1993 год. Назад в СССР, или Дети перестройки
Шрифт:
– Грозишь, да? – красивый рот Дмитрия исказился в гримасе. Он неловко схватил Алексея за отворот майки, но Лёшка сбил его руку. Слева дёрнулся тот коренастый, и Князев приготовился было встретить его прямым ударом, как вдруг квадратный, могучий, в чёрной свободной футболке между ними встал Колычев.
– Ну что, орел комнатный, – Шурик улыбался своей особенно фирменной ледяной улыбкой, не предвещавшей ничего хорошего тому, к кому она была обращена. Коренастый смешался и сделал шаг назад.
– Расслабь мышцы, ты, – Колычев, мускулистой громадой надвигался на вконец
– Ну, гад, – процедил кудрявый двойник Давида, – встретимся.
– Вали, жених! – все свое презрение Алексей вложил в эти два слова, собирая в комок последнюю выдержку, чтобы не врезать по этой слащавой физиономии.
Четверо хулиганов медленно, провожаемые решительными взглядами стоящих плечом к плечу друзей, удалились с танцплощадки. Вокруг, так ничего и не заметив, в бешеной пляске скакали обеспеченные пассажиры, которым было на все наплевать, пока есть деньги и есть, куда их тратить.
– Ну, спасибо! – Алексей обнял товарищей, – теперь идите в бар, они пока не дернутся, а я прогуляюсь.
Оценили 2 человека
Глава 9
Алексей быстро, неторопливым шагом, обходил палубу за палубой, одно помещение за другим, в поисках Анастасии. Почему-то он был уверен, что Стаси не ушла в свою каюту. У девчонки была депрессия, почти истерика. Лёшка на себе испытывал не раз, что это такое. И тогда ему хотелось побыть на воздухе одному, подставив лицо ветру и отключиться от всех мыслей. Он не ошибся, прогрохотав каблуками по узенькой крутой железной лестнице, заглянув на открытую галерею третьего или четвёртого яруса, тёмную и пустую, Лёшка увидел её.
Анастасия стояла, облокотившись на высокий фальшборт, и задумчиво глядела на тёмную полоску берега. Алексей подошёл и встал рядом с нею, почти касаясь её плечом. Несколько секунд они молчали, погружённые каждый в свои думы.
– Солнце зашло, – сказал вдруг Алексей, тоскливо глядя на последние красноватые отблески на горизонте.
– Алексей, простите меня, – холодные пальцы коснулись его плеча, и он почему-то вздрогнул от этого легкого прикосновения, – Прошу вас, не сердитесь, я очень перед вами виновата.
– Ну что вы, – Алексей все еще не мог заставить себя повернуться к девушке. Он смотрел на темные волны, расходившиеся внизу теплохода.
– Я, конечно, дура, – в голосе Анастасии послышались вдруг жесткие нотки. Она убрала руку с плеча Алексея, – Вот просто дура. Начала вам исповедоваться, потом нагрубила. Боюсь вы не из тех, кто легко прощает обиды. У вас такие глаза.
– Глаза? – Алексей резко обернулся и продолжил, – да, наверное, мои глаза разучились бросать томные темные взгляды, но такова уж была моя жизнь, несладкая без уикендов и прогулок с кокетками по Черноморскому побережью.
– Простите же ради бога, – уже с мольбой в голосе воскликнула Настя, делая шаг навстречу. Теперь уже они
– Значит, мир? – Настя улыбнулась ему широко, открыто. В её огромных глазах не было уже той щемящей печали, как полчаса назад в баре. Алексей смотрел на неё, всё ещё не выпуская Настину руку из своих сильных, чуть влажных ладоней, и во взгляде её чувствовалось ему ответные чувства и даже ответные желания.
– Можно я буду называть вас просто Стаси? – предложил Лёшка, со всех сил стараясь удержать себя, не впиться нежным своим профессиональным поцелуем в эти полураскрытые, чуть подкрашенные губы. Шестым чувством понимал он, что нельзя этого сейчас. Девчонка с характером, не время. Да куда она денется? Наступит ещё это время. С такой нужно чуточку терпения и сдержанности.
– Стаси? Да, пожалуйста, это даже интересно, Стаси. Меня никогда еще так не называли.
– А давай на «ты», – Алексей осмелел, вошел уже во вкус.
– Давай, – легко, как будто ждала этого, согласилась Настя, – Какая же из меня светская дама? Я не люблю все эти чопорные обращения. Правда, отец с матерью постоянно следят за моими манерами. Хотят воспитать из меня эдакую салонную девицу. В их кругу все называют друг друга на «вы», вся эта скованность и натянутость мне быстро надоедает. Нормально поговорить можно лишь с несколькими подругами, да, и с сокурсниками в институте.
– А этот, Дима, он тоже твой сокурсник? – Алексей задал свой больной вопрос, вырвавшийся, может быть, и некстати.
– Вершинин? Ты его имеешь в виду? – Настя поморщилась и, хитро скосив глазки, глянула на Алексея, – Димуля – так называет его моя мама. Он сын её хорошей подружки, модельерши из салона моды. Они с матерью долго работали вместе. Отец его ректор Плехановского института, весомый и уважаемый в широких кругах человек.
Анастасия вздохнула и продолжила, – Знаешь, в том обществе, где имеют несчастье состоять мои родители, всё совершается с расчётом.
– Короче, он твой жених, так? – видя, что девушка запнулась, Алексей решил помочь ей прямым вопросом, с интересом ожидая ответной реакции. Впрочем, он был почти уверен, что этого Диму Стаси недолюбливает.
– Да, это так, – и Анастасия сразу стала серьёзной прежней красавицей римлянкой, – но этого хотят мои родители, а не я. У нас с ним ничего не было, ничего такого, – она окончательно смутилась и отвернулась к реке.
Сердце Алексея радостно забилось, последние сомнения рассеивались, как лёгкий пепел, уносимый ветром. Алексей улыбнулся, бог мой, да она ещё совсем девчонка, тоже нашлась светская львица, смущается от таких пустяков, но прелесть, истинная красавица, гордая и прекрасная в своей откровенности.