365 сказок
Шрифт:
Я не предполагал, что Заклинатель решит заговорить первым, однако он поднялся и подошёл к моему столу.
— Что тебе нужно, странник? — спросил он. — Или тебе тоже мешает стая?
— Нет, всего лишь любопытство, — я пожал плечами. — Сядь со мной, Заклинатель, и если ты можешь, то расскажи, как же тебе удаётся, как ты говоришь с ними?
— С серыми братьями? — он усмехнулся, а где-то вдали раздался чистый волчий вой. И на миг в трактире затихли все разговоры. Казалось, даже в камине перестало весело потрескивать пламя. — Видишь, меня ждёт важное дело. Я не могу рассказывать тебе
— Увы, но со страхом у меня особые отношения, — и я тоже встал, оставив на столике пару монет. — Пойдём, раз тебя уже позвали на встречу.
— А ты прозорлив, — он поправил плащ, и вместе мы вышли в ночь.
Хоть под крышей трактира и собралось немало людей, которые болтали, не желая спать, но в самом селении всё давно замерло. Не горели окна, никто не бродил по улицам.
Мы шли в полной тишине, только ветер изредка шуршал в соломе крыш, да тревожил ветви деревьев. Заклинатель молчал, и я не решился прервать его размышления. Одна лишь возможность увидеть своими глазами, как он заговорит с волчьим народом, была для меня бесценной, к чему же ещё какие-то слова.
У выхода из деревни никого не оказалось. Частокол здесь был особенно высоким, заложенные брусом ворота не желали никого отпускать. Заклинатель только хмыкнул — и это был первый звук, что он издал, после того как мы покинули трактир.
Рядом с воротами нашлась небольшая калитка. Скрытая тенью разросшегося барбариса, она была почти незаметна, но Заклинатель, похоже, ориентировался куда лучше меня. Вскоре перед нами потекла сквозь темноту наезженная дорога, тракт, который вёл через местные леса к соседней деревушке, а там и в город.
Заклинатель недолго шагал по нему. Едва в лесу, что вставал по обе стороны дороги, мелькнул хоть какой-то просвет, Заклинатель тут же шагнул туда, и мне осталось только следовать за ним.
Мы шли, не разбирая дороги, через бурелом, раздвигая ладонями молодой подлесок. Лесные жители не обращали на нас внимания — шумели в ветвях птицы, гулко разносилось уханье филина, в кустах шуршали мыши, кто-то крупнее пробирался в чаще.
Но вот деревья чуть расступились, открывая нам поляну. Заклинатель сделал мне знак подождать в темноте, а сам выступил вперёд. Всё больше в нём было волчьего, всё меньше человеческого, но стоял он на двух ногах, выпрямившись так гордо, точно осанка досталась ему от королей.
Поначалу ночь затаилась. Звуки лесные, шорохи и шёпоты отдалились, окружив нас пологом, шатром тишины. Немногим позже раздался короткий волчий вой. Очень близко. И я удивился лишь одному — как серые братья узнали, что их уже ждут? Ведь Заклинатель не произнёс ни слова, никак не позвал их? Или же его магия, его сила была настолько мне чужда и непонятна, что я не мог даже уловить её течение?..
Вскоре мне стало не до вопросов. Из-за деревьев выступили четыре волка. Сначала я почти не мог отделить их от темноты, потом же увидел столь ясно и чётко, будто их высветило лучом. Но луны не было и быть не могло, а звёзды скрывались от нас за пеленой облаков.
Заклинатель развёл руками, открывая волнам пустые ладони. И они сели вокруг него, запрокинув
Его голос внезапно разбил тишь, он звучал переливчато, похожий на вой, на крик и на песню разом. Взметнувшаяся ввысь мелодия показалась мне удивительно прекрасной. И волки согласились со мной, они присоединились, вплетая голоса так умело, так чисто, будто веками напролёт пели вместе с Заклинателем.
Я не знал, о чём была эта великая песнь, вот только слёзы сами собой наворачивались на глаза. Она пронзала, прошибала до самой сути, заставляла душу трепыхаться бабочкой. И было уже невозможно отделить, где голос получеловека, где крик волка.
Они пели и пели. Я опустился на землю и закрыл глаза, вслушиваясь, растворяясь и лесу, и в песне, без размышлений, без слов, без снов.
Когда всё кончилось?..
Надо мной застыл волк. Глаза его отчего-то отливали синим. Будто в них попал звёздный свет, да так и остался. Серая, очень светлая шерсть словно переливалась. Не ведая, что делаю, я коснулся его морды, вовсе не опасаясь, что сейчас поплачусь за такую наглость. Волк позволил провести пальцами, даже почесать за ухом, но быстро отстранился и канул, растворившись в невесть откуда взявшемся тумане.
Тут же рядом со мной встал Заклинатель. На этот раз капюшона на нём не было, но и теперь черты его лица словно растекались, не позволяя запомнить.
— Вот тебе сказка, — сказал он. — Волки отойдут, чтобы больше не пугать наивных людишек. Это — то, что ты хотел?
— Наверное, — признал я. — А может, и нет, потому что я не знал точно, чего хочу. Но во мне живёт твоя песня, и этого достаточно, пожалуй.
— В таком случае тебе пора.
За его спиной открылась дверь.
========== 117. Старая сказка ==========
Старый дракон в ожидании лучших времён кофе потягивал, бёдер касался хвостом. Сырость пещеры давно заломила виски, злато и камни заносят и пыль, и пески. Замок на скалах обветрен, а крыша течёт, старый дракон никого не видал вот уж год. Юных принцесс отошла в королевствах пора, принцы не ездят на подвиги в дивных горах. Сплошь дипломатия, войн даже славных и нет. Старый дракон кофе пьёт как всегда на обед.
«Было же времечко, — шепчет. — Зачем утекло?»
Бьётся, как сонная муха, надежда в стекло.
«Может, опять прибегут, понаедут, ну хоть… Пусть даже скажут, что жаждут вкусить мою плоть! Вот бы размяться», — мечтает дракон, но он стар. Даже, наверное, он и от жизни устал, только дракон, как и воин, не может уйти, славного боя минуя златые пути. Чашку кофейную в блюдечко перевернёт, что там не сказано, гущу когтём царапнёт. Только не видится рыцарей или же дев, старым драконам печальный достался удел.
***
Рыцарский герб облупился на старом щите, плащ белый-белый от времени весь пожелтел, даже доспехи почти не сияют уже, рыцарь последний на солнце глядит в витраже. Конь боевой давно радугу топчет, увы, и не попросит ни сахара, ни трынь-травы. Меч затупился, точило его не берёт, время проходит, и рыцаря кончен полёт. Были деньки — что ни час, то для подвига знак, был побеждён и упырь, и король-вурдалак, ведьмы и лешие, нечисти разной не счесть, что так хотели чуть рыцарской плоти отъесть.