1915 год. Апогей

Айрапетов Олег Рудольфович

Однако чем бы ни была вызвана эта мера, безусловно одно: она была настолько же бесполезна в военном отношении, насколько опасна в морально-политическом. Единственное, что могло иметь военное значение – радиостанция, но она восстанавливалась довольно просто. Варненская железнодорожная станция не имела важного значения, так как основные транспортные перевозки шли тогда через Констанцу и Бургас, а разрушение здания вокзала было вообще бессмысленным. Бомбардировка не помешала немцам вскоре начать использовать Варну как базу для своих подводных лодок. Без сомнения, их команды попали в доброжелательную атмосферу, ведь их появление объясняли необходимостью защиты от возможного повторения русских атак. Обстрел этого города тем более удивителен, что уже в самом начале войны, в декабре 1914 г. подобная же акция – обстрел трех прибрежных городов южной Англии: Скарборо, Уитби, Хартлпула германскими линейными крейсерами – привела к моральному поражению Германии.

Конечно, с правовой точки зрения эта параллель не была безусловной – только в Хартлпуле имелась береговая артиллерия, а Скарборо и Уитби были полностью беззащитны и поэтому согласно статье первой главы первой Гаагской конвенции 1907 г. не могли быть объектом атаки¹¹⁶.

Варна являлась укрепленным военно-морским портом, использовавшимся для постоянной стоянки двух германских субмарин, и потому по законам войны вполне могла рассматриваться как военный объект. Следует добавить, что болгарский парламент так и не утвердил Гаагскую конвенцию, однако для общественного мнения этой страны все это уже не было важно. Небольшие материальные достижения этой операции были несравнимы с моральными издержками. По сведениям болгарской печати, в результате обстрела пострадали только мирные жители: 13 раненых и девять убитых, из которых три женщины, одна из них – русская, бывшая замужем за болгарином. Местный официоз «Народни права» заявлял: «После бомбардировки Варны русским флотом без всякого повода с нашей стороны все политические мосты между Болгарией и Россией разрушены. После объявления войны Россией Болгарии первая теряет всякое моральное право называться освободительницей Болгарии, особенно после того как в Варне пали жертвами огня русского Черноморского флота невинные болгары»¹¹⁷.

Первой и достаточно очевидной реакцией на обстрел было дальнейшее укрепление морского фронта Варны. Здесь были установлены батарея 240-мм орудий, а затем еще две 305-мм австрийские пушки¹¹⁸. Разумеется, это были далеко не единственные последствия демонстрации Черноморского флота. В Болгарии, где так опасались русского десанта, подозреваемые или реальные сторонники России (прежде всего в армии, во время мобилизации которой были и случаи проявления симпатий по отношению к России)¹¹⁹ стали жертвами преследований по обвинению в предательстве и пособничестве русскому обстрелу болгарского города. Бомбардировка Варны произвела положительный для России эффект только в Румынии, где убедились в том, что Черноморский флот может быть серьезной угрозой для ее берегов¹²⁰. К счастью, это была разовая акция, и вскоре Черноморский флот перешел к практике набегов эсминцев на линии Констанца – Константинополь и Варна (Бургас) – Константинополь¹²¹. В любом случае, обретение превосходства на море было безусловным и не могло привести к облегчению положения сербской армии.

31 октября (13 ноября) 1915 г. Николай II прибыл в Могилев, где принял доклад М. В. Алексеева, который положил конец планам десанта в Болгарию. 7-я армия должна была помочь Сербии путем прорыва австрийского фронта в Галиции¹²². К этому времени стало ясно, что придется пересмотреть и прежние планы в отношении Турции. 7–8 (20–21) ноября 1915 г. в Одессу вновь прибыл Николай II. Он осмотрел крейсер «Прут» (бывший турецкий «Меджидие», введенный в состав Императорского флота 16 (29) октября 1915 г., в годовщину турецкого нападения и гибели минного заградителя «Прут»)¹²³, посетил госпитальное судно «Экватор» и транспорт «Руслан», провел смотр войск армии генерала Д. Г Щербачева¹²⁴. Накануне императорского визита из Севастополя в Одессу был возвращен Гвардейский флотский экипаж¹²⁵. По докладу командующего армией было принято решение отказаться от проведения Босфорской экспедиции¹²⁶.

Это мнение полностью совпадало с позицией М. В. Алексеева. Позже начальник штаба Ставки, будучи принципиальным сторонником оказания помощи Сербии, все же не находил, что Россия обладает достаточными силами для организации высадки десанта в Бургасе или Варне, как предлагали уже союзники¹²⁷. Он был против посылки небольшого отряда, а для подготовки корпуса, который, по мнению М. В. Алексеева, являлся минимальной силой, не было средств и времени. Кроме того, при неясной позиции Румынии положение русского десантного отряда могло стать критическим: эвакуировать его можно было только морем, безопасность же перевозок не могли гарантировать моряки. Кроме подводных лодок приходилось считаться и с тем, что конец года далеко не самое благоприятное время для плавания по Черному морю¹²⁸.

