30 сребреников
Шрифт:
— К тому же, есть ещё то, чему вы меня ещё не научили, — улыбнулся ему я.
— Чему же сеньор Иньиго? — удивился он.
Я показал на картину, которую мне привезли из Флоренции, где был изображён Палаццо Ручеллаи.
— Научите меня этому, ну и вы ещё упоминали, что неплохо говорите на арабском.
— Вы хотите сеньор Иньиго стать архитектором? — удивился он.
— Нет, просто хочу расширить свой кругозор, — объяснил ему я, — а арабский я хотел изучить уже давно.
— Хм, совесть мне не позволит учить вас этому языку, — задумался он, — но
— Вот и договорились, — улыбнулся я, показывая, чтобы он убрал вексель и не доставал его больше.
— Фух, словно камень с плеч, — признался он так и делая, и снова хорошее настроение стало к нему возвращаться, Альберти широко улыбнулся.
— Признаюсь вам честно сеньор Иньиго, иногда я прошу бога, чтобы послал мне такого же сына, как и вы, — неожиданно сказал он.
Я скептически хмыкнул, показывая на своё уродство, на что он тут же зашикал на меня.
— Что с этой красоты синьор Иньиго, если человек червивый изнутри? — возмутился он, — если вначале ваша внешность ещё как-то меня затрагивала, то чем больше я вас узнавал, тем больше она переставала для меня существовать. Так что прекратите себя корить по этому поводу, вашей вины в том, что есть сейчас, точно нет.
— Для других людей есть, — в голове сразу промелькнули сцены из Гвадалахарского дворца, где собственные братья и сёстры обзывали меня уродом, выродком и плевались, желая смерти, когда меня редко выносили на потеху приезжим родственникам.
— Это плохие люди синьор Иньиго, — горячо заверил меня он, — не слушайте их.
Я вздохнул.
— Вернёмся к архитектуре, пока вы не заставили меня сеньор Леон уронить слезу, — сказал я полушутя, полусерьёзно, на что он закивал головой и пообещал завтра принести все свои чертежи и инструменты, чтобы начать обучать этому искусству, ну и также, мы договорились встретиться завтра в обед с его учителем для занятий арабским.
— Это и есть мой второй ученик, синьор Альберти? — искренне удивился человек, открывший нам дверь.
— Именно синьор Жозе, — довольно кивнул Леон, державший меня на руках.
— А он не мал для этого? — поинтересовался тот, рассматривая мою внешность.
— Достаточно взросл сеньор, для того чтобы знать греческий и латынь, — ответил я за себя.
— А-а-а, — тут его лицо прояснилось, — а вы случайно не тот самый синьор Иньиго де Мендоса, слухи о котором кружат над этим городом?
— Что за слухи? — тут же заинтересовался я.
— О вас дважды упоминали на курии, — заметил он, — причём в весьма положительном ключе.
— Вы так близки к папскому дворцу? — удивился я.
— Синьор Жозе служит в одной из папских канцелярий, а точнее руководит направлением международной почты, которая поступает для папы, — с улыбкой отрекомендовал его мне Альберти.
— Сеньор Жозе, если вы скажете, что знаете ещё иврит или арамейский, то сразу получите себе в моём лице двойного ученика, — тут же отреагировал я, — я давно хочу изучить эти языки.
—
— Предлагаю зайти внутрь и за обедом обсудить нашу дальнейшую учёбу, — весело заметил Альберти, — я внезапно почувствовал в себе такую необъяснимую тягу к изучению иудейского языка, особенно если за это заплатит сеньор Иньиго, а я просто посижу рядом и послушаю.
— Хорошо, что нас сейчас не слышат кардиналы, — покачал я головой, чем вызвал смех уже у обоих мужчин.
— Да, слухи о нём не врали, — когда урок был закончен, нового ученика унесли, а мужчины остались вдвоём.
— Я думаю вообще Жозе, что ему также хватит полгода, чтобы всё изучить, — грустно признался Альберти, — чувствую себя неполноценным рядом с этим мальчиком.
— Ты? — изумился его друг, — ты один из самых известных и уважаемых людей Рима Леон! Побойся бога говорить о себе такие вещи.
— Ты сам его сегодня видел, — тяжело вздохнул тот, — не ребёнок, а губка поглощающая знания, выжимающая тебя до капли.
— Если он такой умный, покажи ему свою нерешаемую задачу, — удивился Жозе, — ту, что ты мне показывал по венецианскому шифру.
Альберти на секунду замер, затем бросился и обнял друга.
— Ты — гений! — кинул он на бегу и побежал догонять ребёнка.
Те ехали весьма неспешно, так что он догнал их.
— Сеньор Иньиго! — Альберти решил ничего не объяснять, а просто достал из кармана короткую записку, за расшифровку которой ему пообещали сто флоринов, и протянул её Алонсо, чтобы он показал её ребёнку, — что здесь написано?
Тот, ничуть не удивившись такой странной просьбе, долго рассматривал несколько строчек, затем опустил взгляд на Леона.
— Мне нужно знать венецианский, без него я не смогу этого сделать.
Челюсть у Альберти отпала.
— Вы хотите сказать, что знаете, как это можно прочитать?
— Это простейшая криптография, — кивнул тот, — многоалфавитный шифр, реализованный в виде шифровального диска. Суть заключается в том, что в данном шифре используется несколько замен в соответствии с заранее заданном ключом, а поскольку это слово скорее всего на венецианском, судя по написанию слов, мне нужно знать этот язык, чтобы его подобрать.
От подобных слов, пот градом покатился со лба Альберти. Его давнее хобби, лелеянное и которому он посвящал свои ночи, жалея, что никто в мире не может разделить с ним эту магию цифр, внезапно, всего лишь в одно мгновение, превратилось в словосочетание «простейшая криптография», да ещё и произнесённое кем? Ребёнком!
— Сеньор Иньиго, а сколько времени вам понадобится для его изучения? — вкрадчиво поинтересовался он, — учителя я вам найду.
Тот задумался.
— Он по сути является итальянским, так что думаю месяц, — наконец тот вынес свой вердикт, а Альберти, который мучался над запиской уже три месяца, снова осознал, как многому ему самому ещё предстоит учиться.