1910-я параллель: Охотники на попаданцев
Шрифт:
А я тряхнул головой и ускорил шаг. Возле электромобиля действительно лежали два тела. Один из гридней подполз к своему товарищу и бормотал сейчас нечто, похожее на молитву. В другой ситуации я бы остановился и помог несчастным, но не сейчас.
Сейчас нужно было спешить, пока тварь не опомнилась. Пока она думает, что подставила всех, и ехидно потирает руки или пьёт коньяк. Не знаю, что там любят по случаю победы делают демоны.
Испачкав приборную доску, руль и обивку сидения кровью, я уселся в авто и выжал педаль контроллера. Электромобиль послушно, как хорошо выдрессированная
Один раз, чуть не потеряв сознание, я едва не въехал в телегу с сеном, в которую была запряжена испуганная пегая кобыла. Та заржала и шарахнулась в сторону. Люди смотрели на меня с недоумением во взглядах и торопливо уходили с дороги. Даже сигналить клаксоном не нужно было.
Вскоре показался полицейский участок, и остановившись в ста метрах от него, я вышел, взял с сидения оставленный там ранее сюртук, а потом пощупал внутренний карман с трофеями.
У здания стоял одиноки городовой, и переминался с ноги на ногу. Увидев меня, он выхватил револьвер с привязанным к тому уставным оранжевым шнуром и закричал.
— Ни с места, стрелять буду!
А я зловеще улыбнулся и шагнул вперёд. Некогда белая сорочка теперь была полностью красной, а нога непослушно подволакивалась. На лице молодого паренька, одетого в немного помятую солдатскую гимнастёрку с пришитыми к ней оранжевыми галунами полицейского ведомства, отразился испуг. Можно было бы его убить, но не хотелось множить и без того большое количество смертей, да и жалко парня, не ведающего под чьим началом он находился последнее время. Не виноват он.
— Стрелять буду! — повторил он, а потом нажал на спусковой крючок.
Грохотнуло. В плечо несильно ударила пуля, выжимая из меня ещё больше крови. Следующий выстрел попал в живот. А я шёл дальше, даже не поморщившись. Сейчас уже не было Марка Люция, не было Евгения Тернского. Был Я, целый и неделимый.
Городовой выстрелил ещё несколько раз, но промахнулся, а уже не улыбался, а просто дошёл до трясущегося служивого, который держал револьвер уже в двух руках, и глядя на меня как на демона.
Я положил ему на плечо руку, сплюнул кровь, которой и так было в избытке, под ноги и хрипло процедил.
— Пшёл прочь.
Городовой судорожно кивнул и бросился наутёк. Проводив его взглядом, я шагнул к двери и толкнул её. Дверь оказалась не заперта. Внутри царила та же разруха, что мы оставили меньше часа назад. Пожалуй, только несчастного казашонка не было видно, наверное, его дежурный утащил куда-то, или он сам уполз за угол. Мне было плевать.
Я достал из внутреннего кармана сюртука склянку с пчелой и с силой бросил в угол. Звякнуло битое стекло, загудел вырвавшийся на свободу огненный дух, и под самый потолок потянулись языки жаркого пламени.
— Ну, выродок междумирья, — закричал я, задрав голову, — инквизиция по твою чёрную душу пришла!
Я бросил ещё одну склянку в другой угол, поджигая здание. Пламя быстро охватило шкаф с бумагами, и вешалку с чьим-то
— Выползай, тварь!
Достав последнюю склянку, я вышел на улицу, и похромал вокруг участка, а зайдя за угол, выстрелил в целое окно кабинета урядника, и швырнул туда мензурку с огненным духом.
Где-то вдалеке зазвенел колокол пожарной тревоги, но они не успеют. Я выполню свою задачу, невзирая ни на что.
До уха донеслись звуки ударов и звон стекла, словно кто-то разбил окно и пытался вылезти.
— Не уйдёшь, сучёныш, — процедил я и насколько было возможно быстро направился во внутренний двор полицейского участка. Зайдя за поворот, ухватился взглядом за убегающего человека в грязной робе, несущего нечто большое, завёрнутое в простыню.
— Врёшь, не уйдёшь.
Я бросился вслед за беглецом, держа перед собой наган. Мир перед глазами поплыл, отчего пришлось ухватиться за край калитки и тряхнуть головой. Человек убегал, и медлить нельзя. Не для того я сжигал здания, шёл под пули и ждал, покуда в меня не всадят штык, чтоб сдаться.
Новый спринтерский рывок на двести метров, отозвался кровью во рту и кругами перед глазами, но зато я смог приблизиться к своей цели. Человек нёс нечто весьма объёмное и тяжёлое. Оно мешало ему двигаться быстро, и наши силы и шансы были равны.
Я остановился, сделал выдох, прицелился и выстрелил. Мимо.
Ещё выстрел.
Беглец дёрнулся и пошатнулся, но продолжил путь.
Я усмехнулся, а потом оттолкнулся локтем от забора и сделал ещё один рывок, сокращая дистанцию.
Неприятелю логичнее было бы двигаться в сторону людного места, где я не смог бы стрелять, но он вышел на дорогу, ведущую к речке. Либо он несусветный глупец, либо именно там было то, что даст преимущество, которое позволит оторваться от погони.
Встречный народ испуганно крестился и шарахался в сторону.
Дистанция в этой погоне полуживых быстро сокращалась, но и речка уже была совсем близко. До крайних домов осталось всего сотня метров, а там высокий обрыв, камыши и мутная вода.
Я снова остановился и, прицелившись на выдохе, выстрелил. Человек застыл, несколько секунд постоял, а потом, шатаясь, продолжил путь. Он влез в затрещавшие заросли осоки, репейника и огромных лопухов. А потом вдруг упал, словно в батарейке заряд кончился. Эти несколько десятков метров я преодолел на одном дыхании, не обращая внимания на то, что плохо видел из-за пелены перед глазами.
Беглец лежал на животе, свернувшись в позу младенца, сжимая пустую простыню, а когда я склонился над ним, несуразно для умирающего ухмыльнулся и прошептал.
— Шах и мат тебе, двуликий.
Он выдохнул и обмяк. Глаза остекленели, а ноги дёрнулись в предсмертной судороге.
— Сука, — выдавил я, и заставил себя подойти к оврагу. А там среди высокой травы ползло нечто, совершенно непохожее на человека. Скорее это была огромная полупрозрачная мокрица, имевшая размеры годовалого поросёнка. Тварь блестела стеклянистым панцирем и перебирала многочисленными суставчатыми ножками, упорно двигаясь к воде.