Представляется, что подобная позиция генерала имела и другие доводы. 3 апреля 1916 г. после разговора с М. В. Алексеевым исполняющий

обязанности директора дипломатической канцелярии при штабе Верховного главнокомандующего Н. А. Базили сообщал: «Генералу Алексееву вообще хотелось бы избегнуть пролития нами болгарской крови. По его мнению, не надо рыть пропасти между нами и болгарским народом. В будущем болгары могут быть нам нужны, особенно на Проливах»¹²⁹. Вряд ли этот взгляд начальника штаба Ставки на Болгарию был новым по сравнению с октябрем 1915 г. 17 (30) октября 1915 г. М. В. Алексеев получил от М. В. Родзянко оттиск листовки-обращения к болгарам, призывающей оказать помощь Сербии. Листовку предлагали распространить с воздуха при помощи французских летчиков. Начальника штаба Ставки отреагировал так: «Мысль правильная, хотя на богатые результаты рассчитывать нельзя»¹³⁰.

Генерал М. В. Алексеев имел все основания для этого заявления, ибо, во-первых, отношения между сербами и болгарами были далеки от дружественных, а во-вторых, армии с сильным кадровым составом мало восприимчивы к пропаганде противника. В конце 1914 г. немцы на Юго-Западном фронте пытались обращаться и к солдатам-мусульманам, служащим в русской армии, соблазняя их вступить в священную войну куском сала и водкой, и просто к солдатам, убеждая их, что война затеяна помимо воли императора Николаем Николаевичем (младшим)¹³¹. Успеха эти топорные попытки не имели, как и русское обращение к болгарам. 11 (24) ноября 1915 г. генерал Д. Г Щербачев вручил начальнику штаба Ставки проект прокламации к болгарскому народу, составленный в штабе 7-й армии. Через два дня М. В. Алексеев дал согласие на распространение этой прокламации с воздуха и через румын¹³².

«От штаба русских войск…» – так начинался этот документ, окончательно утвержденный 6 (19) ноября 1915 г. В нем, в частности, содержался следующий пассаж: «Сыны свободной Болгарии! Великодушная Россия еще верит в совесть и здравый разум болгарского народа. Она воюет не с Болгарией, а с Фердинандом и его продажным правительством. Для русских войск, которые вступят в болгарскую землю, имущество и жилище болгар будут неприкосновенными. Россия вопреки вреду, нанесенному ей вашим правительством, не посягнет на свободу и достояние Болгарии. Русские войска идут не за тем, чтобы завоевать вас, а против немцев и турок и их союзников: Фердинанда, Радославова и др.»¹³³. При всей искренности этого документа рассчитывать на его серьезное воздействие на болгарские войска было сложно. А после бомбардировки Варны трудно было ожидать и особой бурной реакции гражданского населения. Идеологический штамп, зародившийся накануне Освободительной войны 1877–1878 гг., в которой принимал участие М. В. Алексеев, как правило, не разрушается за полгода. Все эти соображения, на мой взгляд, также были немаловажной причиной отказа М. В. Алексеева пойти на десантную операцию, а ссылка на невозможность использования Констанцы – скорее поводом, возлагавшим ответственность за последствия отказа на МИД. Вскоре 7-я армия была перевезена на Юго-Западный фронт и уже в декабре 1915 г. размещена между 9-й и 11-й армиями¹³⁴. Сюда же, в Галицию, в состав 2-го Гвардейского корпуса были перевезены из Одессы два батальона гвардейцев-моряков, которым предназначалась роль первого эшелона десанта¹³⁵.

Кавказский фронт и Месопотамия осенью и зимой 1915 г.

Приостановка активности на восточном направлении была недолгой. Успехи русского оружия в начале года, достижения на направлении Ван – Урмия весной – летом 1915 г. способствовали увеличению русского влияния в Иране. К осени ситуация в этой стране резко изменилась к худшему. Новости об успехах германо-австро-турецкого оружия на Проливах, Балканах, во Франции, Польше и Галиции привели к заметному сокращению влияния России и Англии. Значительную роль в этом сыграла и подрывная работа, которую вели дипломаты стран центрального блока.

Немцы и турки не жалели денег, кроме того, в их распоряжении находились жандармерия и полиция. Персидское правительство оказалось между двух огней. Сторонники и противники нейтралитета, Германии и Антанты боролись друг с другом. Объективности ради следует отметить, что немцы вполне могли рассчитывать на роль меньшего зла. В отличие от турок, русских и англичан они не несли угрозы целостности и независимости Персии. Германия никогда не воевала с ней, не имела территориальных претензий к Тегерану и не вводила на шахские земли свои войска для защиты своих интересов. Большая часть народа явно не любила иностранцев, но и не хотела втягиваться в войну. В Персии начались провокации, нападения на русских и английских консулов и подданных. Шах колебался, а союзники не имели в своем распоряжении значительных воинских сил¹. Персидские казаки были немногочисленны и разбросаны по стране для охраны дорог и учреждений².