30 сребреников
Шрифт:
— Ваше преосвященство, — склонился Бартоло, а я выглянув из-за его спины тоже склонил голову, но поздоровался на латыни.
— Судя по всему, ты и есть новый протеже Торквемады и Борджиа? — прочавкал он, не прерывая свой завтрак, — я думал ты будешь постарше.
— Вы получаете двух работников по цене одного ваше преосвященство, — на латыни ответил я, — ну и все эти тонкости с жалованием до меня доведены, так что проблем я у вас не вызову.
— Мне не очень нравится, когда у меня появляются люди, которых взял не я, — он видимо решил сразу объяснить свою позицию насчёт меня, — так что я не посмотрю,
— Ваше преосвященство, позвольте делом доказать, что я вас не подведу? — предложил я, чтобы закончить этот неприятный разговор.
— Джузеппе! — крикнул он и в кабинет тут же забежал сухенький мужчина лет тридцати.
— Да ваше преосвященство, — трижды низко он поклонился.
— Устрой его и вон с глаз моих, — проводило меня моё начальство «добрым» напутствием.
Мы вышли из кабинета и дошли до кучи столов, за которыми сидели священники, перебирая свитки. Точнее, как я заметил, более делая вид, что они что-то делают, поскольку и это они демонстрировали только явно потому, что появился я.
— Его преосвященство обычно не приходит на работу, — тихо сказал мне священник францисканец, судя по простой коричневой робе, подпоясанной верёвкой с тремя узлами и сандалиями на босу ногу, — всем заведую я, так что не берите в голову его слова, вы вряд ли когда ещё его увидите.
— «Такой начальник просто золото для своих сотрудников, — хмыкнул я про себя».
— Сеньор Иньиго де Мендоса, к вашим услугам сеньор, — решил представиться я ему.
— Джузеппе Верди, простой монах-францисканец, — подтвердил он мои мысли о своей принадлежности, — я не из благородного сословия.
— Посвятите пожалуйста меня в вашу работу Джузеппе, — попросил я, — чтобы я мог приступить к служебным обязанностям.
— Ваш стол синьор, вон тот крайний, — показал он на свободное место, рядом с которым пустовало ещё три места, — ваша задача брать все письма или свитки вот с этой стороны зала, — он показал на заваленный пол, — и ознакомившись, принять решение, куда отправить письмо дальше. Вон на тот стол отправляются письма, которые нужно рассмотреть его преосвященству.
Он показал на стол, на котором лежала стопка свитков и открытых писем. Судя по слою пыли, которые их покрывали, они лежали там очень давно.
— А куда всё остальное просмотренное? — поинтересовался я.
— Мы это сдаём и получаем деньги за сданную бумагу, — тихо сказал мне Джузеппе, — каждый потом получает за это свою долю.
— Погодите Джузеппе, получается мы не отвечаем корреспондентам? — удивился я.
— Зачем? — ещё больше, чем я, изумился он, — то, что достойно взгляда его преосвященства, отправляется на тот стол к нему, остальное мы просто сдаём старьёвщику.
— То есть доносы и письма, в которых есть имена и фамилии, вы просто отдаёте постороннему человеку? — уточнил я, на что он бесхитростно кивнул.
Ничего не став говорить ему, я пошёл за свой стол, а Бартоло захватил по пути с пола кипу пыльных документов. Первое же письмо, которое я открыл, было от какого-то священника, который жаловался на настоятеля своего монастыря,
— М-да, — протянул я, прочитав то, в какие даты и в каком количестве были приглашены женщины, — «тебе это пойдёт на пользу», сказал его преосвященство.
Бартоло недоумённо посмотрел на меня, а я показал ему письмо и он, прочитав его, покраснел.
Став открывать все письма и свитки подряд, я в основном натыкался на жалобы на соседей, чаще всего евреев, что они занимаются своими богомерзкими ритуалами, насылая порчу на христиан. Парочка свитков встретилась поинтереснее, в них были запросы от учёных различных стран о том, что думает папский престол об их исследованиях, чтобы их не обвинили в ереси.
— «Эти и правда похожи на те, что было бы интересно посмотреть кардиналу, — подумал я, — но всё равно, как-то нехорошо, не отвечать вообще на почту, люди тратят деньги на бумагу, на то, чтобы доставили послание».
Я протянул руки к Бартоло, который привычно поднял меня и прижал к груди.
— Давай посмотрим, что лежит на том столе, — я показал место, где лежали отложенные письма для кардинала.
Парень донёс меня, и я под взглядами всех присутствующих, которые даже перестали делать вид, что пытаются работать, ознакомился с лежащими там документами.
— Ап-чи! — чихнул я, когда пыль с очередного письма попала мне в нос.
— Синьор! — заволновался Бартоло, но я остановил его жестом и открыл это письмо, сразу посерьёзнел. В нём какой-то итальянский дворянин жаловался на своего соседа, что тот покровительствует общине вальденсов, которые исповедуют свою веру прямо на улицах, смущая тем самым добрых христиан. Зная отношение церкви ко всяким катарам и альбигойцам, которых правда вырезали подчистую ещё в тринадцатом веке, это обвинение было очень серьёзным, особенно по меркам церкви.
Дочитав письма на столе, почти все из которых действительно были интересными, я задумавшись, вернулся на своё место и продолжил работу. За тот остаток времени, который я отвёл в своём расписании на неё, я вместе с Бартоло перебрал больше писем, чем все священники в зале вместе взятые. Это было видно по тому, какой объём бумаг скопился у их столов и у моего.
— Джузеппе, — позвал я и показал Бартоло, что время пришло и мы уходим, он поднял меня и посадил в кенгурятник, а когда монах подошёл к нашему столу, я посмотрел на него, — мы на сегодня всё, придём завтра в то же время, хорошо?
— Конечно синьор Иньиго, — облегчённо вздохнул он, смотря за тот объём, который я перебрал за несколько часов.
— Точно его преосвященство не будет? — поинтересовался я, показав на пару писем, которые я переложил на его стол, — там есть весьма интересные вещи.
— Его преосвященство сам выбирает время, когда приходить, — очень осторожно ответил мне монах.
— Ну тогда до завтра, — помахал я ему рукой, и мы с Бартоло отправились на уроки арабского и иврита. Точнее Бартоло передавал меня дома в руки Алонсо и уже с ним мы ехали к моему учителю. Алонсо на латыни не говорил, на которой разговаривали почти все священники разных национальностей, а уж тем более, на итальянском, так что я решил брать на работу в папскую канцелярию именно Бартоло, а не управляющего.