21 интервью
Шрифт:
Стайрон: Это очень плохо, в Европе он более известен. Но главное, что ему и его произведениям предстоит жить.
Минчин: Ваше мнение по поводу Хемингуэя, в общем-то, среднего писателя с его «средней» темой для среднего человека, и его необычайного успеха?
Стайрон: Он был невероятно новаторским и очень влиятельным писателем, очень одаренным, но я лично не являюсь его поклонником.
Минчин: В России он был феноменом шестидесятых годов, кумиром и героем Аксенова, Вознесенского, многих других. И в результате – ожидаешь чего-то более глубокого, усложненного, философского… В общем,
Стайрон: Это определенное отсутствие сложности и наличие примитивизма; несмотря на это или благодаря этому, он был очень влиятельным писателем и фигурой мирового масштаба. Он был первым, кто привнес журналистский стиль «газетчика» в искусство, в момент, когда возникла определенная контрреакция на изысканную или «технократическую» прозу. И люди решили: если этот бравый солдат может оценить писательское искусство и быть писателем, то можем и мы. И, конечно, простота его произведений была доступна каждому. Отсюда его большая популярность и влияние.
Минчин: Ваше мнение о русской литературе? Наш век, прошлый век…
Стайрон: Как я уже сказал, я много читал произведений XIX века: Достоевский, Толстой, Тургенев, Чехов. Я думаю, они абсолютная вершина достижений мировой литературы. В XX веке я ограничен переводами: Шолохов сильный писатель, я читал Аксенова, частично Солженицына – это то, что попадалось.
Минчин: Ваши фавориты в зарубежных литературах?
Стайрон: Очень нравится Гюнтер Грасс, безусловно Джойс, как и для всех, большая фигура, он повлиял сильно на мои работы; Чезаре Павезе, Моравиа, австриец Питер Хэндке – их очень много… Остановлюсь на Камю, его «Посторонний» оказал на меня большое воздействие, сам герой, отсюда и сходство в манере повествования или исповеди Ната Тернера, который тоже находится в тюрьме в ожидании приговора.
Минчин: Что бы вы хотели сказать русским читателям?
Стайрон: Я думаю, что сейчас мы свидетели одного из редких вдохновляющих моментов в советско-американских отношениях, и я наполнен оптимизмом, наблюдая, как «вуаль» поднимается в культурных отношениях между нашими странами. Я очень вдохновлен и сердечно тронут всем этим развитием нового и надеюсь, что это подлинная реальность и необратимая.
Минчин: Когда перевод «Выбора Софии» будет закончен на русский язык?
Стайрон: Перевод моей книги закончен полностью. Единственное, что я слышал от моей переводчицы, что у нее достаточно надежд, что роман будет опубликован очень скоро. Возможно, в этом году.
Минчин: Надеюсь, они не будут преследовать вас и наказывать за интервью «Континенту»?
Стайрон(смеется): Нет, я не думаю!
Минчин: Собираетесь ли вы посетить СССР в связи с выходом вашей книги?
Стайрон: Я был в Калифорнии, когда получил приглашение приехать в Советский Союз в апреле. Я был приглашен Григорием Баклановым на встречу ветеранов и солдат, которые участвовали во Второй мировой войне. Возможно, я приеду.
Минчин: Вопрос, который вы хотели бы задать себе?
Стайрон: В настоящий момент у меня нет к себе вопросов! (Смеется.)
Минчин: Какие-то заключения, итоги вашей жизни как писателя? Удовлетворены ли вы?
Стайрон: Я надеюсь продолжать «сражение» и создать
Удовлетворен ли я? Я не думаю, что кто-нибудь может быть полностью удовлетворен. Как можно быть полностью удовлетворенным тем, что ты делаешь? Я не говорю, что я недоволен тем, что я сделал, я бы хотел сделать больше, но так как я этого не сделал, то ничего не поделаешь, остается надеяться, что я буду продолжать делать больше – для удовлетворения.
Минчин: Над чем вы работаете сейчас?
Стайрон: У меня есть несколько проектов, роман… о котором не хочу пока говорить. Можно назвать это одной из форм суеверия.
Минчин: Два политических вопроса, которые я приберег под конец, так как некоторые люди очень раздражаются, огорчаются или злятся, когда дело касается политических взглядов… Что вы думаете о политической системе в СССР и в США?
Стайрон: Я большой сторонник демократии и по этой причине должен сказать, что наша система (со всеми ее дефектами) – лучшая в мире. Я не думаю, однако, что американский путь лучше, чем другие демократические пути. Мы имеем склонность к абсолюту, считая, что американская демократия – единственная в мире, хотя в реальности это не так – есть французская форма, английская, западногерманская, есть социалистические формы демократии, которые существуют в Греции, Скандинавии. Все это ведет к тому, что демократия – это лучшая система, которую создали люди для существования друг с другом. По этой причине я предпочитаю жить в Соединенных Штатах, нежели в Советском Союзе. Я в достаточной степени восхищаюсь многими аспектами марксизма, в теории, но, я думаю, на практике это учение было неправильно применено в Советском Союзе. Иногда в ужасных формах.
Минчин: Промежуточный вопрос: что, вы думаете, произойдет в будущем между двумя супердержавами?
Стайрон: Я оптимист и надеюсь на лучшее. Единственное, с чем я не согласен, это то, что американские интеллектуалы, часто работающие как советники Рейгана, рисуют СССР этакой демонической страной, с которой невозможно сосуществовать без…
Минчин: Они, наверное, были испуганы, когда Андропов пришел к власти…
Стайрон: Были моменты. Но я думаю, что ни советский народ, ни советские вожди не хотят войны.
Минчин: Тогда что вы думаете о военной экспансии в Афганистане, Сальвадоре, Иране, Африке – кажется, что все вокруг становится красным.
Стайрон: Я думаю, что они делают то же, что и мы делаем. Например, в Никарагуа. Обе нации достаточно экспансивны. Вспомним Вьетнам… Другое дело, что мы более внимательны и осторожны, даже в Никарагуа, стараемся не превышать наших ограниченных полномочий. Разница также в том, что, несмотря на «контрас» в Никарагуа, сильное общественное мнение в Америке против этого есть. В Советском Союзе, возможно, существуют «частные» чувства по поводу Афганистана и неправильной войны там, но дело в том, что частные чувства в Советском Союзе не имеют никакого эффекта. И вряд ли высказываются вслух.