих к нему городов, а также Понтье и брак с Екатериной с приданым в 800.000 экю. (Эти требования были близки к его последним требованиям весной 1415 г.) В случае выполнения этих условий он должен был отказаться от своего французского титула и сдать Арфлер. Ни одна из сторон не приняла эти предложения, поэтому представители вернулись к своим армиям, чтобы подготовиться к битве. У Тома Басена Генрих предложил сдать Кале и заплатить большую сумму денег, чтобы вернуться домой без ущерба для своих людей, но французы отвергли его предложения, и англичане были вынуждены дать сражение. В этом коротком отрывке Басену удалось одновременно намекнуть, что Генрих был охвачен паникой и что именно французское высокомерие привело к катастрофе при Азенкуре.

Независимо от того, состоялись переговоры или нет, произошла задержка. По словам Монстреле, когда англичане увидели, что французы не наступают, они начали есть и пить, подразумевая, что они не сделали этого до того, как заняли свои позиции после рассвета. Они также выслали несколько своих разведчиков в деревню Азенкур, но не обнаружили там французских солдат. Разведчики сожгли амбар и дом (неявно в Азенкуре), принадлежавшие приору Святого Георгия из Хесдина. Вероятно, примерно в это же время Генрих отправил отряд из 200 лучников на свой правый фланг. По словам бургундских хронистов, им удалось скрытно расположиться на лугу у Трамекура, недалеко от арьергарда французов. Другими словами, Генрих отправил разведку по обе стороны поля, чтобы узнать, что замышляют французы, а также проверить, не готовят ли они свои собственные действия, чтобы обойти его фланги и напасть с тыла. О том, что французы также посылали разведчиков для изучения английской позиции, говорится в "Gesta". Их действия также отмечают Тит Ливий и Псевдо-Эльмхем, хотя у них французские рыцари вынуждены были вернуться на свою сторону галопом, отогнанные залпами лучников по приказу короля.

Когда же на самом деле началась битва? Как мы уже видели, хроника "Brut" помещает построение Генриха близко к часу заутреней. Раннее время начала битвы — "после восьми часов утра" — также указано в одном из рассказов дез Юрсена. По его словам, французы опустили головы, чтобы солнце не било им в глаза под английским обстрелом. Это кажется довольно причудливым, поскольку маловероятно, что положение солнца могло вызвать такие трудности в столь ранний час. Скорее всего, это представление было заимствовано из рассказов о Креси. В английских рассказах говорится, что французы своей задержкой истратили "много или, по крайней мере, большую часть дня", и это, наконец, побудило Генриха перехватить инициативу и начать наступление. Сколько времени прошло в этот день, сказать трудно. Как мы видели, бургундские авторы считают, что французы выстроились между 9 и 10 часами утра. Однако в "Religieux" указывается тот же час, когда Клинье де Брабант и другие получили приказ начать кавалерийскую атаку против английских лучников. "Chronique de Ruisseauville" называет 10 часов утра как момент, когда англичане издав боевой клич и начали наступление. На первый взгляд, это время не соответствует сведениям, что прошла большая часть дня, но с точки зрения людей, которые ждали на позиции с 7 до 8 утра, ожидание могло показаться долгим.

В целом, маловероятно, что реальное сражение началось раньше 10 часов утра. Попытка французов оттянуть время провалилась. Поэтому они столкнулись с английской атакой еще до прибытия дополнительных войск. Кроме того, они только недавно выстроили свои линии, чтобы учесть прибытие других запоздавших войск. В их рядах царило замешательство или, по крайней мере, отсутствие координации, несмотря на заранее разработанные планы сражения. Хотя мы должны остерегаться ретроспективы, возможно, в этот момент, как предполагает Монстреле, среди них действительно были "некоторые более мудрые, которые опасались сражаться с англичанами в открытом бою". В этот момент обе стороны были полны опасений, поскольку исход битвы никогда не был предрешен.

Где именно находились армии в тот момент, когда Генрих начал свое наступление? Уолсингем называет расстояние между ними в 1.000 шагов, что, как мы можем предположить, означает около 1.000 метров. Учитывая споры о том, как далеко мог достать длинный лук, интересно отметить, что Псевдо-Эльмхем дает расстояние в три выстрела из лука, возможно, 450–500 метров. Однако определить местонахождение армий на местности невозможно. В "Gesta" говорится, что после религиозных обрядов Генрих приготовился к выходу в поле, "которое находилось на небольшом расстоянии от его покоев". Это не означает, что английская позиция была расположена в Мезонселе. Если бы это было так, то не было бы смысла в последующем приказе Генриха подвезти обоз к его тылу. Более того, если англичане могли видеть французские линии со своей первой позиции, что предполагают "Gesta" и некоторые другие авторы, то их позиции должны были находиться далеко впереди Мезонселя, иначе французы были бы скрыты склоном между Мезонселем и дорогой между Азенкуром и Трамекуром. По обе стороны поля между нынешними дорогами D71E и D104 земля понижается, и в тот период к этим дорогам, вероятно, подступали лесные массивы. Поэтому, учитывая имеющиеся у нас описания позиции Генриха, вполне вероятно, что он расположил свои войска по крайней мере на середине пути между Мезонселем и Азенкуром, а возможно, и ближе к последнему.

Судя по моим данным, наиболее вероятная позиция для его передовой линии находится на пересечении с церковью и замком Трамекур, в районе, описанном на карте как La Cloyelle. В этом месте местность более ровная и больше всего похожа на ту, которую описал Уолсингем — "поле, недавно засеянное пшеницей, где было очень трудно стоять или продвигаться вперед из-за неровности и рыхлой земли". По направлению к Мезонсель земля более наклонная и лучше дренируется. Поскольку Генрих намеревался занять оборонительную позицию, он должен был выбрать это место, чтобы максимально затруднить подход французов к нему. Земля также должна была быть достаточно мягкой, чтобы можно было легко вбить колья. Накануне вечером была предпринята разведка местности и рельефа.