1910-я параллель: Охотники на попаданцев
Шрифт:
— Кто он? — почти рыча, выдавила моя супруга, а подойдя к пришлому, склонилась к тому и поднесла дрожащие пальцы к самому его лицу, но так до конца и не решилась дотронуться. — Господом Богом прошу, ответь, кто он?
— Не могу описать, но он в здании полицейского управления.
— Я так и знала, — прошептала Ольга, а потом выпрямилась и повторила в полный голос: — Я знала! Я не сумасшедшая! Я чувствовала, что он там!
Супруга закрыла глаза, подняла лицо к потолку и тихо всхлипнула. Так она простояла несколько мгновений, в напряжённом течении которых в моей голове крутилась
Настя — малолетняя ведьма, боящаяся, что её будут препарировать, будто обычную лягушку. Анна — находящаяся на грани нервного срыва провидица, порой теряющаяся в видениях прошлого и будущего. Сама Ольга — одержима некой силой. И даже я — имею душу, склеенную из осколков душ двух человек. И все эти ненормальности липнут и липнут, как мокрый снег, нарастая большим комом. Ведь встретить духоловов с Огнемилой во главе посчастливилось не кому-нибудь, а именно мне.
— Я пойду туда и убью эту тварь. Прямо сейчас пойду, — произнесла Ольга, а открыв глаза, направилась к выходу.
— Ну, и как ты его найдёшь? — спросил я, провожая супругу взглядом, а табурет подо мной жалобно заскрипел, но упорно не хотел ломаться, держа натиск тяжёлой механической туши, как спартанец.
— Ты разве не пойдёшь? — поджав губы и напряжённо выпрямившись, словно в спину вбили лом, ответила вопросом на вопрос Ольга.
— Пойду, — произнёс я, — конечно, пойду. Но как ты решила его найти? Уж если целое полицейское управление не смогло различить подмену, то сомневаюсь, что тебе это удастся.
— Найду, — процедила супруга. — Я чую его.
— Попробуем, — неуклюже пожал плечами я. Это действо, вообще, в кирасе было затруднительным, равно как и поднять руки прямо над головой.
Ольга холодно кивнула и, развернувшись на каблуках так, что подол домашнего платья взметнулся пёстрым веером, и выскочила в дверь. Но через мгновение она появилась снова, стоя в проёме сосредоточенная и полная решимости к действиям.
Дай ключ от оружейной кладовой.
— Не дам, — спокойно ответил я, — ты всё испортишь появлением в полной боевой амуниции, поэтому пойдём налегке.
— Дай, — скрипнув зубами, повторила Ольга.
Я со вздохом встал и подошёл к супруге. Евгений сейчас был на переднем плане, устало пытаясь решить возникшую перед ним сложную задачу, а Марк Люций тихо поглядывал из своего закутка, и скалил зубы. Сей психопат из иного античного мира словно терпким вином наслаждался диким темпераментом этой женщины, способной дать ему отпор. Пресытившись покорными дочерями Нового Рима, умеющими только живой тенью следовать за своими мужами, он находил Ольгу чем-то средним между гладиаторией — девой-гладиатором, из числа автократов — свободных добровольцев, бьющейся на песке Колизея, и свободолюбивой афинской гетерой, способной на равных вести спор с влиятельным сенатором. Не шлюхой, но гордой гражданкой.
— Не отдам, — Ответил я, за что заслужил удар женской ладошкой по грудному панцирю и полный злости взгляд больших пронизительных глаз.
— Если ты меня любишь, то дашь прикончить эту тварь.
— Дам, но не так.
Ольга смерила меня недовольным взором, а потом кивнула.
— Я переоденусь, как подобает, — тихо произнесла она и снова гордо удалилась.
В это же время я буквально спиной почувствовал всю гамму взглядов, которую можно получить от товарищей, от ухмыляющихся до немного сконфуженных, а когда развернулся, то оказалось, что так оно и было. Одна только Настя самозабвенно уплетала очередную порцию каши с мёдом, как бы ни располнела непогодам, но с другой стороны, целительство выжимает из неё все соки до единой капли.
— Сашка, тоже переоденься. С нами пойдёшь — отдал я указание, а потом поглядел на Огнемилу: — Конезица, я прошу дать мне пятерых гридней, которые будут караулить снаружи участка, а если что-то пойдёт не так, выручат нас.
— Карауляти? Участка? — переспросила девушка, а я на секунду зажмурился. Она права, я пытаюсь с ней общаться как соотечественницей, а конезица со свитой лишь пленники нашего мира.
— Стеречь, у главного дома стражи.
Стеречь от стражи? — с улыбкой переспросила Огнемила, а потом повернулась к помощникам: — Могута, возъятичетырях молодцев да следуй за Евгенем Тимофеичем.
Гридень кивнул, перечислил имена, и пододвинул к себе тарелку с остатками котлет. Он был до невозможного невозмутим и самоуверен.
Я же быстро поднялся по лестнице, громыхая тяжёлыми ботинками по деревянным ступеням, которые недовольно скрипели в такт каждому шагу, словно старухи на завалинке, мол, ходят тут всякие. Но направился не в кабинет, а к своей бывшей комнате, где лечился Бодриков. На шум выглянул Максимилиан, смотря на меня в едва приоткрытую щель хмуро и осуждающе. Ведь несмотря на то, что господина барона немного подлатала Настя, возраст брал своё, и его превосходительству ещё предстояло долгое выздоровление.
— Что вам? — прошептал адъютант, щуря красные от недосыпа глаза.
— Что с шефом? — спросил я, решив в разговоре с этим прихвостнем избегать титула его хозяина и прочих условностей согласно табелю о рангах, а привнесённое Никитиным в нашу речь слово «шеф» было здесь как нельзя кстати. И несмотря на то, что подпоручик ничего плохого мне не сделал, пусть немного побесится.
Максимилиан украдкой глянул в комнату, а потом ответил:
— Отдыхает.
— Перо и бумагу. Нечего ему отдыхать, — тихо прорычал я, наклонившись к тощему чиновнику, который испуганно забегал глазами и подался немного назад, но всё же собрался с силами и не спрятался…
— Ему не здоровится, — пролепетал Максимилиан.
— Ему ещё больше не поздоровится, если ты не принесёшь писчие принадлежности.
— Вы забываетесь, — прошептал адъютант.
— Ага, — процедил я, и просто толкнул прихвостня внутрь ладонью.
Тот исчез из виду, но судя по тому, что грохота не было, на ногах удержаться сумел. Через пяток секунд дверь снова приоткрылась, и ссутулившийся Макс протянул мне перо, чернильницу-непроливайку и листок писчей бумаги.
— Чернила сам подержи.