3+1=...
Шрифт:
Андрей проводил родителей, выдал детям ведро корма и вынужден был уехать снова на площадку. Лето — такое лето.
А вечером…
Андрей Лопатин: Я зайду к тебе вечером?
Марина Голубятникова: Конечно. Жду.
— Мои демоны вернулись
— Они не демоны. И я знаю. Они уже забегали.
Андрей посмотрел на то, на что задумчиво смотрела Марина.
На столе перед ней стояли очень странные предметы. Если присмотреться внимательно, становилось очевидно,
— Что это?
— Дема сказал, что у бабушки какая-то подруга ведет кружок вот этого… — Марина кивнула на стол. — Я забыла, как это называется.
— Гончарный кружок.
— Точно. Это Дема и Кася мне сделали. В подарок.
Андрей тяжело осел на стул. Вот эти кружка и тарелка очень четко демонстрировали, кем являются Андрей и его мальчишки для Марины. Умная, красивая, успешная женщина сидела на чистой красивой кухне и смотрела на кособокие кружку и тарелку, стоящие на столе. Третьего такого же кособокого предмета не хватает.
А, впрочем…
— Марин, скажи мне честно… — Андрей начал и замолчал.
— Конечно, скажу. Конечно, честно. Я тебе не сказала ни слова неправды. Я только Лампе наврала. И Анастасии Николаевне.
Андрей вздохнул. Ну о чем там вздыхает твоя упрямая голова?!
— Марин, скажи правду — они не сильно тебя достают? Не напрягают? Не…
— Нет. Совсем нет. Мне… мне очень нравятся твои… У тебя прекрасные сыновья, Андрей. И они не могут напрягать.
Марина сказала правду, после которой они замолчали оба.
А потом Андрей, вздохнув, пробормотал что-то. Марина разобрала только одно слово — «собака». Собака? При чем тут собака?! И тут в голове всплыла фраза: «Любишь меня, люби и мою собаку». Ты про это, Андрей? Ты про это?!
Марина встала, легко коснулась твердого мужского плеча. А потом, так же легко и как будто привычно, чмокнула густую темноволосую макушку.
— Ты голодный? Ужинать будешь?
— Буду.
Близость была медленной, неторопливой, нежной. Марина для себя вдруг сочинила название для нее — гусиная. Потому что от прикосновений Андрей, от его дыхания, от тяжести все тело покрывается гусиной кожей. И потому что потом в постели засыпают два гуся-обнимуся.
А утром Марина проснулась от звонка телефона Андрея. И от его ворчания.
— Что, снова что-то случилось на стройке? — сонно пробормотала Марина.
— Хуже. Дети требуют завтрак, — Андрей вздохнул и сел на кровати. — Оладьи им подавай, как у бабушки. Где я им возьму оладьи?!
Марина тоже села, обняла широкие гладкие плечи, прижалась щекой к спине.
— Дайте мне полчаса — и будут вам оладьи.
Ее руку накрыла большая мужская ладонь.
— Иногда я не верю, что ты настоящая.
Марина куснула плечо и не без сожаления убрала руки.
— Настоящая, не сомневайся. Я в душ. Заправь постель, пожалуйста, и свари кофе.
Лето покатилось стремительным шаром. В этом шаре крутилась работа без выходных, растущий дом, редкие часы отдыха. И все это —
В один прекрасный день Андрей обнаружил пацанов за чтением. Взяли книжки в библиотеке и читали! «Нам на лето задали», — невозмутимо ответил Дема на закономерный вопрос отца, что собственно, происходит. Что творится, однако. Ну ладно бы младший, тот почти отличник, но старший?!
А еще они съездили втроем на какой-то квест в городской парк развлечений. Вернулись довольные и шумные, причем больше всех шумел обычно немногословный Демьян.
А потом еще на пейнтбол махнули, причем снова без Андрея — он работал. После которого Андрей выслушал очередную порцию восторгов по поводу того, как Марина умеет стрелять, и что у нее отец — самый настоящий полицейский. И что вот с этим со всем делать?!
Андрей не знал. И даже не пытался осмысливать. Вопрос материальной компенсации Андрей даже не поднимал, понимал — этим он обидит Марину. Вместо этого он в промышленных масштабах закупал продукты, которые привозил преимущественно уже к Марине, потому что пацанам очень понравилось столоваться у Марины. А она не возражала. Декларировала, что не умеет готовить, еще что-то такое, но исполняла всех их заказы и капризы.
А ночами в постели исполняла все его заказы и капризы. Или это он ее капризы исполнял. Тут не разобраться, да и не хотелось.
А еще эта женщина должна была сохранить дом, который Андрей с таким упорством строил. Строил вопреки всему.
— Бать… — Демьян ровно отцовским жестом подпирал плечом дверной косяк. — Завтра ж первое сентября.
Андрей с неохотой оторвался от переписки с бригадиром сварщиков.
— Ты думаешь, я об этом не помню?
Если у тебя две детей-школьников, такое захочешь — не забудешь. Андрей все же выкроил время и сам потратил выходные на закупку всего необходимого пацанам для школы. Вымахали за лето опять, из всего выросли, из дома куда-то мистическим образом снова пропали все канцелярские принадлежности, хватился — ни одной ручки! В общем, покупать по полному кругу пришлось все. Включая пенал и тетрадки с хаски.
— У Марины завтра день рождения.
Вот тут Андрей отложил телефон окончательно.
— В смысле?
— Вот такая она странная женщина. У которой день рождения первого сентября.
Иногда старший сын по-настоящему пугал Андрея. Он был слишком взрослым для своих тринадцати. И для своих двенадцати год назад был слишком взрослым. И для одиннадцати.
Что было этому причиной? То, что Демьян видел пьющую мать, а потом лишился ее? То, что рос без отца, зная, что он где-то есть? То, что думал, что отцу ни он, ни Касьян не нужны? То, что был старшим? Андрей боялся копаться во всем этом. Он слишком много упустил в жизни своих сыновей. И пока только от всей души наделся, что не опоздал на этот поезд безнадежно.